Тайна Багрового Пика

— Вчера инспектор Картер не говорил со мной, — самодовольно ответил Холмс.

— Он и сегодня не говорил с вами, — заметил я негромко. В поведении Холмса этим утром мне было решительно ничего непонятно.

— Напротив. Я зашёл к нему в семь, пока вы спали, Ватсон, и уделил ему двадцать минут. Он уже знает, что мистер Шарп не убивал мистера Кушинга. Меня интересует другое, мистер Шарп, — он посмотрел на молодого человека очень пристально, даже, я бы сказал, пронизывающе, — не желаете ли вы поговорить о настоящем деле?

— О… настоящем? — пробормотал мистер Шарп. — О каком? Другого дела нет… Мистер Холмс, если вы действительно доказали инспектору, что я не убивал мистера Кушинга, это чудо. Воистину, чудо! Сколько я вам…

— Вы должны мне дело, мистер Шарп, — строго сказал Холмс. — Вы принесли мне загадку, разгадка которой меня крайне интересует.

Поскольку ни мистер Шарп, совершенно ошеломлённый, ни я не могли ничего ответить Холмсу, он вздохнул и пояснил сам:

— Ваша мать, конечно. Интереснейший случай, пусть и старый.

— Вы хотите, — нахмурился мистер Шарп, — выяснить, кто убил нашу с Люсиль мать?

— Именно, — кивнул Холмс.

— Это невозможно. Когда она умерла, отец нанял лучших детективов, они перерыли весь Аллердейл с подвала до чердака, — мистер Шарп говорил отрывисто и заполошно. — Ничего не нашли.

— Дело в том, что за это дело не брался Шерлок Холмс, — заявил мой друг, гордо подняв подбородок. — Что скажете, мистер Шарп? Или вы не хотите узнать правду?

Мистер Шарп посмотрел почему-то не на Холмса, а на меня, и произнёс одними губами:

— Больше всего на свете. Только… — добавил он уже чуть твёрже, — пожалуйста, я не хочу волновать Люсиль. Смерть матери сильно пошатнула её здоровье. Дело в том, что она нашла её… в крови. Отец запер Люсиль в лечебнице, сейчас она в порядке, но я не хочу волновать её.

— Мы и не будем, — заверил его Холмс, — скажем, что я заинтересовался вашей машиной по добыванию глины. Вообще-то я химик, но механика также вызывает во мне живейший интерес. Я решил поехать с вами и посмотреть, не удастся ли найти вам инвесторов среди моих знакомых. Доктор Ватсон — мой друг и компаньон. А поскольку Аллердейл — большое старинное поместье, вас не затруднит выделить комнату также и ему.

— Мистер Холмс, позвольте пожать вам руку! — воскликнул мистер Шарп и действительно крепко стиснул ладонь Холмса. — Мы с сестрой отправляемся в Камберлэнд на следующей неделе, во вторник.

— Мы выедем к вам в четверг, — решил Холмс. — Учитывая, что прошло шестнадцать лет, неделя или полторы уже ничего не изменят. А пока — позвольте поздравить вас со снятием всех обвинений. О, вот и мисс Шарп, — кивнул он на дверь ровно в тот момент, когда она начала открываться.

Мисс Шарп вошла, протянула газету и конверт, Холмс быстро пробежал глазами письмо и протянул его мне.

«Мистер Холмс, — прочитал я вслух, — как и всегда, ваши выводы оказались совершенно верными. Хотелось бы знать, как вы это делаете, но проверка показала, что всё было в точности как вы и сказали. Он действительно разбил себе голову, когда резко обернулся назад и поскользнулся на мокром полу. Если вы встретите мистера Шарпа, сообщите ему, что более его ни в чём не подозревают».

— Поскользнулся на мокром полу? — переспросил мистер Шарп.

— Я знал это ещё вчера утром, когда прочёл газету. Что ж, а теперь, разрешите нам с доктором проститься с вами. Мисс Шарп, рад знакомству.

* * *

Как ни старался с расспросить своего друга о его внезапном решении ехать в Камберленд, он ничего не сказал мне. Холмс редко брался за дела такой давности: он любил повторять, что очень важно видеть место преступления, иметь возможность опросить всех свидетелей. Здесь же ему предстояло работать с воспоминаниями двоих детей, безумно напуганных убийством матери.

Стоило нам покинуть отель Браунс, как Холмс погрузился в глубокую задумчивость. Весь день он провёл почти в полном молчании, а наутро исчез куда-то, не сказав мне ни слова, вернулся ещё более задумчивый — и до четверга больше не упоминал ни Шарпов, ни Аллердейл.

Я опущу описание дороги, скажу лишь, что она была утомительной: сначала поезд, потом тряский экипаж. Но наконец (время шло к обеду) мы миновали последнюю бедную деревушку и подъехали к поместью Аллердейл.

Этот дом, построенный ещё во времена Карла II, производил то гнетущее, мрачное впечатление, которое обыкновенно вызывают в нас готические строения, постепенно приходящие в упадок. Дом стоял на высоком холме, и вокруг почти не было деревьев, только низкие чахлые кустарники. Земля под пожухлой травой и на дороге казалась красной. Сначала я подумал, что это так ложатся тени от выглянувшего закатного солнца, но Холмс указал на мою ошибку:

— Ваша тяга к романтизму, дорогой друг, мешает вам замечать важное. Это глина. Именно её предки Шарпа когда-то добывали — и он хочет продолжить их дело.

Присмотревшись, я понял, что Холмс как всегда прав. И всё-таки, сказал я, глина не уменьшает, а усиливает романтику этой картины. Кажется, что земля пропитана кровью. Говоря это, я ожидал услышать смех, но вместо этого Холмс пробормотал себе под нос:

— Действительно, — и снова погрузился в молчание.

Далеко в стороне от самого дома можно было увидеть бывшие шахты — сейчас из них торчали какие-то металлические и деревянные балки, о назначении которых я ничего не знаю. Но я мог представить, и достаточно просто, это место в период былого величия. Когда-то, когда предки Шарпов были королевскими поставщиками глины для кирпича и черепицы, этот дом был центром притяжения для целого края.

У широкого парадного крыльца нас встретил лысый, закутанный в тёплую поношенную куртку старик — это был слуга по имени Билли. Он работал в поместье более тридцати лет, когда-то служил младшим камердинером покойного баронета Джеймса Уильяма Шарпа, а теперь занимался всем понемногу в старом доме. Собственно говоря, не считая Билли, в поместье работали ещё только кучер, который привёз нас, и кухарка Бетси, тоже старая, да ещё и глухая.

Пока Билли и кучер разбирались с нашими вещами, мы с Холмсом прошли в дом, и я ощутил трепет, когда увидел пролом в крыше на высоте более ста футов. Когда-то потолок украшал расписанный плафон, но от него остались только обрывки по краям дыры. Пол, который, похоже, не один год заливало водой и засыпало снегом, основательно прогнил. Стоял холод.

По боковой лестнице к нам поспешно сбежал мистер Шарп. После короткого приветствия он произнёс:

— Простите, господа, мне жаль, что вы видите Аллердейл в период его угасания. Он знавал лучшие времена.

— Да, полагаю, ещё лет пятнадцать назад всё выглядело значительно лучше, — заметил Холмс, внимательно оглядывая огромный холл, — точнее, шестнадцать.

И он прошёл через весь холл к ржавому лифту, наступив при этом на гнилые доски, так что из под них как будто начала сочиться кровь — я не мог отделаться от этого образа даже зная о местной глине.

— Багровый пик, — сказал мистер Шарп, уловив направление моего взгляда, — так называют его деревенские. Когда зимой ложится снег, он краснеет от глины, и кажется, будто замок истекает кровью. Впрочем, — хозяин дома располагающе улыбнулся, — это пустяки. Пойдёмте наверх, там тепло и несколько более уютно. Люсиль будет рада видеть вас. А я с нетерпением хочу вам представить ещё одного нового обитателя Аллердейла.

В большой, тёмной, но хотя бы жарко протопленной гостиной нас встретили две женщины. Первую, мисс Люсиль Шарп, мы знали. Зато вторая — молодая, светловолосая, тоненькая и как будто очень бледная девушка, — была нам незнакома.

— Разрешите представить, — мистер Шарп подошёл к ней, заботливо приобнял за плечо и взял за руку, — моя жена, леди Эдит Шарп.

— В девичестве мисс Эдит Кушинг, я полагаю, — проницательно отметил Холмс.

— Понимаю, мистер Холмс, — произнесла она, — это кажется поспешным и неуместным, учитывая смерть папеньки, но я не могла потерять ещё и Томаса. Это правда, что вы хотите помочь с машиной Томаса? Вы ведь детектив… Это так мило с вашей стороны! А вы, — она повернулась ко мне, — доктор Ватсон, должна сказать, что я большая поклонница ваших историй. То, как вы описываете все эти события, иногда просто лишает меня сна!

Такая искренняя живая похвала смутила меня, и я пробормотал, что не претендую на звание литератора, и моя роль очень скромна — я не более чем биограф, который фиксирует происходящие события.

— А вот Эдит, напротив, стремится стать писательницей, — сказал мистер Шарп.

— И что же вы пишете? — тут же спросил я.

— Мистические истории. О призраках, — ответила она и покраснела. — Доктор Ватсон, вы верите в призраков?

Желал я того или нет, но следующие двадцать минут мы с леди Шарп, которая настояла на том, чтобы я звал её Эдит, беседовали о потусторонних явлениях и о литературе возле камина, а Холмс тем временем о чём-то разговаривал с братом и сестрой.

В целом, мы провели довольно приятный вечер — когда тема призраков иссякла, мистер Шарп заговорил о своём механизме по добыче глины. Оказалось, что даже если Холмс не сможет помочь с инвесторами, в дело вложится сама Эдит — уже сейчас бывший поверенный её отца готовил документы о передаче значительной части её состояния в руки мужа. Потом мисс Шарп сыграла нам на старом рояле, а мистер Шарп налил превосходного бренди.

Я отлично устроился в отведённой мне комнате, предусмотрительно одевшись в два свитера и позаботившись о тёплых шерстяных носках, и уже засыпал, когда вдруг услышал где-то совсем рядом шёпот: «Берегись...».

Голос был женский, высокий, искажённый и откровенно страшный. Я подскочил. Сна не осталось ни в одном глазу. Чиркнув спичками, я зажёг свечу и осветил комнату, но она оставалась пуста. Зато голос повторил: «Берегись...». Признаюсь, после историй Эдит о призраках мне стало неспокойно, но, воззвав к здравому смыслу, я произнёс довольно громко:

— Кто говорит?

— Берегись… — прошипел голос. Главное, я не мог понять, откуда он раздаётся. Он шёл не то с потолка, не то из-за стены.

Отбросив сомнения, я постучал в стену — звук показал, что она сложена из толстого камня, так что едва ли кто-то мог стоять за ней.

— Берегись Багрового пика, — снова сказал голос.

— Почему? — спросил я в пустоту, но ответа не получил, а голос пропал.

Конечно, я не выспался, а потому за завтраком едва ли мог являть собой образец жизнелюбия. И надо сказать, не я один. Кроме Холмса, которого я вообще не видел сонным ни разу в жизни, остальные тоже едва ли хорошо спали. И тогда я сказал:

— Странную ночь я провёл сегодня.

— Вот как? — настороженно спросила мисс Шарп, — В чём дело?

Эдит побледнела и посмотрела на меня с испугом.

— Представьте себе, во втором часу я услышал странный голос, который сказал мне беречься. И потом, после нескольких повторов, уточнил, что беречься я должен Багрового пика.

Мои слова произвели значительный эффект. Эдит стала ещё бледнее, хотя я не думал, что это возможно. Мне даже показалось, что ещё минута — и придётся бежать за моим медицинским чемоданчиком, чтобы дать ей нюхательные соли. Мистер Шарп опустил голову и ссутулил плечи, вдруг забыв о своей прекрасной осанке. Мисс Шарп вздрогнула всем телом.