Жизнь и судьба инженера-строителя

Мама работала заведующей детскими яслями АТЗ, которые перестроили из бывшего барака; персонал был весь женский, кроме инвалида война завхоза дяди Кости, работящего и очень доброго человека; он руководил небольшой бригадой пленных немцев, присланных для выполнения отделочных работ; среди них было несколько замечательных маляров-альфрейщиков, они с высоким качеством расписывали детские комнаты; завершая свою работу, немцы нарисовали большой и прекрасный цветной портрет Сталина; вождь был изображен во весь рост, на кителе красовались все ордена и погоны генералиссимуса; однажды папа фотографировал детей на праздничном утреннике и портрет оказался в кадре; там была и наша маленькая Оля, фото хранилось в семейном альбоме, но позже пропало. Моя мама курила всю жизнь (по рекомендации врачей она с молодости этим успешно заглушала симптомы раннего туберкулёза) и, как она рассказывала, бригадир пленных, вальяжный противный немец, иногда обращался к ней по-русски: «Мадам, угостите, пожалуйста, папироской»; однажды мама заболела и была дома, я пошёл в ясли забрать Олю; ясельный врач, мама одного моего школьного товарища, попросила передать привет маме и сунула руку в мой нагрудный карман; дома я полез в карман, чтобы передать маме «привет», но там было пусто; я расплакался из-за того, что по дороге где-то потерял привет, а мама объяснила, и я впервые узнал, что привет передают устно; как-то дома мама рассказывала, что в ясли приходил милиционер и арестовал повара, которая незаметно воровала продукты; милиция произвела обыск в её частном доме и обнаружила около килограмма сахара, после чего пришли за ней в ясли, больше эту женщину никто не видел; за такие дела в то время давали десять лет тюрьмы; сахара в продаже не было, только по карточкам можно было купить сахарин в таблетках; помню, они находились в тёмном аптечном флаконе, который Тихоновна хранила и выдавала по таблетке к чаю всем членам семьи; однажды она дала мне очень сладкую таблетку попробовать на язык, понравилось; узнать, куда она прятала флакон, было моей мечтой; я предполагал, что его прячут наверху за печью, но там жили сверчки, которых я боялся, и Тихоновна об этом знала.

Абсолютно все ребята гоняли по посёлку «колесо». Что это такое? Конечно, сегодня в Интернете можно найти разное описание, но я расскажу, как это делали мы. На заводской свалке разыскивали металлическое плоское тонкое лёгкое колесо нужного диаметра (от 500 до 700мм); из толстой проволоки каждый себе изготавливал «водило»: с верхнего конца проволока загибалась и делалась удобная ручка, а нижний конец загибался таким образом, чтобы в изгиб (полупетлю) можно было вставлять колесо; момент старта был самым сложным, требовались ловкость и навык: колесо ставилось на землю, его придерживали левой рукой, а правой – подставляли нижний конец водило под колесо; затем левой рукой толкали колесо вперёд и одновременно с помощью водило отправляли колесо катиться вперёд, а самому бежать за ним и следить, чтобы колесо катилось ровно и устойчиво (не наклонялось и не падало плашмя на землю); при этом водило ни в коем случае не должно отрываться от колеса; но особенно ценились колёса с зубчиками, расположенными на внутренней окружности. Почему? Во-первых, с помощью зубцов можно было стартовать, не придерживая колесо рукой, и не толкая его – для этого использовалось водило, зацеплённое за зубчики; во-вторых, с помощью зубцов можно было мгновенно остановить движение; чем выше скорость, тем легче управлять колесом, ведь с большим колесом хорошую скорость не разовьёшь, а маленькое колесо позволяет бежать очень быстро, но существовал риск свалить его набок, поскольку оно неустойчиво; масса колеса тоже имела значение, поэтому выбирали оптимальный вариант и по диаметру, и по массе; часто горожане видели, как ребята бежали друг за другом (это называлось катить поезд) и катили каждый своё колесо по проезжей части улицы Сталина; устраивались также гонки на скорость, среди ребят постарше были чемпионы – победители гонок, но я среди них не числился, хотя быстро бегать с колесом научился.

Основную часть свободного времени занимали игры со сверстниками; вначале это была просто беготня по пустырям недалеко от дома, игра в догоняшки «чур, не мне», игра в «цурку» (начальная лапта), в «Штандер», а что означает это слово, я до сих пор не знаю, возможно, «Стоять!» или «Замри!»? Это когда у некоторых ребят появились маленькие резиновые мячики, которыми играли мальчики и девочки вместе не только после уроков в школьном дворе, но даже во время переменок, и чем больше было участников, тем лучше и веселее; ведущий игрок бросал мяч высоко вверх (делал «свечу») и пока мяч летит, все разбегались подальше и в разные стороны; игрок, который вадился, ловил мяч и кричал: «Штандер!»; все обязаны были мгновенно прекратить бег и замереть на месте, не меняя позы; игрок сильно бросал мяч в ближайшего, чтобы «выбить» его, и если попадает, то поражённый мячом игрок выбывает из игры и игра продолжается; но если ведущий, мажет, не попадает мячом в игрока, то ведущий бежит подбирать мяч, а в это время все убегают ещё дальше, пока не услышат от ведущего команду «Штандер»; фокус в том, что пока, запущенный вверх мяч не поймает ведущий и не крикнет Штандер, можно бежать далеко; дети учились и бегу, и владению мячом; поскольку мячи были в дефиците, помню, однажды кто-то принёс каучуковый тяжёлый мячик и один игрок от удара получил синяк на лице; в дальнейшем мы, малыши, опасались играть таким мячом, а старшие всё-таки играли; но все игры прекращались, когда до нас долетали звуки прекрасного духового оркестра АТЗ.

Когда я был щенком и верил в грёзы детства,

Усатым трубачём себя воображал.

Едва услышав звук военного оркестра,

С ватагою дружков я вслед за ним бежал. (В. Васильев).

Витя учился в восьмом классе, и на уроке военного дела ребят серьёзно готовили к войне даже после победы над Германией; ведь Сталин, имея самую сильную армию в мире, рассчитывал покорить Западную Европу и строить там социализм по советскому образцу; поэтому в июне следующего 1947 года сразу после сдачи всех экзаменов за девятый класс, учеников школ направили на сборы в военный лагерь, который находился в 10км от города; я помню, как однажды ночью проснулся от возни в квартире; оказалось, Витя и его одноклассники пришли домой самовольно; после мытья он на кухне жадно ел; грязную и мокрую одежду заменили, мама собрала узелок с продуктами, а папа отдал ему свои сапоги; через час за братом зашли одноклассники и отправились в обратный путь; мама долго причитала: «Какой худой, почти скелет»; после сборов Витя показывал мне приёмы рукопашного боя, которым научился на сборах; американская атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки изменила замыслы Сталина по Европе, и уже со следующего года военные лагеря старшеклассников отменили, но уроки военного дела оставили. Готовность советской армии к войне продолжалась и однажды я с ребятами, находясь в Забоке, услышали страшный и продолжительный рёв авиационного мотора; казалось, что от этого рёва, который можно было сравнить с оглушительным раскатом грома, трижды содрогнулась земля; мы выбежали на открытое место и увидели в небе истребитель, который стремительно с наклоном приближался к земле; через пять-десять секунд раздался взрыв и вверх взметнулся густой чёрный дым; лётчик не выбросился с парашютом, погиб; возможно, ему не удалось, снижаясь, выровнять машину; мы побежали на место катастрофы, но там уже были военные и никого не пускали; в молчании ребята побрели обратно.

Город Рубцовск располагается на высоком левом берегу реки Алей, которая берёт своё начало в Западных Саянах, протекает по степному Алтаю и впадает в могучую Обь; летом река во многих местах мелкая и узкая, иногда до 20м ширины; но весной Алей разливается вширь на несколько километров и при этом течение очень сильное; весь правый берег, на котором в Забоке растут густые кустарники и деревья, заливает водой, лишь некоторые островки остаются сухими; разлив реки не спадает весь июнь, вода хорошо прогревается и можно уже купаться; как-то Виктор пошёл с друзьями на речку и взял меня с собой; в то время я ещё не умел плавать, а он и его друзья были отличными пловцами, например Шура Ярин, учась позже в институте, стал мастером спорта; я думал купаться у берега, но они ради развлечения нашли длинную палку, взялись за её концы, вошли в воду и столкнули меня на глубину; мне ничего не оставалось делать, как ухватиться за середину палки, чтобы не утонуть; под громкий смех ребят и приказ: «Держись крепче!», они стали переплывать бурную реку, а я, как лягушка-путешественница, в страхе вцепился в палку и плыл вместе с ними. Это был ужас. Гребли они одной рукой, другой поддерживали палку; во время гребков палка на несколько секунд опускалась под воду, я захлёбывался, дышать становилось трудно, силы оставляли меня, а в голове была одна мысль: «Если отцеплюсь от палки, непременно утону»; сильно захлёбываясь, я стал отчаянно кричать, а они сказали, что скоро приплывут; наконец доплыли до островка, я обессиленный рухнул на траву, а пловцы порядочно уставшие сели рядом; на смену страху пришло огромное облегчение, думаю, они сами перепугались, что затеяли это мероприятие; как меня переправили обратно, я уже не помнил, но идя домой, Виктор предупредил: «Расскажешь маме, убью!»; переживший мною страх был настолько велик, что в течение нескольких лет в детстве и юности меня преследовал сон, приснившийся мне всего один раз, но потом долго не выходивший из памяти, как бы снился наяву, мучая своим странным содержанием: являлась картина безбрежного водного пространства, через которое меня, не умеющего плавать и с трудом цепляющегося за палку, переправляют вплавь идиоты-мучители; зато дома Витя учил меня переводить на бумагу портреты: разлиновываешь оригинал рисунка на клеточки и так же чистый лист, и постепенно заполняешь клеточки на листе; также он научил штриховкой переводить на чистый лист изображение на монетах; научил играть в морской бой.

Подростки и юноши военных лет были жестокими, их воспитывала улица, родителям, как правило, было некогда, у них основная забота – это работа и необходимость прокормить семью, особенно, если в ней несколько детей; многие посылали деньги на Украину нуждающимся родственникам, которые пережили оккупацию или вернулись недавно из эвакуации; на посёлке возле берега реки была «знаменитая» довоенная Барнаульская улица, населённая местными; они недружелюбно встретили эвакуированных из Украины, появлялись в посёлке пьяными, устраивали драки и поножовщину, матерились; помню, уже в старших классах, один местный подрался с десятиклассником нашей школы Лёней Никулиным, высоком крепким и красивым парнем, штангистом; он скрутил хулигана, но тот извернулся и бритвой полосонул по лицу Лёни; было много крови, в больнице наложили швы, позже на лице остались шрамы; когда я учился в институте, вспоминал этот случай; мне рассказывали о ростовских карманниках, «работающих» в трамваях; они обчищали пассажиров и однажды стоящий рядом мужчина сказал женщине, что в её сумку лезет вор; тот стал оправдываться и спросил мужчину: «Ты видел? Так больше не увидишь!», и своим носовым платком, к которому были прикреплены бритвочки, нанёс порезы на лице мужчины; затем быстро спрыгнул с подножки трамвая и скрылся. Виктор и его друзья-старшеклассники в целях обороны изготовили кастеты и носили их вечерами, идя по улицам или приходили на танцплощадку; так что «шуточки и издевательства» были невесёлыми, даже в быту это проявлялось; когда Виктор учился в десятом классе, у нас дома несколько его друзей готовились к выпускным экзаменам; однажды я пришёл из школы и застал такую сцену: нашу кошку Мурку они усадили на выступ дверной фрамуги, расположенной очень высоко, почти под потолком; кошка была беременна, прыгнуть с высоты на пол боялась, громко мяукала, а они стояли и издевательски хохотали; а когда услышали, что мама пришла с работы, быстро сняли бедную кошку.