По ту сторону тьмы

— Пожалуйста, — в отчаянии застонал он. — Без тебя ей не жить.

Эмми всхлипнула. Съёжилась. Присела. Забилась в угол, потащив на себя одеяло и прячась от свежих кошмаров, что клубились в спальне скорой бедой.

— Замолчи, — внушала ему Гермиона. — Какая-то тварь нас не разлучит.

Даже сотня каких-то тварей.

Строй дементоров, будто фронт огромных летучих мышей, проступил во тьме грифельным контуром, издавая клокочущий гул — негромкий и нескончаемый. От него руки покрылись гусиной кожей, волоски приподнялись, а горло словно стянуло пеньковой петлёй.

Палочка Драко выпала, стукнув финальной дробью о пол.

А он, потрясённый, застыл.

Гермиона, не оборачиваясь, плохой ученицей городила и городила ментальный щит.

— Поклонись, — раздалось в голове повелительным громом.

Но мысли пронеслись легионом «нет».

Полумёртвый, почти трёхметровый исполин выступил вперёд, источая ужас всей своей чернотой. Из-под плаща высунулась его серая склизкая пятерня и чуть подалась к хрупкой самонадеянной жертве, приближая её гибель.

Бездушный палач слишком давно этого ждал.

— Когда молчание нельзя купить, — сухо и бесстрастно объявил он, — его можно получить, — любой ценой. — Вы к этому готовы, глупая мисс?

— Сам ты мисс! — огрызнулся Драко, пытаясь разглядеть потерянную палочку. — А ещё — ходячий надутый труп.

На что верховный лэрд, видимо, усмехнулся. Сбросил поношенный капюшон, оголяя лоснящийся череп.

И растянул корытом алчущую дыру.

Ноги сковало естественным страхом, но Гермиона нашла силы бросить в бездну сосущих ртов заклинанье, и серебряная струйка поднялась из кончика палочки магическим даром. Обрела форму, милую мордочку, короткие лапы и вильнула своим треугольным хвостом. Вытянула голову, обнажила тонкие острые зубы и, если б могла, издала звонкий пронзительный писк, отчего её торчащие усы превратились в гибкие иголки.

Дементор замедлил движение, но заслон позади даже не шелохнулся.

Гермиона взмахнула палочкой, пуская в бой яркую выдру, и волшебный зверёк понёсся на дементора разрушительным вихрем.

Тут же бесщадные хриплые звуки наполнили уши, мгла сгустилась, а в лёгких, наверно, отразился болезненный вой. Он достал аж до кончиков пальцев, скрутил и вырвал всё, что напоминало мечты. И будто крышка гроба захлопнулась. Отчего сердце, всего лишь слабое человеческое сердце сдалось, подчиняясь неизбежному концу.

Патронус-выдра сразу померк, уменьшился, попытался укусить громадного дементора, но тот, теряя струпья, придушил смелого защитника костлявыми пальцами. Живность посмертно дёрнулась и растаяла, высушенная ненасытными ртами.

«Вы все умрёте», — билось в висках долгим прощанием.

Всю спальню, как глубокую яму, наполнил мрак.

Испуганная Эмми зашлась жалобным плачем.

И сердце Гермионы замедлило бег.

Главный дементор рванул с места хищной стрелой, и жестокие пальцы сомкнулись на материнской шее. Зловонным дыханием он обжёг её лицо и, высасывая свою награду с невиданной ранее мощью, жадными глотками впитывал больше, чем жизнь:

Её душу.

Свой личный орден под балахон.

— Ма-ма... — всхлипывала Эмми и тёрла глаза рукавом. — Ма-а... ма-ма...

— Гермио-она, не-ет, — умолял Драко, сгибаясь в дугу от скупых искренних слёз.

А бездонная тьма только наступала.

Убийца отпустил Гермиону и издал утробный победный «рык».

А его несчастная жертва осела, обмякнув на белый, покрытый инеем пол. Она распласталась на нём пустой оболочкой и, приоткрыв бледные губы, выдохнула безжизненный звук.

— Я ничего... ничего не вижу, — выл Драко, шаря перед собой руками, и уклонялся то вправо, то влево, надеясь хоть как-то помочь.

Предчувствие уже исчертило его безудержным горем. Боль билась в груди, а башку разрывало, ведь в мозгу зарождался чудовищный крик, и он, теряя опору и чаяния, рявкнул:

— Да чтоб меня!.. Люмос.

Кончик палочки продрался сквозь черноту слабым светом, и почти сломленным он заметил дочь. Рухнул на колени, дотянулся до её запястья, постарался собраться и... провалил парный прыжок.

А чего он ждал — чуда?!

Гнев и смятение вынуждали ринуться в бой, но в Драко заговорил любящий отец:

— Выпей это... Выпей, Эмми, — с трудом сдерживая ор, он откупорил ей пузырёк.

— Не хочу, — хныкая, не поддавалась она.

— Мы немножко поиграем, совсем немножко, — юлил Драко, поднося флакон к её рту. — Спрячешься от всех, пока дядя Гарри тебя не найдёт.

Эмми из протеста вилась ужом, а Малфой и сам не особо-то верил.

Дементор навис над ним древним демоном, и Драко едва различил его зов:

— Дрянной человечек!.. Я уничтожу всё, что ты любишь.

— Не трогай папу! — Эмми бросилась на врага, колотя по нему маленькой ручкой.

Она, не боясь, оббежала дементора, неожиданно приманила палочку Гермионы и, копируя маму, нацелила ту на парящий во мгле балахон.

Малфой не уловил ни слова, но...

Спасительный свет вырвался из палочки и пронзил рваный, грязный, усеянный дохлыми личинками плащ.

Главный дементор пошатнулся, повернулся к наглой девчонке и войску единокровных ртов и вдруг...

...занялся жидким огнём.

Очистительное пламя заструилось по несуществующим венам, не тронув мешковатый покров, и пробивалось наружу оранжево-красным узором. Оно меняло оттенки, подбираясь к безглазому черепу, и крошило кости, изгоняя вечное зло. Без жара и искр. Короткой вспышкой зарево осветило беззубую дыру и...

...погасло.

Под предсмертный вопль и погребальный звон армия дементоров запаниковала, сбиваясь в кучу и разлетаясь по безопасным углам.

Эмми подбежала к отцу, а балахон бесполезной кучей уже свалился на пол.

Недвижимый. Поверженный. С пеплом из жил и костей.

Выронив зелье, Драко ринулся к жене, пока дочь топталась на месте покинутой крохой.

Гермиона лежала навзничь, таращась в ненавистный лет сто потолок, и минуты назад излучала невидимый свет. Его нельзя было потрогать, но этот свет согревал Драко тысячи дней. И тысячи ночей. А всё лучшее, что было в нём, становилось ярче рядом с ней.

И Эмми.

Она опять звала маму и, хлопая мокрыми ресницами, подёргивала опавшими плечами. Слабея, разжала палочку, и та застыла на детских пальчиках, качаясь на их кончиках магической стрелкой, пока Эмми была не в состоянии осознать её смерть. Но для Драко отсчитывала секунды до страшной губительной мысли:

Гермионы больше нет.

Она никогда не посмотрит на него с нежностью. Не обнимет со страстью. Никогда не прижмётся, ища утешения. Не рассмеётся. Не разозлит. Не скажет ни единого слова...

Его Гермиона замолчала навек.

Драко, сжав зубы, припал лбом к её бренной груди и потёрся о неё, едва дрожа и не чувствуя слёз. Он будто высох. А его кровь побежала по венам мёртвой рекой. Теперь он никогда не сможет есть, дышать, спать, хотя бы двигаться дальше...

...без неё.

Без неё жизнь опостылела.

Если бы не Эмми...

Которая, семеня у тела, робко просила:

— Тавай, мам...

Он поднял взгляд на дочь и постарался соврать как умел:

— Мама немного отдохнёт, детка.

Эмми, уронив палочку, вдруг прищурилась и... застыла.

А Малфой повернулся на свет: тёплый, яркий, трепещущий.

Из-под плаща чудо-свечением вылетела душа, воспарила в поисках чего-то живого, и Драко, спутанно-одурело шепча, любящим сердцем направил её...

...к застывшим губам.

На один-два-три Гермиона сделала живой вдох и моргнула с отрешённостью и прозрением. Повернулась к Драко и, толком не понимая, что произошло, попыталась встать, но тело, видимо, от шока плохо её слушалось.

Дом отогрелся, в окне показался солнечный луч, а где-то за порогом разразились топот и гул, отчего дементоры трусливой стаей бросились прочь.

Вместе с отрадой к Драко вернулась жизнь, а к дочке — её шаловливость, отчего она раскачивалась с пятки на носок.

— Эмми, Эмми, — под жужжащее «м-мам, п-пап» зачастил он, сгребая Гермиону в объятия, — это Эмми, милая. Она... — целуя жену, Драко задыхался от исступления, — она убила его, представляешь?

Новый топот заставил его обернуться и зайтись в оголтелом крике:

— Мать твою, Поттер! — не пряча эмоций, воскликнул Малфой, узрив его аврорскую морду в проёме.

И усмехнулся.

Так он жив? Что ж... блефовал Нотт не слишком умело.

— Вы в порядке? — запыхавшись, ввалился Гарри и указал на гостиную: — Там... это...

— Да, Нотт погиб, — подтвердил Драко, встречая недруга-друга уставшим и счастливым.

Объяснения подождут.

— Я боялся не успеть, — сообщил Гарри, присев рядом и сжимая в руке свой подарок: кулон. — Когда я увидел целое море далеко не заглотов... — он присвистнул, — вышла задержка.

Его аврорская братия, как и с десяток Патронусов, показались в окне, будто извиняясь.

— Ты всё равно не успел, — нервно заметил Драко, намекая на главный спектакль, и притянул, как драгоценность, любимую дочь.

— Как ты узнал про дементоров? — Гермиона обняла Эмми, целуя её заплаканное, но улыбчивое лицо с оттенком тревоги. — Что они нас нашли?

— Я точно не знал, — он махнул Джорджу, давая отбой, и постучал по карману. — Во всём виноваты Нотт и мой вредноскоп, — просветил Гарри. — Однажды он сработал, только я долго не мог понять на кого... И я до сих пор гадаю — почему. Если честно, чувства Нотта меня порядком сбивали.

— И ты пустил за ним магический хвост? — догадался Драко.

Только вряд ли бы дементор внутри прошляпил такое.

— Я что, уже не аврор? — хмыкнул Гарри.

— Так пустил или нет? — пытала его не менее счастливая Гермиона.

— Не совсем, — смущаясь, поделился Гарри. — Вообще-то в Англии не так уж много левых порталов. Вот за ними я и следил. Просто когда Нотт так и не вернулся, я заподозрил неладное. Любовь любовью, но скрытый визит в Болгарию не кажется невинным свиданием.

— А чем? — ухмыльнулся Драко. — Попыткой украсть мою жену?

Гарри растянул губы:

— И что, получилось, балбес? — как обычно, не церемонился Гарри.

Свидетельница их спора шикнула.

— Раз прямой портал не сработал, — Гермиону вело её любопытство, — ты скаканул наудачу?

Даром что везение — плохой ассистент.

— Я проник в город тем же путём, что и Нотт, — удивил своей логичностью Гарри. — И он привёл меня в свечную лавку, а не в ваш дом. Остальное — само открылось.

Малфой чуть не сказал ему спасибо:

— Выходит, ты следил за тем, кто выслеживал нас? — похвальная тактика. — Ну, с таким умом ты должен был учиться на Слизерине, — Драко тут же получил от жены лёгкий тычок. — Неплохо для идиота!

— Это то, что я думаю? — спросил Гарри, выпрямляясь и изучая траурный плащ.

— Даже больше, — подхватила его мысль Гермиона. — Это наше доказательство.

— Так... вы его?.. Того? — ошалев, он поддел ногой капюшон.

— Нет, Гарри. Это сделала Эмми, — она взяла за пальцы одарённую дочь, что, спасая маму и папу, пустила в ход свою чистую магию.

— Но как? — не понимал Гарри. — Эмми ведь ещё ребёнок.

— Пливет, дядя Гарли, — чудным звоночком сказала она и, повисая у папы на шее, выдала:

— Хочу гулять!

— Я думаю, душа Эмми неуязвима, — озвучила истину Гермиона. — Она — часть Пророчества, и дементоры не смогут ничего изменить. Нравится это кое-кому или нет, но магия Эмми способна от них защитить.