Ревизор: возвращение в СССР

— Если я спиной к своему дому стою, мне направо к тебе? Или налево?

— Направо.

— Через пять домов, твой шестой?

— Да, — перед тем, как ответить Иван, загибая пальцы, уточнил про себя этот момент.

— Мне надо завести записную книжку, — вспомнил я. — Можешь мне свой домашний номер телефона дать?

— Домашнего нет, только рабочий в отделе у дежурного.

— Здрасте, приехали, — растерялся я. — У меня дома тоже нет?

— Ни у кого нет. Только в учреждениях.

— Приплыли, — расстроился я. Я совсем не помнил, как мы обходились без телефонов. Я рассчитывал, что у них тут есть телефоны, пусть стационарные, дисковые, но есть.

В дверь заглянул Славка.

— О друг, привет, — обрадовался я. — Что нового? Полянский доставал?

— Привет, Пашка, — так же обрадовался Славка. — Нормально вроде. Пока ты здесь, не сталкивались. Я уже научился их издали различать и обходить.

— Эх, а я бы не стал обходить. Устроить бы им хорошую провокацию с тяжелыми последствиями, — у меня руки чесались. Молодой организм засиделся и требовал физической разрядки.

— Поаккуратнее с желаниями. Они иногда исполняются, — осадил меня Иван, выходя из палаты.

— Когда тебя выпишут? — спросил Славка.

— Надеюсь, скоро. Мне здесь уже сильно надоело.

— У нас контрольная по алгебре в понедельник.

— Ох, алгебра. Мой любимый предмет, — пробормотал я.

— Ты шутишь? Ты же ее терпеть не можешь.

— Шучу. А ты шуток не понимаешь? И в школе тоже шутники. Ну кто делает по понедельникам контрольные? И так день тяжёлый. Я не помню ничего. Я не успею за выходные повторить, даже если ты прямо сейчас сбегаешь за учебником.

— Да уж. Повторять бесполезно, — согласился со мной Славка. — Перед смертью не надышишься.

— Что делать? — спросил я его, подпуская отчаяния в голос.

— Что и всегда, — спокойно сказал Славка. — будем списывать у Юльки.

— Что за Юлька? — оживился я. — А она даст?

— Что даст?

— Списать даст?

— Куда она денется? В смысле, всегда давала.

— Интересно девки пляшут. Мне ещё сильнее захотелось отсюда сбежать, — сказал я, окончательно успокоившись.

В палату зашёл Иван.

— Вань, у меня контрольная по алгебре в понедельник. Как мне выписаться? Завтра будет обход?

— Завтра не будет. Завтра суббота, — ответил Иван. — Я Демьяна сейчас в холле видел, беги отпрашивайся, пока он не ушёл.

Я поспешно вскочил с койки и на максимальной скорости поехал в тапках, как на лыжах, по коридору. Славка за мной. Выскочив как ошпаренный в холл, я закричал:

— Демьян Герасимович!

Из приёмного выглянул доктор Юрий Васильевич.

— Что орёшь?

— Мне Демьян Герасимович нужен.

— Зачем?

— Мне выписаться обязательно сегодня надо.

— Что, тоже очередь на машину подошла?

— Нет, Юрий Васильевич. Класс выпускной. Понедельник. Контрольная по алгебре. Не помню ничего. Домой надо, — я тараторил, изображая эмоционального подростка. Надо добавить побольше драматизма, чтобы поверили, что сильно переживаю. Может выпустят. А то, если буду сидеть невозмутимо, так продержат здесь еще не пойми сколько.

Юрий Васильевич отодрал мои руки от своего халата. Я даже не заметил, когда взял его за грудки.

— Ну, что Вы, голубчик, — в дверях приемного стоял главврач. — Не стоит так переживать.

— Что тут происходит? — раздался громкий, хорошо поставленный строгий голос.

— Бабуля! — я прямо расчувствовался, когда её увидел. Как она вовремя. Я бросился к ней. — Контрольная в понедельник. Надо повторять. Они не отпускают.

Эльвира подошла к нам и поздоровалась со всеми одним кивком головы. Ну, царица.

— Демьян Герасимович. Может, можно юношу отпустить? — спросила она, широко улыбаясь. — Я за ним понаблюдаю. Чуть что, сразу к Вам.

— Эльвирочка Эдуардовна, — Демьян расплылся в такой же улыбке. — Под Вашу ответственность.

— Конечно, — согласилась бабушка, продолжая улыбаться.

Доктор пожал протянутую Эльвирой руку, и все разошлись кто куда по своим делам.

— Фууууу, — выдохнул я. Оказывается, я не дышал весь их разговор, — Ну, бабуля, ты даёшь. Спасибо.

— Иди в палату, — сказала мне Эльвира, и мы со Славкой поспешили подчиниться.

В палате мы ждали недолго. Бабушка принесла мою одежду и обувь. С пальто явно была беда: оно безбожно село после купания в реке, подкладка оказалась значительно больше основного материала. Вот тебе и натуральные шерстяные ткани. Эльвира держала его в руках, молча рассматривая, потом в сердцах бросила на пол. Понимая, что второе зимнее пальто у Пашки Ивлева вряд ли было, я неуверенно спросил:

— Может, дома есть какая-нибудь телогрейка моего размера?

— Поищем, — сказала бабуля каким-то слишком спокойным голосом. — Но я уже завтра за тобой приду. Посмотри, всё остальное подходит? Или тоже мало?

Я посмотрел первым делом ботинки в каком состоянии. Жёсткие ужас. Но носить можно. Брюки тоже сели: доходили только до середины щиколоток. Я посмотрел на бабулю, заметила ли она. Она кивнула головой, мол, вижу.

Шерстяные вязанные носки, вроде, растянулись. Рубашка и бельё были Х/Б-шные и не пострадали. На том мы и расстались. На прощание я обнял бабушку и чмокнул в щёчку.

— Маме привет, — осторожно сказал я. Удивляясь про себя, что она не пришла сегодня.

— Передам, — устало сказала бабуля и ушла. Вскоре ушел и Славка, перед этим высказав мне своё удивление. Точнее, он признался, что сегодня совсем с другой стороны увидел мою бабку.

Мы остались одни с Иваном. Он был подавлен. Я не стал к нему приставать с расспросами, чувствуя, что где–то серьёзно сгущаются тучи.

Только тут до меня дошло, что сегодня его невеста Вероника ни разу не зашла его навестить.

— Ужин! — раздался из коридора голос буфетчицы.

Из-за всех переживаний этого дня, у меня впервые аппетита совсем не было.

И, вообще, надоело: завтрак-обед-ужин, завтрак-обед-ужин, достало. Хочу на волю.

Вскоре в палату закатилась тележка, и на наших с Иваном тумбочках оказались миски с тушеной капустой и тефтельками, чай и коржик.

Мы с Иваном молча поужинали. И легли, думая каждый о своём. Я не заметил, как задремал.

Проснулся я от тихого разговора. У Ивана были гости. Они обсуждали какой-то неприятный вопрос. Я это понял по тому, что обычно сдержанный Иван безбожно матерился. Я стал прислушиваться.

— Да как так получилось? — воскликнул он.

— Цушко хитрый, сука, — сказал один из посетителей. Я лежал, отвернувшись к стенке, поэтому ничего не видел. По голосу это был молодой человек.

— Точно все рассчитал. Устраивал на лето студенток из торгового техникума, что практику у него проходили, и свои дела обстряпывал, — услышал я второй голос. — Мерзавец. А эти дурехи и рады.

— Что делать-то, мужики? — услышал я голос Ивана. Он был в отчаянии.

— А что тут сделаешь? Завтра официальная выемка, — сказал второй голос. — Акты попадут к нам в отдел. И всё. Никто ничем не поможет твоей Веронике. Как минимум, это условный срок. Попрут из комсомола с треском, из технаря. Это сто процентов.