Холодный Лунный Смайлик (Сказка-нуар)

Мишка и Света уже доковыляли до лестничного пролета, идущего от подвала и вверх, под самую крышу, когда сквозь серую металлическую дверь в стене, метрах в четырех сзади, протиснулся мрачно-багровый сгусток нагнетаемого ужаса и голодной злобы. В коридоре тускло светила настенная лампа, но силуэт императора Павлика четче от этого не стал, просто движется нечто невнятное и темное, неестественных, для тумана и дыма, геометрических форм.

Откуда в Мишке прыть и сила взялись! Когда они только еще начали идти, левая рука девушки была перекинута через Мишкину шею, и ее ладонь он придерживал своею левою ладонью, правая рука оставалась свободной, теперь же он подхватил Свету под коленки, и с нею на руках побежал вверх, надеясь, что и в этот раз Павлик будет тормозить на лестничных переходах… Так оно и вышло; демон-людоед вообще не отличался стремительностью, но Мишка предметно понимал простую, логически выводимую истину: в своих охотничьих угодьях, при наличии времени и на ограниченном пространстве — демон рано или поздно загонит кого угодно. А сейчас у Мишки у самого лопнет и сердце, и воля, и струна жизненной силы. На бегу, на втором этаже, в очередном полутемном коридоре, мелькнула предательская мыслишка: отпить у Светки децл жизненной силы, подкрепиться малость, а потом он ей каким-нибудь образом отдаст… Все равно она практически без памяти, а была бы в сознании — наверняка бы согласилась… Ведь он бы совсем немножечко… на общее благое дело, так сказать…

Сделать это — очень и очень просто: надо вытянуть губы, притиснуть их к Светкиной шее и вдохнуть… раз… и другой… и… НЕТ.

— Нет, ни за что! Я этого больше, чем Павлика и Авралку, больше, чем родичей погибших боюсь! Вместе взятых!

— Что, Мишенька… что ты кричишь… я слышу тебя…

— Все нормально, это я так… мысли вслух. Минуты на две, на три мы оторвались, но теперь дальше думать надо, а у меня башка не варит и ноги подгибаются…

— Давай… я сама попробую… только надо отдохнуть… положи меня где-нибудь… я посплю…

— Угу, посплю! Сейчас самое время спать, ага!.. Э! Светик, очнись на мгновение! Может, нам на башенку подняться? Там мана. Чисто силы поправить? По паре глоточков, а?

— О, нет. О, нет, Мишель… о, нет, только не это… умоляю…

Тихий шелест этих Светиных мольб пронял Мишку до глубины, до того самого морозного комочка в груди, который так почему-то и не растаял после давешнего вдоха зловещей синей маны со звонницы замка.

— Ок, аргумент принят. Ладно, я врубился в дальнейшее: от одного сукина сына побежим прятаться к другому сукину сыну! — Мишка чуть было не назвал вслух имя Феликса, но вовремя осекся: надежнее будет молча пути-дороги выбирать.

Двери в зал с витринами послушно, как и в прошлую ночь, распахнулись перед Мишкой; все здесь было как вчера: бородатый мужик в санях, похожий на Льва Толстого, дамы в длинных платьях, лысый чувак с глазами на выкате… И этот… руки в брюки.

— Ваша светлость, я опять к вам, и все по тому же вопросу. Поможете?

— Миша? Вот уж нежданная встреча! Нет, я конечно же, чувствовал, что ты где-то там носишься по коридорам, то туда, то оттуда… подобно мальчугану-престолонаследнику, играющему в прятки со своей дворцовой челядью… Но потом все притихло, и я был уверен, что его Величество Павел Петрович наконец приступил к ужину… он любит полуночные трапезы…

— Нет, я жив. У вас отменное чувство юмора, ваша светлость.

— Разве?.. Польщен. Пажеский корпус многое потерял, Миша, лишившись такого славного кадета, как ты… Но, возвращаясь к нашим делам, я вижу, что ты не один, и что худосочная незнакомка у тебя на руках серьезно больна… Аплодирую твоему благородству, но выбор не одобряю.

— Да, Авралка на нее напала. Ваша светлость, блин! Я чую, что Павлик скоро будет здесь! Вы готовы помочь нам, или как?

— Скажем так, готов. С каждого по десяти процентов.

Мишка взвесил мысленно — чем обернется для него потеря десяти процентов ауры, если вчера он с пяти себя весьма хреново ощутил через какое-то время. Хотя… по логике вещей… те пять процентов наложились на полное отсутствие подпитки, ибо сутки назад Мишка было полный лошок в колдовском обмене колдовских веществ… Он и сейчас не академик Павлов, но…

— Ваша светлость, насчет себя — согласен. А с девушкой — ну сами же видите, что Авралка из нее сил немеряно высосала… Проще к Павлику в пасть швырнуть!

— Швырни, толковая мысль. Нам обоим сразу же гораздо проще будет решать свои вопросы. Итак?

— Она будет со мной, и никак иначе. С меня десять, с нее пять. Эти пять — в натуре тоже с меня, а не с нее. С меня — но за нее. Или ухожу. Решай сам.

Феликс переступил ногами на своем бронзовом плоском постаментике, вынул руки из карманов брюк и сцепил их в замок пред собою, закрыв рот.

— Ты наглец и амикошон, дубина, мужлан, плебей. В иные времена ты бы уже был за дверью, выгнанный в тычки!.. Но мне чем-то нужно кормить эту свору бездельников и дармоежек, что меня окружают… в прямом и переносном смысле этого слова… иначе, в одну безлунную голодную ночь… чернь всегда чернь, хоть в бронзе она, хоть в граните, в любой ипостаси чернь и толпа, не только во плоти. Будь по-твоему: пятнадцать с тебя и два часа укрытия. Или уходи, торговля закончена. Решай сам.

Князь Феликс был взбешен Мишкиной твердостью и явно дошел до черты, за которую он уже не перейдет… Да, это очевидно, посему надо брать, что дают.

— Согласен.

Мишке очень хотелось уразуметь, хватит ли этих двух часов, чтобы продержаться до рассвета, а если не хватит — каков зазор по времени? По логике — понятно, что не хватит, иначе бы этот Феликс не назначал два часа, сказал бы, что да, что до рассвета, вот и всё… Эх, жаль, что он филонил на уроках астрономии… Во сколько рассвет в питерских широтах на границе лета и осени? — Он не помнит, даже питерскую широту не помнит… где-то градусов под шестьдесят северной… Спи, спи, Светик, пока все ок, набирайся сил… Долгота — ну, здесь проще: пулковский меридиан, и разница с гринвичем… нет, бесполезно. Эх, был бы настенный календарь под рукой, как у них дома был, на кухне… пока она не сгорела вместе с родичами… Там и рассветы были обозначены, и лунные фазы… Мишка напрягся, в попытке включить внутренние резервы мозга: типа, зажмурил глаза — и перед внутренним взором фотографический отпечаток нужного листочка… Ничего подобного.

Света застонала, глаза ее вновь бездумно открылись. Лежала она просто на каменном полу возле окна, там, где Мишка и в прошлую ночь сидел-прятался. Голову ее Мишка положил себе на колени, а сам сидел — ноги калачиком, чтобы Светке удобнее. Он даже сначала обнял ее за плечи, чтобы согреть, но быстро сообразил, что может получиться наоборот: это Светик теплая, как и полагается живому человеку, а он…

— Миша, холодно мне. Похоже, я умираю… Лицо у Светы бледное, почти белое, на устах нечто вроде виноватой улыбки… И Мишку пробил ужас, да такой яркий, куда там Павлику насылать!.. Она не врет, она так действительно чувствует…

И, как всегда в стрессовых ситуациях, извилины в Мишкиной голове стали вибрировать шустрее обычного… Крови нет, ран нет, смертных заклятий тоже наверняка нет, стало быть — причина в Авралке, та выпила силы из Светы, ауры лишила… Надо восполнять, но как?

— Светик, Светик, Светик, ау! Ку-ку! Алё! Все хорошо, просто тебе нужно подкрепиться! Тонус наберешь — и все будет ок! Можешь подсказать, как… это сделать для тебя?

Света слабо покачала головой из стороны в сторону — нет, она не может подсказать… просто сил у нее нет, чтобы думать и подсказывать… спать…

— Света, очнись! Глаза нельзя закрывать! Нельзя! — Мишка беспомощно оглянулся по сторонам…

Ого! А тут прежнее сонное болотце вон как взбаламутилось: князь Феликс стоит спиной к нему, весь в мертвом напряжении (оборону держит, отвлечься ни на что не может, злой-презлой, по ауре чувствуется!) а его подданные тихо ропщут — на него, на Мишку, что он шумит и ненужные волны гонит, императора Павлика приманивает!.. Да плевать на них на всех, он заплатил! Что же делать-то?..

— Светик! Не спи! Можешь меня за руку укусить, а? Или за палец? И пару глоточков, как в фильмах?

И опять она головой отрицательно, еле-еле уже, лишь коленями почувствовал… От отчаяния Мишка решился сам придумать колдовство, на авось, надеясь только на абстрактную логику: он приблизил к лицу девушки свое лицо, свои губы к ее губам, прижался к ее полуоткрытому рту своим ртом — а на языке и деснах все еще остатки обжигающей гнили от Авралкиных косм — и то ли дунул, то ли крикнул, оставив в мозгу всего лишь один помысел, один приказ: это не поцелуй, Светка, просто живи!

Девушка вздрогнула — и очнулась! Помогло! Вот теперь — явно в разум вошла, даже сесть пытается…

— Мишель, больно!.. Где мы!? Здесь опасно, уходим! — А голосок слаб, все еще еле слышен.

Да только события вокруг не собирались утихать из-за волнений и терзаний в Мишкиной душе: помещение наполнил скрежещущий взвизг князя Феликса, по силе и пронзительности почти не уступающий вою демона Авралки:

— Вон отсюда, уродец!

И еще раз, с тою же подлой пронзительностью, но уже не в Мишкину сторону а куда-то вовне:

— Здесь они, ваше Величество! Оба здесь, вон они!

Мишка и Света на остатках сил одновременно подхватились, держась в обнимку за плечи, и побежали сквозь стену, даже не успев усомниться в том, что она пропустит!.. Раскрылась и пропустила — и тут же схлопнулась вновь, резко приглушив дикий панический ор и рев за спиной, в зале с витринами: похоже, голодный и рассерженный чужими коварствами демон император Павлик решил на ходу, отвлекшись от погони, полакомиться подданными демона князя Феликса… да как бы и не им самим…

Бег по коридору и лестничным пролетам, и вновь по коридору, мимо всех этих трусливых сократов с диогенами, привел опять во двор, и во дворе уже Мишка понял: финиш. Вот теперь приплыли, конец, он же звездец. Колени подогнулись, и он брякнулся ниц, лбом об асфальт. Было не очень больно, и на лбу ни шишки, ни царапины… Просто силы кончились. Видимо, князь Феликс в последний миг успел выдернуть из Мишки положенные по уговору пятнадцать процентов ауры, жизненной силы… И плюс до этого Мишка без счета в Свету выдохнул…

— Мишель… Мишенька, что с тобой!? Вставай, уходить нам надо, он приближается, скоро уже здесь будет…

Мишка зашевелился и медленно встал на четвереньки. Теперь он хорошо понимал, что чувствовала Света, лежа у него на коленях… Брык! — и опять мордой в асфальт. Если ему больно, пусть и не очень, то почему нет крови, царапин?.. А теперь он не боится боли… не боится Павлика…

— Да, да, Светик, сматываться пора, я уже встаю…

— Быстрее, Мишенька! Он уже по лестнице спускается, вот-вот спустится, сейчас во двор выйдет.

— Ок… идем…

Мишка честно сделал еще одну попытку принять вертикальное положение и обезволел, кулем повалился в Светины объятия, но Света — она такая маленькая рядом с ним, и сил у нее тоже негусто…

Брякнулись на асфальт вместе… Светка дернулась раз, другой и вдруг обмякла, сдалась: лежит рядышком и дрожит, и своей теплой ручкой за Мишкину руку держится, а у Мишки ладонь — тово… комнатной температуры, он хоть и не чувствует этого, но знает…