Холодный Лунный Смайлик (Сказка-нуар)

Теперь вдруг Мишке стало ясно-очевидно — почему эта синька, густо скопившаяся в пространстве звонницы, оказалась такая мощная и стойкая, ведь ей много лет… пять, а то и десять… или нечто среднее… Нет, побольше десяти, но это не важно… А важно то, что осталась она от существа зловещего и могущественного, способного внушить страх и послушание не только демону Авралке-мочалке, или императору Павлику, но даже и самому дворцу, Михайловскому замку. И все местные уроды-нежити боятся тронуть ее, боятся всасывать… И Мишка бы не стал…

Это существо какое-то время пребывало здесь на звоннице, грозное и мрачное в своем запредельном одиночестве, и смотрело куда-то вдаль… может быть на Заячий остров Петроградской стороны… или еще куда-нибудь… Безопаснее об этом не думать, и лучше всего свалить отсюда как можно скорее… Он ведь случайно задел, у него ведь не было помысла — втянуть в себя черную синеву, вернее, был, но сразу же испарились все желания на сей счет, как только он понял, что к чему… Дёру отсюда!

Ужас Мишку захлестнул, с головой и сердцем, но, все-таки, в гораздо меньшей степени, чем если бы ауру хлебнул тот же император Павлик… Почему?.. А потому что он все еще человек, а не призрак и не демон, в нем есть свободная воля выбора. Вот попозже, когда он станет нежитью, присягнет и обретет верность…

— Не-ет! — отчаянно закричал Мишка тихим и дрожащим, одному ему слышным криком! — Я не хочу быть нежитью! Я не буду присягать!

Он съежился, обнял себя за плечи обеими руками, чтобы еще раз невзначай не коснуться этих угрюмых залежей силы и мрака, осторожно, шажок за шажком, на трясущихся ногах двинулся прочь, к лестнице, уводящей туда, вниз, в безопасные недра замка… Нет, конечно же они совсем даже не безопасные, но по сравнению со звонницей…

Мишка был по уши, до макушки, доверху полон отчаянной решимости прорываться прочь от звонницы, не жалея разума и сил, но никто ему не мешал, и ничто ему в этом не препятствовало… кроме ледяного комочка в сердце, хранящего сожаление по утраченной возможности прильнуть, обрести, обратиться…

В топку искусы! Немедленно отвлечься на любую хрень, а ноги пусть по ступенькам топ да топ, да подальше!..

— Ну-ка, повторю-ка я вслух: 'шажок за шажком'… Плохо. Еще раз, почетче: 'жа… шажок… за шажком!'… Нет, надо слитно и внятно: 'шажок за шажком'. Молодец, ученик Лесков, с третьей попытки… на четверочку выскребся, давай дневник… Поторопись, а то скоро вечер. Вечер, мама дорогая!

Сколько он по замку бродил? Сколько на звоннице простоял, а до этого — сколько он спал и спину грел о трансформаторную будку? Хм… без понятия! Обозначения на двери помнит: ПГ-1, 23 м… Помнит даже пятизначный чего-то там набор цифр 5137 и семизначный номер телефона под ним, а чувство времени… все улетело в дым, просто уже летний, почти осенний вечер на дворе, уже сумерки помаленечку сгущаются… Силы в нем есть, холодок в груди ждет-молчит… Скоро антракт закончится, и Павлик станет на след, второй акт комедии: 'Заяц и охотник', где Мишка — заяц. Плевать, пусть так, только на звонницу он не вернется, даже за дополнительными силами! Очень уж там беспросветно!

Заяц в Мишкином мозгу умолял, советовал, требовал — ноги в руки, скорее, затыриться в самый тихий дальний уголок замковых покоев, сжаться в комок, прижмуриться, и сидеть-дрожать, пока не придет за ним утро или Павлик!.. Но разум, преодолевая панику, нашептывал иное: ждать здесь, на дворе, на ступеньках, у самой двери, чтобы не упустить момент 'побудки' людоеда-императора Павлика и держать его в поле внимания… И тогда уже — по обстоятельствам, ибо Павлик не очень подвижен, по крайней мере в начале ночи… Может быть, опять к Феликсу попроситься, только плата за помощь от него чересчур высока: пять там было процентов, или все пятьдесят, но Мишка едва не окочурился в итоге.

Время еще было, и Мишка не поленился сгонять на второй этаж, туда, где под стеклами витрин проживало воинство дореволюционного князя Феликса… Шевелиться тот еще не мог, но уже разговаривал, и цену заломил очень даже конкретную: двадцать пять процентов, четверть всей жизненной силы, что в Мишке оставалась, дескать, второй раз все намного труднее будет Мишку отстоять перед Его большеротым величеством… Мишка про себя уже принял решение, но, на всякий-провсякий, вежливо обещал подумать…

Самый неприемлемый вариант — категорически неприемлемый — это звонница, с последующей присягой Мраку, следующий за ней — отдать четверть себя кровососу Феликсу…

Нет, все-таки самый неприемлемый — это быть попросту сожрану 'анпиратором' Павликом…

А пока — во двор, выжидать и бояться…

Мишка уж так и эдак следил за собой и зрением своим: и к небу голову запрокидывал, в надежде узреть в реденьких облаках что-нибудь обнадеживающее, типа знака, лазейки, да хотя бы сгущения до уровня дождевых туч, следил за полетом птиц, сравнивал оттенки оранжевого по стенам замка в тени и на солнце, прислушивался к трепу охранников на опустевшем дворе…

Да Мишка и на этого медного железного чугунного истукана не побоялся бы посмотреть, пусть даже глаза в глаза… просто не хочется… Тварь он, гад, сволочь!.. В пыль тебя растолочь! Ну, Павлик, погоди!.. Ой, это у него эмоции опять с резьбы соскакивают, нельзя! Стоп! Отвлечься и думать креативно!

Узорчатые ворота заскрипели и захлопнулись, не сами, разумеется, человеческими руками, но Мишке, если честно, до этих людей и до этих рук… Сначала закрылись ворота наружные, ведущие от стен замка во внешний мир, потом тихо зашумели, смыкаясь, створки внутренней ограды… А Мишка смотрел и смотрел, не обращая внимания на решеточные прутья-копья туда, где вольные люди идут, куда им вздумается, смеются, пьют лимонад, слушают музыку… Отсюда самих людей не видно, только 'тыл' конной статуи Петра Великого на высоком постаменте, но они там есть, даже слышны голоса… И здесь человеки наличествуют, ведь кто-то закрывает вручную прозрачные чугунные ворота… Закрывают, да, но Мишка их в упор не… Кто там крадется! Кто это!? Почему сюда???

Невысокий темный силуэт… человеческий… женский… проскользнул — Мишке показалось, что прямо сквозь чугунную ограду… Крадучись идет, тихая такая, явно что от неуверенности…

— Света! Светка, ты!? Ййолки зеленые, наконец-то! Это я!

Девушка вздрогнула и остановилась, прислушиваясь. Рука ее нырнула в маленькую наплечную сумочку… трубку вынула… Неистовая Мишкина радость мгновенно сменилась ужасом: она ведь тоже его теперь не увидит и не услышит! Как же так!.. Не может такого…

— Миша, ты?.. Мишель, ау… — Света тихо засуетилась, стала стучать пальцем по экранчику смартфона, вертеть головой во все стороны… Замерла… Мишке показалось, что в наступающих сумерках глаза ее словно бы стали ярче, зеленее…

— Мишка!.. Я тебя вижу! Мама дорогая!.. Как ты здесь… А я тебя уже сутки ищу!.. Мишка, ёкэлэмэнэ!.. Да ты живой ли!? Нет, нет, нет, всё, всё, сама вижу, что живой!. Иди скорее сюда, руку дай!.. Дай мне руку!.. Как же ты так!? Просто коллапс какой-то!

Мишка подал Свете правую руку, а свободной левой попытался ее обнять — и это ему удалось. Он даже чувствует ее тепло, а она, небось…

— Бр-р! Мишель, ты весь из себя мерзлый объект из… холодильника! Будем лечить! Давно здесь?.. А то я звоню — нет тебя! Я по следу — и след потерялся…

— Да я…

— Ты чем питался все это время!? Не ранен? Горе луковое! Вроде бы изможден, а вроде бы и силы пока есть?.. Мишель?

— Да, этой питался… Ну, синяя такая субстанция, когда люди сердятся или что-то в этом роде… аурой светятся, вот. А так не ел, не пил. И не хочется.

— Надо говорить — маной. Когда эти штуки-пуки, ауры, излучения, становятся добычей, они называются маной. Кто же тебя в такую беду подставил?

— Некий Жора, с-с… скотина! Обманом заставил меня с ним поменяться местами. И вот он смылся, сволочь, а я здесь.

Светка внимает Мишкиным речам, слушает рассказ о его приключениях, кивает каждой фразе, а сама все гладит и гладит ему руку, словно втирает туда что-то… И Мишка понимает, чует всем своим существом: это ему полезно, это жизнь…

— Ой, фуух, и сама устала тепло вырабатывать. Выйти отсюда не пробовал?

— Пробовал, и еще как! Там, почти по линии внутренних ворот, преграда, разве ты не заметила?

Светка потрясла кистями рук, даже сощурилась, слегка вздернув при этом побледневшие щеки, словно от сильной боли — явно, что не пожалела для Мишки восстанавливающих заклинаний.

— Что ты! Я же не всматривалась, да и как я ее замечу, когда я не страж дому сему? — Она обернулась в сторону ворот, вытянула шею, вглядываясь… — Вот, теперь я ее вижу, когда ты сказал, д-да, заградочка мощная. Ладно, выдюжим, перезимуем. Раз уж я здесь, раз уж мы с тобой нашлись — что-нибудь обязательно придумаем! Сейчас ночь наступит, мы с тобою погуляем по замку, ты мне все покажешь, расскажешь, потом совьем себе гнездышко на двоих, поспим до рассвета… А утром я уже дядю Вячу конкретно возьму за хобот, мне пообещали выяснить насчет него, или сама разыщу где бы он ни был, упрошу — и он все сделает, починит тебе ауру, из плена-западни вызволит. У него у одного сил — как у дивизии таких, как мы с тобой. Э, э, а это еще кто, с краснотинкой? Взор у него просто преподлейший! Мишель, кто он? Я его боюсь. Он что, вроде как пробуждается?

— Угу. Только-только начинает пробуждаться. Я тут опять в очень даже неслабую сказку попал. Из ночи в ночь, что называется. Не знаю доподлинно, что он из себя представляет в качестве нечистой силы, но я его зову про себя Император Павлик. Это, типа, демон, обитающий внутри вот этой статуи, и он главный по всему Инженерному замку, самый сильный. Основное его занятие — пожирать все полуживое и недоодухотворенное, до чего дотянется, колдунов, призраков, леших, водяных, домовых, сетевых, гаражных, еще хрен знает каких. 'Погуляем'… Меня едва-едва не схрумкал этой ночью… Светик, слушай! Он точно просыпается, и чем дальше — тем шустрее будет становиться, силы в нем прибывают с каждой секундой… Смотри, смотри… Сейчас с постамента вниз сольется… Светик, пожалуйста!.. Если ты его прямо сейчас не укоротишь — тогда… Я тогда просто не знаю… Он — просто кошмар! Можешь что-нибудь сделать с ним?

Света с сомнением вгляделась в статую, а та прямо на глазах словно бы раздваивалась на два куска тьмы, природной и колдовской, неподвижной и медленно текучей, обретающей форму.

— Сомневаюсь, если честно. Хотя… почему бы и не попробовать… Она приставила ко рту ладошки, собранные в рупор и то ли, дунула, то ли плюнула в сторону ползучего мрака. Синяя стрелка-полоска в одно мгновение пролетела два десятка метров и вошла в глыбу колдовского мрака. И исчезла в нем. Несколько мгновений Светка выжидала, не отнимая ладоней ото рта — и вот уже резко отдернула руки.

— Ого! Мишель! Ого! Здесь никого зааминить не удастся, особенно этого! С хреновым чуваком ты повздорил! Он мне разве что спасибо за подарок не сказал! Я-то его хотела забить как мамонта — не развоплотить, так приморозить, а он просто схомячил мой снарядик за обе щеки, с легкостью усвоил. Это получается, что я его не то, что убила, а даже малость подкормила!.. Ну, ни фига себе коллапс! С кем это мы связались… Мишель, Мишель… Ого!.. Он притворяется сейчас, что якобы такой медленный… Бежим!