Кто такой Ницэ Пеницэ?

Храбрый Опран

Школа, в которой я занимаюсь, совсем недалеко от нашего дома: минут десять хорошего хода, и я там. Папа столько же тратит на дорогу к себе на цементную фабрику, только идёт он в обратную сторону, мимо спортивного парка.

От нашего дома до моей школы дальше, чем до базара, куда мама ходит за покупками, но значительно ближе, чем до школы, в которой учится Санда, моя сестра. Я уже не говорю о Доме «Скынтеи»[3], где работает мой старший брат, Тома. «Вам всегда везёт, — говорит он обычно нам, — а я должен ехать на двух трамваях, да так долго, что тошно становится».

Я привык ходить в школу пешком. Идёшь себе спокойно, как на прогулке, насвистываешь. Можно купить по дороге мороженое, остановиться поглазеть на витрины или на выставленные перед нашим районным кинотеатром «Бучеджь» фотографии артистов.

Но в это утро я решил поехать в школу на автобусе. Дело в том, что занятия начались лишь два-три дня назад, а на автобусной линии как раз стали курсировать машины нового образца, с блестящим никелированным кузовом и большими овальными окнами, из которых всё видно как на ладони. Мне повезло: автобус был почти пустой, и я занял хорошее местечко — у самого окошка. Не успел я усесться поудобнее, как заметил, что впереди меня, тоже у окошка, сидит Михай Опран, мой одноклассник, даже, можно сказать, сосед: в классе он сидит сразу за мной, на четвёртой парте.

Увидел я Опрана и сразу же поздоровался с ним — дал ему щелчок.

— А, это ты, Пеницэ, — повернулся он ко мне и на миг задумался, словно не зная, обижаться на щелчок или нет. Потом, видно, решил не обижаться, потому что спросил: — Слушай, ты сделал арифметику? Дашь мне списать?

Вот это мне не нравится у Опрана: сам уроков не делает, а только списывает у других, да ещё командует…

— Мог бы и сам сделать, — ответил я, — ведь первое задание в этом году…

— А вот потому-то я и не сделал. Не успел начаться учебный год, как они навалились на нас со своими уроками!

На каждой остановке в автобус входили пассажиры. Кондуктор кричал им: «Проходите вперёд! Проходите!», но проходить было некуда… Рядом со мной стоял старичок с большим мешком. Его всё время толкали, и он еле-еле удерживал мешок в руках. Я встал и уступил ему своё место. Опран повернул ко мне голову и вытаращил глаза. Казалось, ещё немного, и он закричит во весь голос, что я дурак. Но нет, он не закричал, а просто сидел с победоносным видом и ухмылялся: он, мол, сидит, смотрит в окошко, и ему на всё наплевать. Возле него стояла пожилая женщина, приблизительно маминого возраста, с седыми висками, в синем закрытом платье. В правой руке у неё был зажат портфель, левой она с трудом держалась за поручни. Я даже пожалел, что не занял раньше ещё одного места…

— Эй, Опран! Опран, слышишь? Встань!

На мгновение он повернул ко мне голову, безразлично пожал плечами, поджал свои тонкие губы и высунулся в окно, словно увидел там что-то интересное. Знакомые штучки!.. Думаю, что и женщина разгадала мысли Опрана. Она пристально посмотрела на него, но промолчала.

Через несколько остановок женщина в синем платье торопливо сошла. Это как раз была и наша остановка, так что мы вышли следом за ней.

— Ну и болван же ты! — хохотал Опран. — Уступил такое хорошее место!

— А если бы она заставила тебя подняться?

— Посмела бы только! Разве я не платил за билет?

— А если бы вошёл контролёр?

— А какое мне дело?

— А если бы кто-нибудь другой велел тебе уступить место?

— Это ты такой трус, что всех на свете боишься!

— Полегче, храбрец, полегче! — рассердился я. — Был бы это директор или классный руководитель, ты вскочил бы как ошпаренный.

— Я? Может быть, такой трус, как ты…

Так мы спорили всю дорогу до самой школы, потом вошли в класс, уселись на свои места и больше друг с другом не разговаривали. Думаю, что задание по арифметике он списал у кого-нибудь другого. Через два часа я совсем забыл про Опрана. Теперь, в пятом классе, у нас много новых предметов и каждый раз в класс входит новый учитель. Один всё время нам улыбается, другой очень долго листает классный журнал, наверно, хочет побыстрее запомнить наши фамилии… Но каждый рассказывает нам много интересного.

В этот день последним уроком было естествознание. Мы с нетерпением ждали учителя, тем более, что со всеми остальными мы уже познакомились.

Вдруг кто-то из ребят, стоявших в коридоре, вихрем влетел в класс:

— Тихо! Идёт! — И добавил шёпотом: — Это она, учительница.

Дверь открылась, и от изумления я уронил тетрадь на пол. В класс вошла женщина, которую мы видели в автобусе, та самая, с седыми висками, в синем, наглухо закрытом платье. Невольно я повернулся к Опрану: он побледнел как мел. Учительница же спокойно уселась и начала перекличку. Назвав мою фамилию, она посмотрела на меня внимательно и спросила:

— Флориан Ионицэ — это ты?

Обычно, когда учитель задаёт мне этот вопрос, кто-нибудь непременно крикнет: «Его зовут Ницэ Пеницэ!»

Но новая учительница была какая-то особенная, и не нашлось никого, кто бы осмелился так ответить. «Неужели она меня запомнила? — думал я всё время. — Нет, не может быть»…

— Опран Михай!

И Опран медленно, словно поднимая огромную ношу, встал с места. Смотрел он куда-то в сторону. Можно было подумать, что у него болят глаза и он просто не может взглянуть на учительницу. — Садись! — сказала она спокойно. — Я знаю, что ты любишь сидеть. Больше она на него не обращала никакого внимания.

Как только закончился урок, храбрый Опран подскочил ко мне:

— Дернул меня чёрт сидеть в автобусе! Если она расскажет нашему классному руководителю, я пропал! Погиб окончательно…

Ну и чудак этот Опран!