Высокие устремления

* * *

Прохладная ладонь коснулась раскаленного лба. Наемник распахнул глаза, мгновенно проснувшись. Дернулся было, тут же рухнул обратно на подстилку.

— Тихо, тихо, тангах! Тихо, тихо!

— Привет… — простонал Рыжий пересохшей глоткой. В потрескавшиеся от жара губы ткнулась деревянная плошка. Наемник начал пить, захлебываясь от жадности. Вода, закономерно, пошла «не в то горло». От мучительного спазма чуть ребра не потрескались.

— Грррр! — произнесла Кускикичах, убрала посудину, попыталась приподнять грузного солдата, цепко ухватившись за плечо маленькой ладошкой.

Прокашлявшись, Рыжий кивнул:

— Осторожнее буду, Куська, зуб даю!

Но девушка то ли не разобрала несвязную речь, то ли была научена опытом многих поколений женщин «А ты не верь солдату, не верь!», и не торопилась. Наконец, убедившись, что красный железный медведь не решил захлебнуться и сбежать в млы-во* ненастоящих, а готов утолять жажду медленно, с достоинством, ткнула плошкой снова.

Рыжий спешить, как и обещал, не стал, глотать старался степенно. Чувствовал, как прохладная влага стекает по глотке… В голове тут же начало проясняться. Похоже, не просто водой поила маленькая Куська… Так сильно вода и с похмелья не помогает!

В рот попали какие-то мелкие листья. Наемник снова закашлялся. На этот раз куда тише, глотку рвать не стоило.

— Тихо, тихо, — повторила Куська, вытерла Рыжему пот рукавом парки. — Хорошо! Надо!

— Спасибо, — прошептал наемник, погладил молодую уначку по руке.

Девушка дернулась, чуть не уронила кузовок, стоящий у ног. Устояла. Внимательно посмотрела Рыжему в глаза. Прощебетала что-то — арбалетчик и слова не понял. Замотал головой:

— Медленнее говори, ладно? Нихера ж не понимаю, если тарахтишь.

Вместо ответа, она вытащила из кузовка сверточек, показала Рыжему. Тот моргнул, дернул плечом:

— И что это?

Кускикичах вдруг заулыбалась, рванула зубами тугой узел на сверточке. Высыпала в плошку, залила водой. Размешав пальцем, облизала его, причмокивая, и всем видом показывая, как вкусно.

— Ням-ням!

Протянула наемнику. Тот принял, надеясь, что внезапная дрожь не пронзит руку, и не заставит все разлить.

Выпил. Вкус показался странным, но не сказать, что неприятным… То ли дубовой корой отдавало, то ли еще какой забавной горечью…

— Спасибо, — вымолвил Рыжий, вдруг поняв, что язык начал деревенеть.

— Тихо, тихо, тангах, — прошептала на ухо улыбчивая Кускикичах. И лизнула беспамятного наемника в нос. — Все хорошо!