Сгоревшая жизнь

* * *

Сегодня Логов был непривычно молчалив и ни разу не улыбнулся с той минуты, как Никита сел к нему в машину. Не выдержав пытки тишиной, он сам заговорил первым:

– Значит, у Саши есть друг?

Поглядев с таким изумлением, будто совершенно забыл о его присутствии, Артур ответил вопросом на вопрос:

– Это странно?

– Да нет вообще-то, – промямлил Ивашин.

– Знаешь, у людей, вообще, бывают друзья…

– А это обычный друг или… близкий?

Логов раздраженно дернул головой:

– Я ей не отец, если помнишь. Она не делится со мной своими душевными привязанностями.

Стоило заткнуться в тот самый момент, но Никита не удержался:

– Но с ней все в порядке?

– А что с ней может случиться?

И внезапно Артур вспылил, заорал на всю машину, отвечая себе самому:

– Да что угодно с ней может случиться!

«Ох ты, черт!» – от испуга Никита так и вжался в сиденье. Его шеф редко выходил из себя, почти никогда, и эта вспышка здорово напугала… Но, как ни странно, и откликнулась благодарностью: Логов по-настоящему переживает за Сашку. Какое Никите было до этого дело и почему обрадовало, это уже другой вопрос. Им он сейчас не задавался…

– Раз она добыла список, значит, заведующая отделением ей помогает, – осторожно заметил он. – Все хорошо. Она не даст Сашку в обиду.

Логов успокоился так же внезапно, как вышел из себя:

– Ты считаешь?

– Я уверен, – заявил Никита, хотя до полной уверенности было ой как далеко! Но не признаваться же в этом человеку, который с ума сходит от беспокойства…

Помолчав, Артур заговорил о деле, будто и впрямь больше не волновался о Сашке:

– Значит, из тех троих, которые работали с Кузьмичевой и Шалимовой в девяностых годах, один – медбрат, одна санитарка и…

– Медсестра, – подсказал Никита.

– Начнем с санитарки. Она была ближе к Шалимовой. Если кто и может помнить историю с перстнем, то, скорее, она. Как ее там?

Никита включил планшет:

– Елена Борисовна Раздольная. Шестьдесят два года.

Это не понравилось Логову – он с сожалением качнул головой:

– Постарше их. У них могли быть разные компании.

Никита удивился:

– Пятьдесят, шестьдесят – какая разница?

– Это с позиции твоих двадцати. А когда им было одной двадцать, другой – тридцать, у них могло и не находиться ничего общего. Твоим друзьям сколько?

«Нет у меня друзей», – вслух Никита этого не произнес. Не хватало еще ныть при Логове… Поэтому он буркнул:

– Понял.

И почувствовал внимательный взгляд, на который не ответил.

– Что там с медсестрой?

Никита с облегчением уткнулся в планшет:

– Так… Этой пятьдесят восемь.

– Это лучше, – одобрил Артур. – По нынешним меркам – вполне еще молодая женщина. Успела выйти на пенсию до реформы?

– Наверное… Шевчук Ирина Васильевна. Кстати! Живет в этом районе.

– Значит, к ней и заедем…

Никите показалось неправдоподобным везением, что бывшая медсестра оказалась дома. Но Логов отнесся к этому как к чему-то вполне естественному – разве могла женщина не дождаться, если он едет к ней?

«Он так уверен в себе. – Никита с трудом подавил вздох. – Просто восторг! Мне до такого никогда не подняться… Интересно, Логова хоть раз бросала женщина? Да о чем я?! Как его можно бросить?»

Шевчук жила на первом этаже, им даже не пришлось тратить время на подъем по старой широкой лестнице. Когда она распахнула дверь, даже не поинтересовавшись, кто за ней, Никита невольно восхитился: «Храбрая какая!»

Она и вправду выглядела вполне молодой, с рассыпанными по плечам светлыми волосами и блестящими в улыбке имплантами. В желтом спортивном костюме и мягких летних тапочках, Шевчук казалась подтянутой и энергичной.

Разумеется, взгляд ее сразу впился в лицо Артура:

– Слушаю вас!

Тот широко улыбнулся и протянул таким радостным тоном, будто нашел старую знакомую:

– Ирина Васильевна!

Это прозвучало не вопросительно, как будто Логов был уверен, а ведь у них не было фотографии Шевчук. Ее ухоженные брови чуть приподнялись.

– Да-а, – протянула она.

Ей самой не верилось, что она могла забыть мужчину с такой улыбкой. А Логов доверительно прижал ладонь к груди:

– Артур Александрович, – и добавил чуть виноватым тоном: – Следователь.

И протянул удостоверение, которое Шевчук внимательно рассмотрела. Ее подкрашенные губы сложились колечком:

– О… Чем могу быть полезна Следственному комитету России?

– Можете, Ирина Васильевна. У нас есть несколько вопросов, но вы не волнуйтесь, нас интересует далекое прошлое.

Отступив, она жестом пригласила их войти. Логов быстро скинул плащ и разулся, настраивая хозяйку на обстоятельный разговор. Последовав его примеру, Никита прошел за ними в небольшую гостиную и уселся рядом с Артуром на диван. Но Логов тут же вскочил и навис над большим аквариумом, вода в котором светилась мягкой зеленью:

– О, как тут все замечательно устроено! Мой рыбкин домик поменьше. Кто тут у вас?

И сам принялся перечислять с любовным придыханием:

– Макропод… Глофиш, – и обернулся к Ивашину: – Ты знаешь, они ведь светятся…

– Не знал.

– А вон ближе ко дну с рыжими хвостиками, видишь? Это лабео, – выпрямившись, Артур посмотрел на их хозяйку. – Вы знаете, у этих рыбок с возрастом портится характер. Они становятся агрессивными, могут даже нападать на своих соседей по аквариуму. Скорее всего, их придется отсадить в отдельный…

«Она потрясена», – насмешливо подумал Никита, наблюдая, как меняется лицо Ирины Васильевны – от восхищения даже щеки порозовели. Но Логов позволил ей вымолвить только пару восторженных фраз и ловко перешел к делу:

– В больнице, где вы работали, сейчас тоже установлены аквариумы. Пациентам психиатрического отделения полезно смотреть на них?

– И не только им, – подхватила она. – Вам, как аквариумисту, наверняка известно, что наблюдение за рыбками снижает давление и частоту сердечных сокращений. А настроение и внимание повышаются!

– Да что вы говорите? – ахнул Артур.

– А еще активизируются те отделы головного мозга, которые обычно находятся в спящем состоянии, – заключила она торжествующе.

Логов повернулся к помощнику:

– С ума сойти, правда?

С готовностью кивнув, Ивашин незаметно показал большой палец, но Артур этого, кажется, не заметил.

«Плевать ему на то, что я думаю и делаю. – Никита уткнулся в планшет. – Он – самодостаточный человек. Как бы мне стать таким?»

Краем уха слушая, как Логов уже расспрашивает ее о бывших коллегах, пока не сообщая о смерти Кузьмичевой и Шалимовой, он продолжал размышлять о том, можно ли обрести ту внутреннюю силу, которой в избытке обладал этот человек, если тебе дано видеть только половину мира? Кутузов тоже был одноглазым, но ему это удалось – войсками командовал! Никита не хотел никого отправлять под пули, ему хватило бы ощущения, что он – полноценный человек. Дед сделал все, чтобы внук именно так себя и чувствовал, но стоило Сашке скользнуть по его лицу безразличным взглядом, как воздвигнутая им в душе башня начинала качаться.

Это больно – читать в тех глазах, которые хочешь видеть постоянно: «Ты для меня никто… Ты просто не существуешь. Тебе находится местечко на краю моей жизни, пока я нуждаюсь в тебе. А потом и не вспомню о твоем существовании… Ты прости, но так уж сложилось. Никакой ненависти, ни малейшего презрения, одно лишь безразличие. Ты исчезнешь, а я, скорее всего, даже не замечу этого. И с этим ничего не поделать…»

Уже пропитавшись этой болью, Никита чувствовал, как слабеет день ото дня. И раньше его жизнь была непрекращающейся борьбой за существование: его дразнили – он огрызался, пытались побить – давал сдачи. Но сейчас Никита просто не понимал, как справиться с той мукой, которую доставляла ему Сашка, просто оставляя его в списках друзей. Столь же посторонних, как сетевые френды, существующие только на уровне «просмотр-лайк». Разве кто-нибудь обращает внимание на то, что удаляется страничка то одного, то другого?

Чья-то рука сжала его плечо и слегка встряхнула… Встрепенувшись, Никита поднял глаза: стоявший перед ним Логов смотрел встревоженно, кажется, даже с состраданием. Хотя с чего бы?

– Все в порядке? – спросил он одними губами.

Ивашин торопливо кивнул, про себя ужаснувшись: «О господи, он обо всем догадался… От него же ничего не скроешь!»

И это было еще не самым страшным. Он пропустил мимо ушей весь рассказ Ирины Васильевны. Вот за что ему точно влетит от Артура…

– Я вам страшно благодарен, дорогая Ирина Васильевна, – между тем уже прощался Логов. – Не хочу вас пугать, но по возможности, пока мы не задержали преступника, никому не открывайте дверь с такой же отчаянной решимостью. И не выходите из дома поздним вечером. Я или мой помощник, – он кивнул на Никиту, – позвоним вам, когда убийца будет арестован, чтобы вы чувствовали себя спокойно.

– До свидания, – промямлил Ивашин, обувшись.

Уперевшись ладонью в спину, Артур буквально вытолкал его из квартиры, но заговорил только в машине, когда дверцы закрылись.

– Поправь меня, если ошибаюсь, но ты ведь не услышал ни слова из того, что поведала нам эта милая дама? И ни черта не записал…

– Уволите меня за это?! – неожиданно для себя огрызнулся Никита.

– Стоило бы, – подтвердил Логов.

И вдруг голос его зазвучал так заботливо, что впору было расплакаться прямо у него на глазах:

– Ты извелся совсем из-за Сашки, я же вижу. Можешь не пытаться отрицать, я не собираюсь ничего ей говорить… Слушай, ты же сильный парень. Ты и не с таким справлялся!

– Вы не представляете, каково это, – пробормотал Никита, с трудом справляясь с губами.

– Ты о безответной любви? – спокойно уточнил Артур и, откинув голову, закрыл глаза. – С чего ты решил, что я этого не представляю? В моей жизни тоже была девочка… В десятом классе. Мы учились вместе с пятого, но почему-то я не замечал ее. А на новогоднем вечере в школе она пела под гитару… Я даже не подозревал, что она умеет играть.

– А что она пела? – не удержался Никита. Почему-то это показалось ему важным.

Логов открыл глаза и слегка прищурился, точно всмотрелся в тот занесенный снегами день. Краешек рта его дрогнул:

– Старую песенку… Даже в то время старую. Слышал, может? «Я мечтала о морях и кораллах…» С тех пор, как услышу ее, сердце так и обрывается. Теперь она редко звучит… К счастью для меня.

– Вы в нее влюбились, да?

– Ну конечно, иначе зачем бы я тебе рассказывал это? Меня просто околдовал ее голос, скольжение рук по струнам… То, как ее светлые волосы кончиками касались гитары… У нее тоже были голубые глаза, как у Сашки. И я тоже в них не отразился.

Он вздохнул:

– Вот так. Даже не знаю, где она сейчас.

Никита внезапно ощутил, как чуть утихла собственная боль, уступив место сочувствию:

– А вы ей признались? Не может быть, чтобы такой… Чтобы вы ей не понравились!

– Признался. И знаешь, что она сказала? «Не люблю красивых парней». Что я мог с этим поделать? Щеку себе вспороть, чтобы шрам остался? Нос сломать? Глупо же?

– Глупо…

– К тому же это ничего не изменило бы – она уже не любила меня. Шрам не тронул бы ее сердца.