Зеркальный лабиринт. Выход есть всегда

— Шедевр пивом? — у Ивана отлегло от сердца. — У меня для этого случая французский коньяк припасен. Кстати, завтра выставляю «Черный треугольник».

— И где состоится вернисаж?

— В Лизиной галерее. Снял там зал на сутки. Огромные деньги выложил, но сам понимаешь, для представления этой картины нужна особая обстановка.

— А почему всего на сутки? Аренда такая дорогая?

— При чем здесь аренда, — небрежно махнул рукой Иван. — Картина уникальная. Я думаю, что многие захотят ее купить.

— Какова цена твоей геометрии? — пряча усмешку, поинтересовался Петр.

— Еще не решил. Хочу устроить аукцион прямо в зале. Как тебе идея? — задрал Иван голову, но друг промолчал.

После коньяка Петр по-новому взглянул на воплощенную мечту друга. «Черный треугольник» начал казаться ему гениальным ответом «Черному квадрату». Под утро скульптор заплетающимся языком объявил, что «если бы Малевич был жив, то обзавидовался этому шедевру». Иван выслушал его с блаженным выражением лица.

Проспавшись, Петр, стараясь не смотреть ни на чернеющий треугольник, ни в жаждущие славы глаза друга, умчался восвояси. А Иван сделал первый звонок:

— Арнольд, это Молевич. Завтра в полночь приглашаю вас с супругой на закрытый вернисаж.

— ?

— Разве я не сказал? В галерее «Двадцать семь и три».

— ?

— Dress code is black! (вечерняя форма одежды черного цвета)

— ?

— Будут все! Жду!

Обзвонив по алфавиту всех знакомых, Ваня добрался до номера Лизы, которая картину любимого еще не видела.

«Ей твой треугольник точно не понравится», — шепнуло сердце.

«Это мы еще поглядим, — фыркнул ум. — Если любит, то ей должно нравиться все, что я делаю». Сердце не стало спорить, и Иван продолжил рассылку.

Весь следующий день с настроением именинника Иван готовился к открытию вернисажа. Рабочие затянули стены зала от пола до потолка черной тканью. Шедевр повесили на центральной стене.

Освещенный лампами «Черный треугольник» в золотой раме смотрелся на черной стене, по мнению автора, просто потрясающе. Расставив по периметру свечи, Иван выключил свет и поехал домой переодеваться.

Первой пришла Лиза. Сняв тяжелую от снега дубленку — на улице была зима, — она осталась в закрытом длинном черном платье. В этом наряде она показалась Ивану какой-то загадочной.

— Судя по твоему лицу, у тебя что-то случилось, — девушка потихоньку начала разбираться в Иване. — Признавайся, что?

Но он лишь таинственно улыбнулся в ответ.

— Не люблю тайны, — пожала плечами девушка. — Тебе помочь?

Поручив Лизе разливать шампанское и раскладывать икру, Иван зажег свечи и еще раз окинул взглядом зал — все было как надо. Раздался звонок, и хозяин бросился к дверям.

Гости по заказу хозяина явились в черном. Дамы, сбросив меха, оставались в длинных до пола платьях, с немыслимыми декольте спереди или сзади. Некоторые из них смотрелись крайне нелепо.

Слово «нелепо» почти исчезло из современного лексикона. Его заменили на совершенно нелепое «прикольно».

Кстати, вы заметили, что у нас то и дело исчезают слова? Того и гляди, мы лишимся буквы «ё». Предлагают заменить ее на сочетание «йо»! Мол, что здесь такого страшного? В Европе про «ё» никто не слышал. И живут прекрасно.

Кто заинтересован не только в подмене слов и букв, но и наших чувств, понятий, оценок? Я лично догадываюсь, кто. И скажу вам, если вы меня спросите.

Гостям нашего художника было очень «прикольно» пить шампанское в комнате, затянутой черной тканью. Большинство из них думало, что это и есть обещанный Молевичем вернисаж. То и дело слышались вскрики дам, задевающих подолами платьев горящие свечи.

«Шарман», «прикольно», «гламурно», — жужжали гости. Одинокие светские львицы прохаживались поближе к перспективному копиисту. Проведя весь день в косметических салонах, они выглядели сногсшибательно.

«Посмотри на эту блондинку, — тарахтел ум Ивана, — улыбнись той дылде с вырезом до коленок, помаши рукой Жанночке, обними Танечку Лурье».

«А как хороша Лизонька при свечах», — шептало сердце.

Ванюша улыбался дамам направо и налево, махал рукой модной в этом сезоне среди золотой молодежи мадмуазель Жанне, раскланивался то с четой миллионеров Крыжановских, то с господином Путенцовым и его молодой супругой, но взгляд его то и дело возвращался к Лизавете, которая обносила гостей очередным подносом, теперь уже с закусками.

Когда появился последний приглашенный, Иван перекрестился, чего никогда не делал и зазвонил в колокольчик, купленный сегодня же. Лиза тем временем потушила все свечи. «Ах, колокольчик», «прикольно», «шарман», — еще громче зажужжала толпа, на мгновенье слившись с темнотой.

— Господа, представляю вашему вниманию… — произнес торжественно и вместе с тем интригующе хозяин, повернул картину лицом к зрителям и включил подсветку, — «Черный треугольник»!

Наступила напряженная тишина. Гости вглядывались в шедевр Молевича, пытаясь сообразить, как нужно реагировать. Кто-то захлопал в ладоши, но, не услышав поддержки, остановился. Ивана охватила паника. Тишина становилась для него зловещей.

— Хороший багет, — наконец высказался Арнольд, один из главных заказчиков Ивана, переглянувшись с Путенцовым. — Покупаю.

Все с облегчением рассмеялись и стали собираться. Про картину никто ничего не сказал, и только Таня Лурье, разглядев в полумраке съехавшиеся трагическим домиком брови художника, тихо сказала:

— Ваня, брось ваньку валять. Работай как работал. Делай копии и не выпендривайся. Кому нужен твой треугольник? Ты не Малевич и никогда им не станешь.

Когда ушли последние гости, Лиза включила свет и начала собирать с пола выгоревшие подсвечники, одноразовые фужеры, покусанные тарталетки из-под икры и черные лоскутки платьев, вырванные каблуками-шпильками.

Иван, сидя на полу, допивал шампанское прямо из бутылки, с тоской уставившись в одну точку.

— Вань, вставай. Мне домой пора. Бабушка волнуется. Я пока домой не приду, она не уснет. А у нее сердце больное, — Лизонька протянула ему руку, чтобы помочь подняться.

— Значит, у бабушки больное сердце? — закричал ей в лицо Иван, вскакивая на ноги. — А мое сердце тебя не волнует? А то, что я придумал и нарисовал такую потрясающую картину, а ее не поняли, не оценили, тебя тоже не волнует? Да катись ты куда хочешь! Видеть тебя не могу!

«Ты что делаешь? — закричало сердце. — Немедленно проси прощения!»

Но Лиза, уронив лицо в ладони, бросилась вон. Ее каблучки застучали по ступенькам, как печатная машинка из Ваниного детства. «Бабушка когда-то была машинисткой и брала работу на дом», — вспомнил он и, забившись в угол, заплакал. ***

— Добрый вечер. Здесь проходит вернисаж Ивана Молевича? — раздался бархатистый баритон. В зал зашел высокий мужчина в длинном черном пальто и в черных лакированных ботинках. В руках он держал изящную трость с золотым набалдашником.

Иссиня-черные блестящие кудри красивыми кольцами обрамляли немного вытянутое бледное лицо. Породистый нос с горбинкой напоминал клюв хищной птицы. Тонкие губы, выпирающий подбородок, высокие скулы… «Не лицо, а мечта», — подумал Иван, мгновенно оценив красоту незнакомца взглядом художника. «Сросшиеся на переносице длинные брови отвлекают внимание от глубоко посаженных глаз, но и это его не портит, а придает какую-то загадку. Господин явно из богатеньких», — подвел он итог.

— Вернисаж закончился. Все ушли. — Иван медленно поднялся.

— О, какая великолепная картина! Просто шедевр! У вас большое будущее, мой друг.

Незваный гость быстрым шагом подошел к картине, пристально уставившись на треугольник, из которого вдруг полыхнуло пламя.

— Вы фокусник! — догадался Иван. — Теперь понятно, как сюда попали. Но разве мы знакомы? — Его язык слегка заплетался, в голове шумело.

— Я друг Арнольда и Тани. Но вообще я знаком со всеми. Какой прелестный зал. Напоминает гроб. Вы не находите?

В словах незнакомца Ивану почудилась насмешка.

— Шутите? Это я затянул его тканью. Для вернисажа, — резко ответил он.

— Я не шучу. Я всегда говорю серьезно, — лукаво улыбнулся мужчина. — Это от вас выбежала девушка, рыдая на всю Ивановскую?

— От меня, — вздохнул Иван. — Лиза очень хорошая, а я ее обидел. Надо извиниться перед ней.

— Хорошая, но тебе не подходит, — вдруг перешел на «ты» гость. — Тебя нужна такая, как Наоми, только помоложе. Хочешь, подберем тебе подружку из Голливуда? Только чуть позже. После того как я сделаю тебя богатым и знаменитым. Кстати, меня зовут Козимир.

— Как? — вытаращил глаза юноша.

— Козимир, — повторил мужчина. — Почему вы удивляетесь? Вы Молевич, я Козимир. От имени гениального художника меня, как и вас, отделяет одна буква. Если бы вы знали, как велико значение каждой буквы! — Он поднял к небу указательный палец. На ногте сверкнул бесцветный лак. — О значимости слова я вообще не говорю. Слово настолько велико, что вам его величия не вместить.

«Ничего не понимаю. Что он несет?» — Иван вдруг вспомнил монаха из лавры. Тот тоже говорил непонятно.

— А вы знаете, что такое Псалтирь? — неожиданно вылетел из него давний вопрос.

Мужчина насторожился, в его глазах мелькнули беспокойные искорки.

— Предположим, знаю. Это книга, написанная много веков назад. А где ты о ней слышал? — вернулся к «ты» Козимир.

— В Троице-Сергиевой лавре. О ней упоминал монах Гавриил.

— Этого монаха я тоже знаю, — по красивому лицу пробежала судорога. — Настоящий монах! — гость скрипнул зубами.

— А что, бывают ненастоящие?

— Разные бывают, — раздраженно ответил Козимир. — Слушайте, я пришел не монахов обсуждать. У меня к вам, господин Молевич, серьезное предложение. Кстати, здесь есть стул или кресло? Я устал и с удовольствием бы присел.

— Минутку!

Иван метнулся в соседний зал и вернулся со стулом в руках.

— Садитесь.

— Мерси!

Гость уселся, элегантно поддернув брюки и закинув ногу на ногу.

— Я предлагаю вам зарегистрировать со мной бренд «Козимир Молевич», чтобы делать копии картины «Черный квадрат». Конечно, ваш черный треугольник гораздо круче! — Юноше показалось, что гость хрюкнул от удовольствия. — Его тайна открыта лишь узкому кругу посвященных. Я обязательно введу вас в этот круг. Автор «Треугольника» — в круге. Не правда ли, забавный получился каламбур? — хохотнул незнакомец. — Несведущий в искусстве покупатель не заметит разницы в буквах и будет расхватывать наши квадраты как горячие пирожки. Мы заполоним ими дома, кафе, рестораны, дадим рекламу на телевидении, начнем выпуск одежды, чашек и прочей дребедени. Мы утопим в черных квадратах сначала Москву, а затем и другие города. А когда толпа к ним привыкнет, я, под предлогом шоу, затяну в черный квадрат весь мир!

Козимира явно посетило вдохновение. Его глаза сверкали горящими углями, скулы зарделись. Ивану почудилось, что запахло паленой шерстью. Он даже посмотрел на пол — не осталось ли горящей свечи. Но пол, стараниями Лизы, был чист.

— Мы уже бросали в мир пробные шары с разной символикой — свастика, серп и молот, красные звезды. Последний эксперимент с черепами был особенно удачен. До сих пор этот символ смерти носят на себе миллионы детей и подростков! Ну что, согласны?