Экспертиза

Я взглянул на настенные часы, подаренные мне в честь защиты диссертации, – половина двенадцатого, скоро обед. Взгляд сам собой переместился на висящий на стене рядом с часами амулет нанайских шаманов, оставшийся в наследство от моих предшественников. Ну как, оставшийся в наследство,… – скорее, случайно забытый. Хозяин амулета, переезжая на новое место, просто забыл его на стене в спешке, потом просил выслать, как ценный для него подарок, но завхоз Серафима Каземировна, не решившись самовольно войти в кабинет начальства, находящегося в загранкомандировке, отослала владельцу амулета бандеролью удивительно похожий на истребованный артефакт обрывок собачьего хвоста с колтунами и репьями, который откопала в коробке с утерянными или забытыми в аудиториях и на кафедрах вещами. Совесть ее по этому поводу абсолютно не мучила, так как с ее слов, собачий хвост ничуть не хуже отгоняет злых духов и при этом гораздо лучше пахнет. Я тогда не стал с ней спорить – в части, касающейся запахов, Серафима является абсолютным авторитетом, ее даже приглашают иногда в пищеблок обнюхивать продукты, как ищейку, натренированную на поиск нежелательных ингредиентов, кто-то даже заметил, что она, как хорошая охотничья собака, умеет делать стойку, подавая тело вперед, в сторону опасности. Наш заслуженный пенсионер Станислав Тихонович, частенько захаживающий в гости, согласился с мнением своей протеже (это он, будучи ректором, назначил ее завхозом и наделил целым рядом особых полномочий), заявив, что амулет – это музейный экспонат, подаренный не лично ректору, а вузу, и храниться он должен там, где обрел свой музейный статус.

Станислав Тихонович недолго руководил вузом – до первой ревизии, и ушел на пенсию сразу после стремительного увольнения по собственному желанию главного бухгалтера Зои Михайловны, удивительно быстро достроившей дом в пригородном поселке у моря и переезжавшей туда на постоянное место жительство с молодым мужем инженером-программистом Серегой. Вместе с молодой парочкой в загородный дом у моря переехал и кот Феофан, приговоренный местными властями к принудительной кастрации за целый ряд дерзких преступлений против окрестных домашних питомцев и их хозяев. Владелец потрепанного Феофаном ротвейлера вообще настаивал на усыплении опасного хищника и грозил крупными исками к хозяевам кота или хозяевам хозяев кота или хозяевам родителей кота, в общем, к любому физическому или юридическому лицу, причастному к факту появления и существования этого монстра. Пришлось подключать Оксану, кот был взят на поруки, избежав даже неминуемой, казалось, кастрации, и передан молодоженам-домовладельцам, жаловавшимся на нашествия грызунов и обнаглевших енотов.

Серафима Каземировна, тихо постучав, вошла без приглашения, как всегда.

– Олег Борисович, Вам письмо, заказное, вчера курьер привез, Вас не было, и я за Вас расписалась,– затараторила она, как бы оправдываясь и одновременно с этим выпрашивая награду.

– Что за письмо?– В последнее время меня почему-то стали настораживать неожиданные сюрпризы от Почты России, особенно заказные и с уведомлением. Я вопросительно посмотрел на завхоза, та беспокойно теребила брелок из хвоста енота, подаренный ей накануне лучшей подругой – бывшим главным бухгалтером Зоей Михайловной.

– Из Америки письмо, тут на английском…

Я не ждал писем из Америки, но предположил, что это приглашение на какое-нибудь международное мероприятие и нехотя принял конверт. Строго взглянув на Серафиму, я дал ей понять, что ее дальнейшее присутствие при моей персоне не обязательно, и она, попятившись, продолжая теребить енотовый хвост, выскользнула за дверь.

Письмо оказалось от Сергея Михайловича. Конверт был оформлен на английском, но само письмо оказалось на родном, матерно-русском. Мой родственник скупо и сухо изложил свою историю интеграции в американское общество и начало новой жизни в маленьком русскоговорящем городке. Сообщил, что довольно быстро сумел возглавить русскую общину целого округа и всерьез заняться политикой. Далее все, как и следовало ожидать после фразы «заняться политикой» – дебаты, непарламентские выражения, судебные иски и т.д. и т.п. Сергей Михайлович, со свойственной ему манерой убеждать без аргументов, предлагал нам с Оксаной срочно приехать к нему, для оказания юридической помощи при подготовке к судебному процессу, инициированному общиной русскоговорящих афроамериканцев.

– Десять негритят устроили дебаты…, – защищая себя, мой мозг под влиянием хлынувшего в кровь адреналина начал генерировать переделанную считалочку.

Сергей Михайлович вступил в эмоциональную полемику с чернокожим журналистом, обвинившим его в финансовых аферах.

– Десять негритят прижали депутата…, – в голове застучали молоточки, во рту появился металлический привкус.

СМС обещал помимо солидного вознаграждения, решить все проблемы с визами и переездом, даже гражданство обещал пробить. В конце письма Сергей Михайлович просил пока решаются организационные вопросы сделать подборку на тему использования в русском языке выражений «чернобурый писец» и «черножопая братва».

Разбуженный стрессом мозг продолжал строить защиту:

– Услышав, что он вор, он выхватил топор,

И вот вам результат – девять негритят….