Это было недавно, это было давно…

До сдачи шахты № 68 оставалось всего несколько месяцев. Соревнование проходческих бригад нарастало с каждым днем. Экран социалистического соревнования регулярно извещал нас, кто впереди, а кто отстает. Каждому приятно и радостно было видеть свою бригаду в числе передовых. Но особенно испытывали моральное удовлетворение и получали вдохновение на высокопроизводительный труд шахтерские бригады, когда после успешной рабочей смены прямо у копра их встречали с цветами и духовым оркестром. Так, летом 1944 года многие шахтерские бригады добивались этой высокой чести. Игра духового оркестра в таких случаях вдохновляла не только победителей, но и весь шахтерский коллектив.

Здесь я хочу отметить, что гремячинцам очень нравилась игра духового оркестра. А руководил в те годы оркестром очень одареный музыкант А. Ротермель.

В период строительства шахты № 68 мне пришлось некоторое время работать с опытным горняком И. Безгубенко. Он был физически силен и обладал упрямым шахтерским характером. Мы работали на северном крыле шахты на проходке ската снизу вверх. В это время по Кизеловскому бассейну прошла слава о высоких достижениях знатного шахтера Под-жарова с шахты «Центральная», который начал работать в отстающих выработках отбойным молотком с удлиненной пикой. Безгубенко попросил, чтобы и на нашу шахту завезли несколько удлиненных пик. Вот так и случилось, что Безгубеико и я первыми на гремячинских шахтах начали работать по методу Поджарова. И если раньше за смену мы поднимали скаты па 80—90 сантиметров, то с помощью длинных пик и применяя метод Поджарова мы стали проходить от полутора до двух метров ската за смену. После этого постепенно и другие горняки нашей и соседних шахт начали применять длинные пики при работе в угольных забоях.

Летом 1944 года на шахте № 68 работала на проходке северного коренного штрека Шура Гончарова. До этого она была на поверхности откатчицей и сигналисткой. Но после неоднократных просьб ей разрешили стать проходчиком. Шура первая в Гремячинске «проложила» дорогу женщинам в шахту. В дальнейшем многие из них трудились в шахтах.

До шахты № 68 гремячинцы построили уже шесть шахт, и на всех шахтеры спускались и поднимались только пешком. 68-я стал первой, где была механизированная доставка людей в шахту. 30 сентября 1944 года шахта № 68 была сдана в эксплуатацию, и все основные силы Гремячинского УНШ были брошены на скорейшее завершение строительства шахты № 69.

1944 год часто приносил нам радостные вести с фронтов Великой Отечественной войны. Хорошие перемены происходили и у нас в Гремячинске. Улучшилось питание в столовых, а главное, весомей стал хлебный паек шахтера. Вместо 1 килограмма мы теперь получали на 200 граммов хлеба в день больше. И еще были введены так называемые «холодные завтраки». Талоны на них выдавались за перевыполнение норм выработки и отоваривались по 100 граммов хлеба и 30 граммов сала. Это была калорийная добавка к нашему ежедневному рациону.

Начальником Гремячинского УНШ с лета 1943 года был Иван Иванович Шелонцев. Начальником ЖКО, а затем заместителем начальника УНШ был Валериан Прокопьевич Шаврин. Первый был небольшого роста, очень полный человек. Второй тоже был полноватый, но высокого роста. Оба очень энергичные и подвижные и, я бы сказал, далеко не кабинетные работники. Шелонцева часто можно было видеть на строительных объектах. Шаврин много внимания уделял улучшению наших жилищно-бытовых условий. Достаточно требовательный по тому суровому времени, он оставался вежливым человеком. При Шаврине вместо сплошных нар во всех бараках установили деревянные койки, как в плацкартном вагоне. Всем выдали постельное белье. В каждом бараке отгородили специальную комнату, где мы переодевались после работы п сушили рабочую одежду. Так что в бараках стало гораздо светлее, уютнее и чище.

Несколько слов о нашей одежде. Всем поверхностным рабочим по мере поступления на склад УНШ стали выдавать телогрейки, бурки и чуни. Шахтеры еще получили и брезентовые костюмы. Правильно говорят, женщина всегда остается женщиной. Те же телогрейки они сразу начали перекраивать и перешивать, умудряясь при этом выкроить материал на воротничок, манжеты и широкий с двумя пуговицами хлястик. В перешитых таким образом приталенных телогрейках, в новых бурках и чунях, с отрастающими волосами наши девушки и женщины ходили радостные и гордые. А нам они казались еще более привлекательными и красивыми.

Глядя на них, и мужчины старались одеться чище и аккуратнее. Так, получаемые белые брезентовые костюмы (такого цвета их поступало в УНШ в 1944 году большинство) молодые шахтеры старались сохранить чистыми как можно дольше и ходили в них в кино и на свидания. Такая одежда никого не стесняла. Даже наоборот, мы гордились ею.

К концу лета 1944 года открылся новый клуб (в последнее время он назывался клуб шахты «Восточная»). Для всех шахтостроителей это было знаменательное и радостное событие. В клубе стали регулярно показывать разнообразные кинофильмы, чаще стала выступать с концертами наша художественная самодеятельность, почти еженедельно под духовой оркестр или баян устраивались танцы.

И все же это были трудные военные годы. Облегчения наступали очень и очень медленно, малыми долями. Потому мы всегда были искренне рады любым, даже незначительным улучшениям в нашей жизни.

После сдачи в эксплуатацию шахты № 68 строительство шахты № 69 стало вестись более ускоренными темпами. На пусковой стройке значительно увеличилось количество поверхностных и проходческих бригад, резко возросло число новых .проходческих забоев.

В те годы не было еще сквозных и комплексных бригад. В каждой смене в забое работала самостоятельная бригада. Это в настоящее время на проходку коренного или промежуточного штрека выходит в смену всего три-четыре человека, на помощь проходчикам пришли комбайны, погрузочные машины, конвейеры, скреперные лебедки, вентиляторы местного проветривания и другая горная техника.

Всего этого в годы войны не было. В коренных штреках не было погрузочных машин и электровозной откатки. Мы вручную грузили вагоны, сами откатывали их к стволу, гнали себе порожняк, доставляли от ствола крепежный лес. При возможности использовали для этого порожняк, по рельсовый путь подолгу бывал занят, н поэтому чаще всего мы доставляли лес на своих плечах, ошкуривали его уже в забое.

. При проходке промежуточных штреков уголь из забоя возили в вагонетках с опрокидывающимся в обе стороны кузовом. Емкость его была приблизительно 0,25 кубометра. Вместо рельсов настилали деревянные бруски.

В этих условиях приходилось затрачивать очень много времени и сил на вывозку угля из забоя. И все же меньше, чем во время строительства первых гремячинских шахт, когда вентиляционные и некоторые промежуточные штреки мы проходили «на тачке».

Высокий трудовой энтузиазм, который охватил нас, шахтостроителей, во время строительства шахты № 68 всецело сохранился и на строительстве шахты № 69. Мало сказать, к примеру, что все проходческие бригады сменяли друг друга только в забое. Часто проходчики приходили на рабочее место значительно раньше положенного времени, а бригада, находившаяся на смене, никак не соглашалась уходить из забоя преждевременно. Всем хотелось поработать дополнительное время, чтобы сделать как можно больше для победы.

Ежесменный строгий замер объема выполненной работы позволял оперативно и своевременно оценить и огласить трудовые успехи каждой бригады.

На строившейся шахте № 69 я работал на проходке коренного и промежуточного штреков южного крыла. На нашем участке в ноябре 1944 года комсорг УНШ П. Старжинский высокопроизводительно отработал одну смену, о чем он и написал в своей книге «Рожденный в грозу». Тут же автор коротко рассказал и о пожаре на шахте № 66. Вот как это было...

5 декабря 1944 года я работал во вторую смену (с 16 до 24 часов). Часа через три после начала смены поступила команда: «Срочно всем шахтерам выехать на-гора».

На поверхности нам выдали инструмент: кому — лопату, кому — кайло, кому — ломик, и начальник горных работ Титаренко без объяснений повел нас темным вечером за собой. Отряд в 60—70 человек шел молча, не зная, куда его ведут. От шахты № 69 мы шли сначала вдоль высоковольтной линии до центральной подстанции (сейчас подстанция № 2 на пересечении улиц Ленина и Комсомольской).

Эта дорога всем нам была хорошо знакома, так как по ней мы ежедневно ходили на работу и с работы. От подстанции Титаренко повел нас по железной дороге в сторону шахты № 63. Когда прошли ее и стали приближаться к шахте № 64, то увидели па темном небе слабое зарево. Оно то появилось, то исчезало. В колонне пошел разговор, что мы идем на пожар: горит шахта.

И вот, поравнявшись с шахтой № 65, все увидели печальное зрелище: горела шахта № 66. Из нее вырывался столб огня выше шахтного копра. Потом по непонятной причине вентиляционная струя в шахте меняла направление и огонь исчезал. По пути мы несколько раз наблюдали огненные столбы.

На месте мы узнали, что пожар возник во вспомогательном стволе после выполнения ремонтных электросварочных работ. Об этом сказано и у Старжинского.

К нашему приходу главный ствол был уже перекрыт металлическими лядами и их засыпали песком и породой. Мы стали заваливать горящий вспомогательный ствол: бросать в него вагонетки, куски рельс, трубы, камни, породу. Постепенно пламя все реже и реже вырывалось вверх, а потом и вовсе его не стало.

Но густой дым еще долго валил из ствола. В темноте и дыму мы с трудом узнавали друг друга. Люди непрерывно подходили с разных сторон к устью горевшего ствола, бросали в него свою ношу и сразу же отходили в сторону, чтобы не мешать другим. Особой осторожности мы пе соблюдали, ибо никто не предполагал другой беды. А она случилась. Схваченная зимним морозом земля вокруг ствола оттаяла и неожиданно с глухим шумом рухнула. Вверх взметнулись искры, клубы густого дыма и пыли. Когда удушливое облако рассеялось, то на месте устья ствола прямоугольной формы мы увидели провал — глубокую воронку. В полуметре от края ее висел механик УНШ Олехов. Чисто случайно его шуба зацепилась за конец торчавшего рельса. Все, кто был поблизости, бросились ему на помощь. Спасенный Олехов сказал, что в момент обвала рядом с ним, вроде, были еще люди. В темноте трудно было выяснить, все ли на месте, и мы продолжали работать. Но в душе у каждого оставалось тревожное чувство.

До самого утра мы носили с породного отвала камни и куски породы и бросали их в ствол. К утру мы так устали, что с трудом передвигали ноги.

Домой возвращались небольшими группами, кто по санной дороге, а кто снова по железной. И лишь утром, когда собрались в своих бараках, выяснилось, что три человека так и не. вернулись с пожара. Погибли, наши товарищи, проходчики Валдин, Артюхов и Прокопчук.

31 декабря 1944 года шахта № 69 была принята в эксплуатацию. А в первый день последнего военного года весь коллектив УНШ отдыхал, отдыхал заслуженно после напряженной работы, связанной со сдачей шахты.

В январе 1945 года начались подготовительные работы на месте будущей шахты 71—72. Одних послали валить лес па месте заложения шахты, других — рубить просеку от шахты № 69 до новой. Несколько проходческих бригад получили задание копать вдоль просеки ямы и устанавливать опоры для высоковольтной липни электропередачи.