В боях за Октябрь

От февраля до апреля 1917 г.

Каждый день 1917 года в Питере, начиная с первых выступлений голодного столичного пролетариата в феврале и кончая роспуском Учредительного собрания, был насыщен событиями. Появлялись все новые формы революционной борьбы и работы. Массы прощупывали, проверяли их и учились на богатейшем опыте, который давал каждый новый шаг в революционной классовой борьбе.

Из этих событий, которые — все вместе и привели к Октябрю, то-есть к пролетарской революции, события 21 апреля явились первыми, после которых необходимость вооружения пролетариата и вооруженного восстания стала несомненной для его вождей и для него самого. Меньше двух месяцев отделяло этот день от февральского переворота, но — этого промежутка оказалось достаточно, чтобы массы рабочих и крестьян-солдат Петрограда сознали опасность для революции захвата власти буржуазией. Буржуазный же Петроград, сначала напуганный революцией, за эти месяцы начал приходить в себя, поднимать голову. Он почувствовал слабую организованность рабочих, отсутствие действительно революционного вождя, а главное сильную помощь себе со стороны соглашательского Центрального исполнительного комитета советов, сплошь почти состоявший из меньшевиков и эсеров. Контрреволюционная деятельность буржуазии росла так же быстро, как и революционно-классовая сознательность пролетариата. К апрелю буржуазия почувствовала себя на ногах уже настолько прочно, что через Милюкова, своего министра по иностранным делам, заявила на весь мир, что Россия хоть и лишилась царя, но намерена вести империалистическую бойню до полной победы. Рабочий пролетариат и солдаты Питера ответили на это выступлением 21 апреля с требованием отставки буржуазных министров. Буржуазия сделала это выступление кровавым, но голос рабочих и солдат был настолько грозным, что буржуазные министры Гучков и Милюков принуждены были уйти в отставку.

День 21 апреля явился первым днем, когда рабочий пролетариат столицы показал свою вооруженную силу. Это были зачатки тех вооруженных сил пролетариата, которые в конце концов вырвали власть из рук буржуазии. В этот день на улице Петрограда действовала Красная гвардия, тогда еще называвшаяся заводской охраной, Рабочей охраной, иногда Рабочей гвардией.

До этого рабочий класс не имел никакой военной организации. В феврале рабочие вошли в движение всей массой, почти поголовно безоружной. Вооружение началось потом, самотеком, когда выяснилась мало-помалу неизбежность вооруженной борьбы, и там, где оружие удавалось доставать. Массы были еще не организованы для этого, действовали как придется, руководствуясь своим классовым чутьем. Отдельные попытки создать боевые отряды носили печать кустарничества, случайности. Сколачиваемые отряды не были привязаны к определенному месту, не имели определенной численности. Главным толчком к их созданию служила воля всей массы к борьбе и победе, оружие в руках и сопротивление, которое оказывали в первые дни февраля жандармы и полиция на крышах и на баррикадах. Вот пример такой организации.

Ночью 28 февраля, когда брали баррикады на Морской, Асторию и Адмиралтейство, на Знаменке обнаружили арсенал при складах Николаевской железной дороги. Во дворе сейчас же набились сотни рабочих, жаждавших получить оружие. Двое рабочих и какой-то студент сейчас же наладили раздачу оружия из разбитого окна во двор по цепи, и через несколько минут тысячи вооруженных высыпали на Знаменскую площадь. Перемешались заводы, районы, даже классы. Отдельные солдаты тут же принялись обучать обращению с затвором, с обоймой. Все изучение военной премудрости занимало две-три минуты. Оружие, так сказать, горело в руках, да и ждать было нельзя: тут же шагах в 200 на Невском шло формирование отрядов. Случайно оказавшийся на месте военный летчик, военный врач, солдат-павловец и человека 4 рабочих образовали на улице же штаб. Организаторы тут же выходили из толпы. Им подчинялись охотно, потому что масса сама чувствовала необходимость иметь руководство. У нее был свой разум, сознание порядка и понимание своей неоформленности. Но именно эти на первый взгляд неоформленные отряды и явились главной опорой революции и грозой буржуазии, и недаром буржуазия с первых же дней Февральской революции в один голос начала требовать разоружения рабочих.

За 2 месяца, прошедшие от февраля, рабочие постепенно вернулись в свои кварталы, к своим заводам, где легче дышалось, где все было роднее. Становилось понятно, что в центре они растворялись в чуждой толпе ненадежных попутчиков, а иногда и врагов. Все яснее становилась пропасть между Невским, где царила буржуазия и соглашатели, и Выборгской, между намерениями буржуазии и интересами трудящихся. Все дальше уходили рабочие от никчемных митингов в центре с наглеющими буржуазными ораторами, но зато все глубже шла спайка в рабочих районах, деятельней началась там организация, подготовка к защите своих интересов и к своей рабочей революции. На заводах брали на учет оружие и владеющих им. Выяснилось, что оружия мало. Тогда начали его искать, таскать, где плохо лежит, вернее, где друзья — революционные солдаты — были в состоянии помочь.

К огнескладу между Выборгской и Охтой например однажды поехали на грузовиках делегаты нескольких заводов, и в том числе айвазовцы, и после этой поездки на заводе оказалась новая сотня вооруженных пролетариев-бойцов. Комитет склада из солдат и начальник караула — прапорщик из рабочих — встретили нас, айвазовцев, как хозяев или начальников, водили по складу, показывали богатство арсенала, потом сами же сносили к грузовику отобранное оружие, грузили, просто, деловито жали руки, желали успеха. Провожали торопливо, потому что через полчаса после нашей поездки они ждали приезда Особой комиссии генералов из Главного артиллерийского управления. Так под угрозой полевого суда работал первый штаб снабжения пролетарской армии, работал хозяйственно, скрывал оружие от врагов, начальников и командиров и щедро наделял заводы и пролетарские центры.

На заводах шла учеба, собирание сил, их налаживание и подбор начальников, — и все это наряду с повседневной заводской работой, между машинами, в перерыв между работой. Бросить даже на время производство было нельзя, а потому понятно, что и формирование Красной гвардии шло не по районам или кварталам, а по заводам. Центром формирования было производственное предприятие и потому понятно, что не-рабочий не мог попасть в отряд. Красная гвардия получилась однородной в классовом отношении и это сделало ее чисто пролетарской, сплоченной и дисциплинированной.

Слабостью этой молодой военной организации пролетариата в это первое доапрельское время было отсутствие связи между заводами и отсутствие штабов для объединения действий отдельных отрядов. Каждый заводский отряд был предоставлен самому себе и решал на свой риск и страх свою частицу боевой революционной задачи, какая стояла перед пролетарским Питером в целом. Вторым недостатком была партийно-политическая неоднородность отрядов. В заводской отряд входили все вооруженные рабочие, а между ними были и беспартийные, и меньшевики, и эсеры У рабочих эсеров и меньшевиков их партийная дисциплина почти все время становилась наперекор их революционно-классовому чутью и классовой сознательности. Это часто вносило расплывчатость в численный состав отрядов в моменты борьбы, потому что порой, когда завод постанавливал выступать, рабочие меньшевики и эсеры получали от своих партийных вождей приказание воздерживаться от выступления. Но в конце концов и это принесло свою пользу. Чем чаще были такие приказы соглашательских вождей, тем быстрей сами рабочие, меньшевики и эсеры, убеждались в том, что их вожди идут против интересов рабочего класса и тем чаще начинали действовать по своему революционному разуму и классовому чутью, не обращая внимания на своих вождей.

Таков был вид и организация Рабочей гвардии, выступившей 21 апреля. Каждый отряд выступил впереди своего завода, каждый отряд был действительно лишь гвардией, охраной своего завода. В этом был глубокий смысл. Рабочая армия показала, что она не оторвана от всей остальной рабочей массы. Она была лишь передовой цепью вооруженных и организованных бойцов. Следующие цепи пока были не вооружены. Рабочий класс вводил в дело свои резервы, когда этого требовала боевая обстановка, когда было оружие, но все-таки в цепи находился целый класс.

Выступление началось с того, что утром 21 апреля центр города залили колонны заводов со своими вооруженными отрядами впереди и с ясными, прямыми лозунгами классовой ненависти на знаменах: «Долой министров-капиталистов!.. Долой империалистическую бойню!» Часам к 11 утра заводы, выразив свою волю перепуганному буржуазному правительству, начали расходиться домой, на окраины. Их место заполнялось буржуазно-мещанскими толпами чиновников, интеллигенции и буржуазии, шубами, котелками, каракулевыми, воротниками, дамскими шляпами, офицерскими, чиновничьими и студенческими фуражками. Буржуазия со всеми своими прихвостнями тоже выступала сплоченно, но выступала уже за поддержку правительства и войны.

Ненависть к революционным рабочим, медленно и спокойно удалявшимся с улиц, была так сильна, что хвосты рабочих колонн были кое-где потрепаны. У Казанского собора юнкерами и студентами было даже изорвано знамя и обезоружен грузовик с красногвардейцами. У запоздавших пролетариев сильно пострадали бока.

Буржуазный Петроград боялся теперь лишь гарнизона. Но гарнизон пока сидел в казармах, не выходил, удерживаемый приказами меньшевистско — эсеровского Совета. Буржуазия решила, что победа на ее стороне, потому что уход рабочих был понят как признак слабости пролетариата. Отсутствие хорошей организации и связи у пролетарских отрядов и победа над грузовиком у Казанского опьянили толпы буржуазии. Поэтому еще несколько часов котелки, фуражки и шляпы бесновались по Невскому и агитировали целыми толпами случайно попавшихся солдат, дворников и милиционеров-рабочих.

Но вот через несколько часов Петроград узнал, что солдаты-крестьяне выходят из казарм, в строю, полками. На Невском воцарилось смущение. Хотя полки шли с офицерами, надеявшимися образумить и удержать полки от каких-либо действий, но буржуазия чувствовав ла, что не с ней идут солдаты, а помешать солдатам сказать свою волю никто не мог.

Тихо шли полки. Солдаты думали сосредоточенно свою думу о воле, о земле, о крови, пролитой неизвестно за что, о завоеваниях, которые захотели делать за солдатский счет буржуи-министры, о своей жажде мира, о семьях… Мерный шаг полков бил в уши буржуазии, поднимал тревогу: котелки, фуражки, шляпы, сжавшись, незаметно стали уходить, очищать центр, разбредаться.

Солдаты пришли на Мариинскую площадь, где во дворце заседало правительство, и стали молча. Невский и центр стали опять революционными. Рабочие вновь пошли на соединение со своими братьями. Группы рабочих и отряды красногвардейцев потянулись к центру. Рабочие шли за ответом к Временному правительству и Совету. И правительство и Совет слышали волю и пролетариата и буржуазии, сказанную сегодня каждым классом порознь, — пусть отвечают.