Побывальщины

Пришипиха

Пришипиха, что в бабушкиной деревне жила, странноватая была, чУдная.

Местные про неё много чего рассказывали. Вот одна из историй.

Очень давно это было. В ту пору к Пришипихе иначе обращались, и звучало имя её красиво и певуче – Василина.

На исходе зелёных святок задумала Василина в лес отправиться, семена папоротника собрать. Готовиться к походу начала загодя, как только отступили морозы.

По совету бабки Манеги оставила в хлеву козам на подстилку ветхую дырявую шаль. Всё для того, чтобы напиталась она духом звериным и, когда понадобится, запутала нечисть, заглушила запах человечий.

После, когда вошли в силу травы, собрала Василина полынь, сплела поясок да перевязала им платье. Растрепала косу, обмазала лицо сажей, накинула на плечи ту самую шаль. И чучелом отправилась за ценной своей добычей.

Пошла без образка да без крестика нательного. Хоть и защищают те от нечисти - в нынешнем деле только навредят, заслонят от глаз момент, когда полетят по воздуху крошечные искристые споры-семена. Ей бы хоть немного насобирать, чтоб не только на приворот, но и на оберег хватило. Старики сказывали, что бессильна перед его силой нечисть, что делает он своего владельца невидимым не только для людей, но и для иной силы.

Решилась на приворот Василина из-за кузнеца. Высокий да статный, всегда веселый, сильно полюбился он ей. Заглядывались на него и другие девки, да только зря. Верен был кузнец своей жене. И детишками дорожил, трое у него в семье народилось.

Василина в деревне раскрасавицей слыла - молодая да ладная, на работу спорая. Сватались к ней охотно, но без толку, ото всех она нос воротила. Не выдержал отец, рассерчал да заявил в сердцах, что больше ждать её согласия не намерен. И за следующего, кто попросит руки её, сразу же отдаст, без раздумий. Итак засиделась в девках от своего перебору!

После того и надумала Василина кузнеца приворожить. Захватила яиц лукошко да вечером навестила бабку Манюру, призналась той в своём желании, помощи попросила. Манюра поначалу отговаривала – мол, не выйдет из этого добра, семью порушишь, а счастья всё одно не найдёшь. Станет кузнец как чумной – будет к тебе тянуться и ненавидеть при этом. Словно в ловушку попадёт, ни разорвать, ни освободиться не сможет. Так и зачахнет! Сведёшь со свету мужика ни за что ни про что. А после и самой ответ держать придётся за сотворённое!

Зря старалась Манюра, молодое дело – упёртое! Ничего не хотела ни слушать, ни понимать Василина. Своё твердила – нет мне без него жизни, помоги! Повздыхала бабка и научила, как поступить следует. Русальей неделей в лесу нужно нарезать папоротник да у ближайшей осины присесть, прислониться к стволу. После отхлестать стеблями этими себя по рукам и ногам, повторяя наговор: «Сохни трава, сохни, вянь. Пусть сохнет так же по мне мой любезный друг. Аминь». Потом повязать этот папоротник на осину и уйти прочь, не оглядываясь.

Когда Василина от бабки домой побежала – на соседку её, Манегу, наткнулась. Та недалеко жила и словно специально поджидала девушку возле дома. Она и сказала, что для приворота гораздо более надёжный способ есть! Да такой, что кузнец не только навсегда с Василиной останется, но и счастлив с ней будет.

- В последнюю ночь на русалии высевается особый папоротник. Тот, который на Купалу зацветает. Собери его семена да разотри их в ступке деревянным пестиком. После чистым спиртом залей и напои кузнеца. Если выпьет – во век от тебя не денется!

И научила после, как поступить, как от нечисти в лесу укрыться.

Долго не могла решить Василина, кого послушать. Совет Манюры проще был, там можно было и днём в лес пойти. Да только результат не тот, который Манега пообещала. Пока думала Василина, бабки меж собой поругаться успели. Крупный разговор у них вышел, крик на всю деревню разносился.

Обе бабки не зря считались ведьмами - после ссоры всего за несколько дней утоптанная тропинка меж их домами заросла высокой травой. А на границе дворов вдоль покосившегося штакетника вырос борщевик такой высоты, что под ним запросто можно было пережидать дождь. Вскорости и вовсе пропали Манега с Манюрой. Поначалу решили, что в лесу они. Когда через несколько дней не вернулись бабки, местные искать отправились, только безрезультатно. Бабки лес как родной знали, каждую тропку, каждый закуток. Деревенские с ними в этом сравниться не могли.

Дома с тех пор заброшенными стояли. И никто к ним не приближался – перешёптывались, что ночами по крышам огоньки скачут, чьи-то глаза светятся! И крики иногда слышатся – грубые, резкие, птичьи.

А как минула пара месяцев - время пришло и Василине в лес идти.

В точности выполнив все указания Манеги, прячась ото всех, выбралась она за деревню.

Лес возвышался впереди тёмной глухой стеной. Слышались оттуда странные звуки – то ли смех, то ли вскрики чьи-то. Шумели на ветру деревья, и луна пряталась среди ветвей, подмигивала Василине воспалённым красным оком своим.

Встрепенулось, сжалось сердце, шепнуло будто – не ходи, одумайся! Василина бы и рада послушаться, да только синие глаза кузнеца да мягкая улыбка его совсем свели с ума девку!

Постояла, собралась с силами, поправила вонючую старую накидку, проверила – на месте ли поясок полынный, да и пошла дальше.

Вроде лес тот же и тропинка с детства знакомая, а страх не оставляет, только усиливается. Скрипит и стрекочет лес, вспыхивают и гаснут странные огни, шепчет кто-то совсем рядом неразборчиво, дышит в лицо прелью да сыростью. Сжалась Василина, плотнее запахнула шаль, лицо до глаз прикрыла и дальше, всё глубже в лес идёт.

Внезапно тихий смех зазвенел – тоненький, радостный. И отовсюду посыпалась золотая пыльца. Откуда взялась – непонятно. Только везде она - кружит, переливается в воздухе драгоценными искорками, зависает между деревьями, мягко касается лица, путается в волосах нечёсанных. Василина даже таиться перестала – так захватило её это чудесное зрелище! Подставила ладони под золотистый дождь, закружилась. Миг – и исчезло всё. Вновь темно сделалось, лишь на ладони крапушки сияющие остались.

Тут откуда ни возьмись – сорока на руку слетела и давай их с ладони клевать!

Охнула Василина, отмахнулась от наглой птицы, смахнула крошечные семена. Сорока за ними, прямо под ноги к ней метнулась и шарит в траве, будто ищет их. А из темноты леса, с пронзительным клёкотом, другая птица подлетела, вроде вороны. Распушила перья, клювом заклацала и к сороке. Принялись они драться, клювами да когтями в глаза целиться. И в карканье да воплях почудились Василине человечья речь, показалось, что кричат друг дружке птицы - Манега да Манюра! Сорока вёрткая, шустрая. Да ворона сильней – двинула лапой, и присела сорока, глаз крылом прикрыла. А ворона к Василине повернулась - клюв раззявила, крылья развела, словно атаковать собралась.

Чуть жива от страха кинулась Василина домой. Спасибо, что догадалась накидку на голове поправить – сразу утихло за спиной, не стала преследовать её ворона.

Так и не удалось девушке приворожить кузнеца. После похода в лес изменилась сильно Василина, странности у нее появились, интересы иные – травы собирала охапками, развешивала по дому, обереги мастерила, твердила всем – что от нечисти да колдовства они. А ещё рассказывала, что видела в лесу Манегу с Манюрой – мол, птицами бабки сделались и вернуться в своё истинное обличье не могут. А чтобы заклятье снять – нужны им семена папоротника, что раз в год на исходе русалий сеется.

После таких разговоров перестали к Василине парни свататься. А уже ей и всё равно. Так безмужницей и жила. Со временем странности её только множились, имя настоящее забылось. И стала для всех она Пришипихою.

Дома же двух ведьм тоже остались заброшенными. Проросли сквозь крыши деревья, кустарник полностью скрыл стены от людских глаз…

Видать, так и летают птицами Манега с Манюрой, всё ждут ту самую ночь, когда невидимая рука станет рассыпать по ветру споры-семена волшебного цветка. Да только не получается у них завладеть хоть крошечкой, не выходит вернуться к людям.