Парусник в тумане

И она ласково целует его теплые губы, не дожидаясь ответа.

Отвечая на поцелуй, Скорпиус ощущает себя на качелях: вот, сейчас он снова близок с Розой, но завтра она отдалится, а потом снова приблизится. Он качается туда-сюда, пытаясь раскачаться сильнее и схватить ее крепкой рукой. А пока — только прикасается.

Лили

Джеймс задумчиво рассматривает развернутую на столе карту и трет пальцами губы. У него новая девушка, время для которой он находит поздней ночью, и поэтому на воротнике рубашки смущенно алеет пятно от помады.

— Я думал, символ укажет нам на звезды, а в итоге он относится к алхимии, — Альбус поворачивается к Лили. — Остальные ты нашла?

Она отрицательно качает головой, тоже пристально разглядывая карту. Жирными красными точками на ней обозначены места прошлых убийств.

— Сколько дней осталось до следующего преступления?

— Ровно пять, если считать сегодня, — Тедди смотрит на нее из дальнего угла кабинета, и Лили смело встречает его взгляд. — Успеешь найти остальные символы? Сколько томов тебе осталось просмотреть?

— Три с небольшим. Думаю, я успею. Пойду прямо сейчас…

Скорпиус отрицательно качает головой, стуча пальцем по карте.

— Допустим, это займет у тебя день или два. Останется всего три на составление плана по обезвреживанию и патрулированию улиц. Маловато, особенно, если делать все так, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Предлагаю составить план сейчас. Ты, кажется, предлагал отличную идею, Альбус.

Брат кивает и склоняется над столом.

— Если моя теория верна, в чем я теперь сомневаюсь, то линии образуют неполный ковш Малой медведицы, в котором не хватает двух точек — в конце ручки и в самом ковше. На карте они расположены здесь: в районе Вестминстера и Фулхэма. Кто у нас под ударом? Полукровки? Нужно собрать данные по тем, кто живет в этих районах. Сначала спасем людей, потом решим, что делать дальше. Справишься, Тедди?

Тот быстро поднимается со стула и выходит из кабинета вместе с Лили. Волосы у него сейчас черные, и глаза — синие. Лили сглатывает и зачем-то прижимает к боку сумку с колдоаппаратом.

— Подожди, — Тедди обгоняет ее у лифта. Лили в защитном жесте складывает руки на груди и вопросительно приподнимает брови. — Можешь мне помочь? Это не связано с символами и много времени не займет. Пойдем в кафетерий, я все расскажу.

Лили нервно качается с пяток на носки и обратно.

— Только на пару минут, ладно? — она улыбается. — Мне нужно искать дальше.

— Разумеется, — Тедди довольно берет ее за руку и ведет за собой.

Ладонь у него прохладная, и пальцы — спокойные, не такие дрожащие, как у нее самой. Лили садится за столик у окна и нервно вешает на стул сумку. Нужно встать и уйти. Не дать ему заговорить.

— Ты ведь любишь эклеры? — он ставит перед ней чашку с какао и тарелочку с тремя большими пирожными. — Вот, три разных взял. Угощайся. Ты наверняка давно завтракала.

Лили придвигает к себе какао, едва не опрокинув от волнения кружку, и снова вопросительно смотрит на Тедди. Его волосы из черных становятся красными, а глаза голубеют.

— У меня внутреннее задание Министерства, — говорит он тихо, придвигаясь к ней. — Нужно поймать человека, который подделывает галлеоны. Ты его заснимешь, а я потом, по колдографии, приму его образ. Понимаешь, его слишком сложно подробно разглядеть, а я…

— Согласна, — Лили широко улыбается, но пальцы, берущие эклер, дрожат. — Когда?

— Завтра вечером, — Тедди благодарно улыбается в ответ и поднимается со стула. — Я побегу обратно в отдел, дел просто огромная куча. Приятного аппетита!

Она смущенно кивает, быстро заталкивая остатки эклера в рот, чтобы успеть попрощаться. Но Тедди уходит так быстро, что шоколадный крем не успевает растаять на языке.

Скорпиус

Он всегда стучит, прежде чем войти, и ждет пару минут перед открытой дверью. Отца часто нет в кабинете, но сейчас время обеда, и Скорпиус, жертвуя своим, заглядывает внутрь.

— Ты не занят, пап?

— Заходи, — отец достает из шуршащего бумажного пакета обед, упакованный экономкой, и ставит на стол. Еду в кафетерии он терпеть не может, а на ресторан у него нет времени. — Хочешь? Могу поделиться.

Скорпиус с болью смотрит на его белые, словно алебастровые руки со вздувшимися венами, на вытянутое серое лицо, на плечи — худые, но выпрямленные, и качает головой.

— Забегу потом в кафе, — он садится в кресло напротив широкого стола из красного дерева, какие стоят во всех кабинетах важных лиц Министерства. — Прости, что я редко захожу.

Отец спокойно замечает:

— Я понимаю, что Роза Уизли гораздо интереснее меня.

Скорпиус досадливо морщится, откинувшись на мягкую спинку кресла. Черт, как же хочется спать. Просто лечь и выспаться. До жизни с Розой он любил лечь рано и проснуться с рассветом выспавшимся и бодрым. Теперь, с нераскрытым делом, с сомнениями и тревогами, он долго ворочается в постели и засыпает далеко за полночь. Роза в это время или давно спит или не вовсе не ложится, готовясь к рабочему дню.

— Ты помнишь Лестрейнджа?

Отец замирает и несколько секунд стоит холодной статуей. Потом придвигает кресло к столу и медленно интересуется:

— Зачем тебе это?

— В отделе похожий случай, мракоборцы уже им занимаются.

Отец недовольно поджимает тонкие губы и скрещивает пальцы, отодвигаясь вглубь мягкого кресла.

— Тебе какое дело до мракоборцев? У вас в отделе что, своих проблем совсем нет?

— Альбус помогает Люпину, и мне не хочется оставаться в стороне, тем более что я могу помочь, — Скорпиус подается вперед и касается пальцами стола. — Пап, что хотел Лестрейндж? Он мстил тебе за что-то? И дед… я видел его тогда, на картине. Я хочу с ним увидеться, если он еще жив.

Отец отодвигается еще сильнее, словно хочет вжаться в кресло и исчезнуть. В его светло-серых глазах — паника и ярость. Сжав губы, он медленно цедит:

— У нас с Лестрейнджем были личные счеты, не касающиеся вашего дела. Про деда забудь. Я запрещаю тебе с ним видеться.

Скорпиус поднимается на ноги, чувствуя, как лицо покрывается красными пятнами досады. Ему скоро двадцать два! Какого черта отец продолжает ему что-то запрещать, при этом закрываясь в своем кабинете и плюя на все, что происходит вне его мрачных стен!

— Почему? — спрашивает он, сжимая ладони в кулаки. — Хоть раз, хотя бы сейчас, здесь, объясни мне, какого дьявола ты отрезал меня от деда и бабушки!

Отец молча, яростно, с каким-то странным остервенением рвет вверх белоснежный рукав рубашки. Скорпиус смотрит на бледную кожу и сглатывает. Там, на предплечье, зло скалится в пространство череп со змеей, выползающей изо рта.

— Это сделал со мной твой дед, — глаза отца безжалостно блестят. — Из-за него у меня нет друзей. Из-за него я два года жил в страхе за свою жизнь и за жизнь моей матери, а потом долгих пять лет выкарабкивался из ямы презрения, чтобы получить работу. Из-за него я ставил себя выше остальных и жестоко обжегся. Из-за него Лестрейндж едва не убил тебя в тот вечер. После этого я вырезал отца из себя, как магглы вырезают опухоли.

Скорпиус снова сглатывает. Он знал, что отец, еще учась в Хогвартсе, следовал идеям своего отца, но никогда раньше не видел Метку. Или предпочитал не видеть.

— Он сделал плохо тебе. Но не мне, — говорит он тихо. — Он был худшим отцом, но может стать неплохим дедом. Почему ты вечно решаешь все за других?

Отец надрывно смеется, и смех его дрожит. В нем страх, и боль, и смятение, и бешенство.

Скорпиус поворачивается к нему спиной и выходит из кабинета, оставив отца смеяться в одиночестве.

Черт с ним.

Скорпиус останавливается и с бешенством сжимает кулаки. Неужели отцу плевать на него? Неужели он любил только мать — и теперь в мире его ничто не радует? Даже собственный ребенок? Кусая губы, чтобы не завыть, Скорпиус одергивает рубашку и почти бежит к лифту, чтобы успеть пообедать. До того, как к ним в отдел за отчетом зайдет Грейнджер, остается немного больше двух часов, а пергамент все еще чист, как свежий снег.

Нервно переступая с ноги на ногу в ожидании лифта, он краем глаза замечает за стеклянными дверями, ведущими на черную лестницу, Розу. Она стоит к нему вполоборота, мило улыбаясь высокому парню с русыми волосами, который что-то рассказывает, оживленно размахивая при этом руками.

Забыв про обед, Скорпиус тянет на себя дверь и оказывается в прохладном, затхлом воздухе черной лестницы.

— О, а я тебя ждала, — Роза берет его за руку. — Познакомься. Новенький в нашем отделе, Виктор. Из Ильверморни, представляешь? Будет у нас стажироваться месяца два. Всегда мечтала пообщаться с американцем.

Скорпиус кивает, разглядывая незнакомца. Тот выше его, шире в плечах, с нависающей над карими глазами переносицей и толстыми маленькими губами.

— Руны? — интересуется Скорпиус и не сдерживает насмешки в голосе. — Или нумерология? Как вам Лондон?

Роза легонько ударяет его по плечу, широко улыбнувшись Виктору.

— Все вместе, — отвечает тот спокойно. — Лондон очень красив, особенно парки… У нас такой роскоши нет. Мне нужно работать, еще увидимся, мистер…

— Малфой, — кивает Скорпиус и, дождавшись, когда Виктор уйдет, поворачивается к Розе.

— Поешь со мной? — он бросает взгляд на часы и выдыхает: на обед ему остается пятнадцать минут. — Я скучаю.

Роза кривит губы и надевает сожалеющую маску, хотя по глазам он видит, что ей ничуть не жаль.

— Дела, — говорит она кратко и, поцеловав его в щеку, исчезает в коридоре второго этажа. Лифт с протяжным скрипом захлопывает дверцы и медленно ползет вниз. Качели, на которых стоит Скорпиус, снова отлетают назад, не позволяя даже коснуться Розы.

Лили

Одной рукой она помешивает лимонад соломинкой, другой — подпирает щеку. Жарко, влажно и хочется спать. Тедди сидит напротив нее за небольшим столиком в одной из кондитерских Косого переулка, чье название Лили уже забыла. Свет, падая сквозь листья деревьев, тенями пляшет на стене.

— И много у тебя таких дел? — интересуется Лили, разглядывая сосредоточенное лицо Тедди и его каштановые волосы. Она никак не может привыкнуть, что они так часто меняют цвет, но именно эта его способность и сводит ее с ума.

— Достаточно, — отзывается он, не сводя глаз с окна. — Они никогда не закончатся. То фальшивомонетчики, то убийцы, то перекупщики, то темные маги… Я мракоборец, Лили. Как моя мать.

Лили задумчиво закусывает соломинку, и лимонад, холодный и кислый, щиплет язык. У всех есть дело — кроме нее. Чем она занимается? Фотографирует подозрительных личностей и трупы для Министерства? Бабочек? Поле? Туман? Как найти этому применение, если ее колдографии природы никому не нужны? Скорпиус, правда, тогда попросил одну — но осталась ли она, не потеряна?

Она протягивает руку — и касается его руки. Они оба вздрагивают, и Лили слабо улыбается, ободряюще смотря в его зеленые глаза.

— Рядом с тобой хочется говорить обо всем, мне давно этого не хватало, — говорит она радостно. — Родители заняты собой, братья на работе. Здорово, когда посреди солнечного дня можно сесть в кафе с кем-то и поговорить.