Кто такой Ницэ Пеницэ?

Карикатура

Я еще в коридоре, не заходя в класс, догадался, что у нас что-то случилось. Очень уж там было тихо. Вообще же всегда, и особенно перед первым уроком, в классе стоит страшный шум и гам. Я открыл дверь в класс. Все ребята с сумками в руках толпились у последнего ряда парт, возле окон. Такой давки не бывало даже тогда, когда появлялся очередной номер стенгазеты. Что же такое стряслось? Может быть, Гаврилаш принёс свою знаменитую коллекцию почтовых марок?

— А вот и Пеницэ! — во всё горло закричал Опран. А потом спросил: — Послушай… с тобой ничего не случилось?

— А что со мной может случиться? — спросил я в свою очередь и сразу же заподозрил, что он собирается меня разыграть, — есть у него такая привычка.

— Ты лег-ко от-де-лал-ся! — услышал я голос Милукэ; он всегда так растягивает слова.

— Вот интересно! Что это значит — легко отделался? И что должно было со мной случиться?

Милукэ собирался разъяснить мне, что произошло, но Джелу — редактор нашей стенной газеты, смуглый мальчик в очках — перебил его.

Он ткнул пальцем куда-то поверх Опрана и сказал:

— Смотри, как разукрасили Теодореску…

На парте Теодореску, как в книжном магазине, разложены были учебники, тетради для сегодняшних уроков и даже тетрадь с рисунками по естествознанию. Но в каком виде! Все сплошь залитые синими чернилами. А учебник румынского языка был вообще ни на что не похож. За партой, закрыв руками лицо, сидел печальный Теодореску. На него жалко было смотреть, тем более, что он один из самых смирных ребят в классе. Никогда никого не задирает. Нужно же было, чтобы именно с ним случилась такая история!

— Ты что же это, поскользнулся, что ли? — спросил его наш горнист, Тимофте, который только что вошёл в класс.

— По-сколь-знул-ся… — насмешливо передразнил Милукэ.

Все наперебой принялись рассказывать:

— Они взяли его ранец и бросили на землю!

— А у него там чернильница…

— Это всё семиклассники, это их работа.

— А зачем он носит чернильницу в ранце?

— Откуда он мог знать, что так получится?

— Мой портфель тоже шмякнули об землю!

— И мой тоже. Только чернильницу я ношу в кармане.

— А мне… у меня оторвали ручку от портфеля, не знаю, как его теперь и носить.

Они ещё долго бы так галдели, но, к счастью, их перебил Тимофте. Голос у него очень громкий.

— Тихо! Что тут случилось? — крикнул он. Ничего нельзя разобрать, разгоготались, как гуси!

Джелу махнул рукой, и все замолчали. Тогда он поправил на носу очки и рассказал всё с начала. Оказалось, что сегодня утром ребят из младших классов подкарауливали у школьных ворот двое верзил из седьмого.

— Эй, малявка, ты из какого класса? — спрашивал один. А второй в это время подкрадывался сзади и своим портфелем выбивал из рук мальчика ранец. Только я, Тимофте, да ещё, кажется, двое прошли мимо ворот благополучно. Но больше всего досталось бедному Теодореску.

— Да кто они такие? — яростно закричал Тимофте. — Вот я сейчас пойду и всыплю им как следует! — (Тимофте легко так говорить! Он сильный, как семиклассник.)

— Нет, — нахмурился Джелу. — Это не решение вопроса. — (Джелу всегда разговаривает как взрослый человек. Иногда такое скажет, что мне бы и за десять тысяч лет не придумать.) — Мы с ними расправимся по-другому.

— Да-вай-те сма-жем им пар-ту кле-ем, — предложил Милукэ. Он большой специалист на такие проделки.

— Я приведу сюда моего брата… — Опран никогда не упустит случая похвастаться своим братом: брат у него боксёр общества «Динамо».

— Давайте выбьем у них стёкла рогаткой.

Так каждый внёс своё предложение, одно лучше другого. Но мы выжидательно смотрели на Джелу, ждали, что скажет он. А Джелу сидел неподвижно и только хмурился.

Вдруг он встрепенулся:

— Ура! Я придумал! Мы выставим их на посмешище!

— Как так? — спросили мы.

Даже Теодореску как будто заинтересовался и поднял голову.

— Всё будет зависеть от Пеницэ, — сказал Джелу и многозначительно посмотрел на меня. — Ну, ребята, поняли теперь?

— Мы на-ри-су-ем ка-ри-ка-ту-ру, — раздался тягучий голос Милукэ.

— Ух, ты! Как это мне раньше не пришло в голову! — хлопнул себя по лбу Тимофте. — Ну, Пеницэ, уж ты должен теперь постараться.

— Сделаю, конечно, сделаю! — с радостью согласился я. — Не будь я Пеницэ, если она вам не понравится.

Сказано — сделано. На первой же перемене я пошёл в седьмой класс на разведку. Теодореску показал мне обоих. Один длинный, худой, нос картошкой. Второй такой, что сразу видно — драчун. Даже челюсть немного свёрнута набок. «Ладно, — подумал я про себя, вы у меня попляшете».

А Теодореску я шепнул:

— Не робей!.. Я за тебя отомщу!

Я хорошенько отточил свой карандаш и взялся за работу… На третьей перемене карикатура была готова. Я нарисовал маленького парнишку и рядом двух верзил. Один держит в руке дубину, а второй в это время ласково убеждает паренька: «Мы твои друзья».

Милукэ — он всюду суёт свои нос — сказал, что здесь всё неверно: у них не было никакой дубины. А другие ребята сказали, что так даже лучше, без дубины не вышла бы настоящая карикатура. Джелу уже собирался приколоть ее к стене, как вдруг к нам подошёл Скэрлэтеску из седьмого класса. Он в редакции школьной стенгазеты.

— Мне сказали, что у вас мировая карикатура.

— Верно, — гордо ответил ему Джелу.

— Это очень хорошо, давайте её в школьную газету.

— Почему — в школьную? — удивился Джелу.

— Ты послушай, — спокойно объяснил Скэрлэтеску. — Они ведь задирали не только вас, но и ребят из других классов…

— Пусть тогда они тоже рисуют карикатуры, кто им мешает! — сказал я.

— Да вы подумайте хорошенько. Вы хотите высмеять драчунов. Чтобы о них знала вся школа, верно?

— Ну конечно! — закричали мы в один голос.

— А если так, то где лучше поместить карикатуру? Конечно, в школьной стенгазете!

Но Джелу никак не соглашался и продолжал настаивать, всё время поправляя съезжавшие на нос очки.

— А как же тогда мы? Ведь идея была наша. Мы трудились… — стал он доказывать Скэрлэтеску, но тут же запнулся, закашлялся и поправил себя: —То есть не мы, а он, Пеницэ… но всё-таки…

— Так вот в чём дело! Вам обидно? Ну, если всё дело в этом, мы сделаем так: подпишем снизу «Ницэ Пеницэ, пятый класс». Так согласны?

— Согласны, — серьёзно ответил ему Джелу.

— Хорошо, — сказал и я, тоже очень серьёзно.

Я очень обрадовался, что моя карикатура появится в школьной газете, меня ведь ещё ни разу не просили что-нибудь для неё сделать.

Ну и смеху было на перемене, когда все увидели карикатуру! К стенгазете нельзя было даже подобраться. Ребята облепили её, как мухи.

— Здорово он их намалевал. Точь-в-точь!

— Так им и надо! Заработали!

— А кто это Пеницэ?

Я всё это слышал, и мне захотелось пуститься в пляс, кричать во всю глотку: «Это я, это я, Ницэ Пеницэ!» Некоторые говорят, что я люблю хвастаться… Но разве я виноват?

Всё было бы хорошо, если бы на этом и кончилось…

Иду я после уроков домой, и вдруг мне кажется, что кто-то за мной крадётся. Заворачиваю за угол, оглядываюсь: никого. Видно, почудилось! Подхожу к стадиону и опять слышу чьи-то шаги. Кто-то идёт за мной по пятам. Оглянулся и вижу: в нескольких шагах от меня идут те самые верзилы из седьмого. Я ускорил шаг, они за мной.

— Стой! — крикнул один.

Меня так и подмывало припустить во все лопатки, но ноги вдруг стали какие-то деревянные. А кроме того, если бы я побежал, эти черти решили бы, что я испугался!

Но тут один из них подставил мне подножку, я споткнулся и упал, а мой портфель отлетел в сторону.

— Ты что же не слышал, что нужно остановиться?

Я поднялся, подобрал портфель и хотел идти дальше, но мне снова подставили подножку.

— Отдохни немного, куда спешишь? захихикал длинный, тот, у которого нос картошкой.

А второй ни с того ни с сего вдруг двинул меня кулаком в бок.

— Как ты смеешь сидеть в моём присутствии? — закричал он. Потом схватил меня за руки и стал выворачивать их.

— И за что тебя зовут Ницэ Пеницэ? Пёрышко, когда на него нажмёшь, пищит..

Они ждали, что я закричу… Но я назло им молчал, а потом вырвался и бросился с кулаками на того, который держал меня за руки. Застигнутый врасплох, он вскрикнул от боли, но тут же снова вцепился в меня, да так, что от моей куртки отлетели две пуговицы и воротник рубахи разорвался. Я защищался как мог, но он всё-таки поймал меня и крикнул второму:

— А ну, бей его! Дай ему как следует! Вот тебе, получай карикатуру!

Меня душили слёзы… И вдруг совсем рядом раздался женский голос:

— Ах вы, хулиганы, что это вы здесь вытворяете. Оставьте ребёнка в покое!

Они меня тотчас же отпустили. Но напоследок один из них прокричал мне в самое ухо:

— Если скажешь кому-нибудь слово, тебе несдобровать…

Драчуны удрали, а я чувствовал, как у меня заплывает левый глаз и ноет окровавленное колено. Я едва не кричал, и не столько от боли, сколько от стыда и обиды. Я должен отомстить! Но разве мне с ними справиться?.. Эх, был бы у меня брат боксёр, как у Опрана!.. Но ничего. Я всё расскажу Томе! Правда, он не боксёр, но всё равно, он их обоих разотрёт в порошок.

Не помню, как я добрался до дому.

— Откуда это ты, голубчик, в таком виде? — налетела на меня моя сестра, Санда, едва я переступил порог.

— Оставь меня в покое! — огрызнулся я.

— Счастье твоё, что нет дома папы, он бы тебе задал.

— А тебе какое дело?

— Скажи хотя бы, с кем ты подрался.

Санда всегда такая. Что бы ни случилось, она всегда повторяет: «Папа тебе задаст!» Санда старше меня всего на несколько лет, но воображала страшная.

— Ты что же не слышишь, что ли? Живо говори, что с тобой стряслось! С кем подрался?

— Не скажу! Что ты мне можешь сделать?

— Не скажешь? — нахмурилась Санда. — Ты еще, кроме всего прочего, грубиян? Да, я знаю, все вы, мальчишки, грубияны и задиры.

— А вы, девчонки, ябеды.

— Как? Что ты сказал? Вот я тебя…

Я удрал во вторую комнату, захлопнул за собой дверь и запер её на ключ.

— Ну, что ты теперь мне сделаешь? — кричал я из-за двери.

— Ужина ты сегодня не получишь, — ответила Санда.

Но кто бы после всех этих несчастий мог думать о еде? Я снял туфли и бросился на диван. Да, жизнь трудная штука: два огромных олуха налетают на тебя, лупят в своё удовольствие, ты приходишь домой… И что же? Здесь на тебя набрасывается родная сестра…

Ну как после всего этого жить?

Не знаю, как долго я размышлял о жизни, но вдруг кто-то постучал ко мне в дверь.

— Кто там? — встрепенулся я.

— Тома!

Я обрадовался и быстро отворил ему дверь.

— Ух, ты? Санда, оказывается, права: ты как будто вернулся с войны! — ахнул Тома.

— Честное слово, это неправда, Санда всё врёт, — пожаловался я. — Ты послушай только, что со мной случилось.

И я в нескольких словах рассказал Томе всю историю. Я ждал, что он придёт в ярость, и мы вместе с ним разотрём в порошок моих обидчиков. Но Тома сидел как ни в чём не бывало.

— Ну и что ты теперь собираешься делать?

— Я? Я хочу, чтобы ты отколотил их как следует!