По ту сторону тьмы

Глава 3. Наш свет горит в наших душах

Periculum in mora. (1)

— Гар... ри, — с замиранием произнесла Гермиона, запинаясь и не улавливая собственного голоса.

И еле живой всхлипнула.

Переминаясь на ватных ногах, едва касаясь плечом друга, она сжала его ладонь, не в состоянии сделать и шага, будто и без того маленькая комната стала ещё меньше.

Она мельком обвела её взглядом под неустойчивый пульс: старые обои почти растеряли цвет, плакаты на стенах потускнели, а аквариум в углу давно опустел. Упырь на чердаке тихонечко выл, а хозяин каморки сидел на кровати, бесцельно пялясь в окно, не замечая ни Гермиону, ни Гарри, ни грозовых туч на горизонте, сизыми пятнами расползающихся по небу.

— Даже не думай, — чуть шевельнув губами, предупредил он и судорожно сглотнул, проталкивая внутрь придушенный крик, ощущая, как и Гермиона, вполне объяснимое желание — сбежать.

Лишь бы не чувствовать боль.

Нечеловеческую. Жуткую. Абсолютную.

— Я не смогу, нет, я не могу, — неосознанно качая головой, она развернулась к Гарри, видимо ища хоть какой-то поддержки. — Это выше моих сил, — полувыплакала она, стиснув его нервные пальцы и проклиная себя за слабость.

Если сердце Гермионы и билось, то не здесь и не сейчас, где-то в другом измерении, а не в этих безжизненных стенах, хотя Нора для неё — второй дом.

— Мне тоже тяжело, — собравшись, признался Гарри. — Но мы не бросим... не бросим его, — он блуждал немигающим взглядом от Гермионы к железной кровати и обратно, отгоняя приступ отчаяния.

Он не имеет на это права.

Просто. Не имеет. Хотя казалось, ещё немного — и Гермиона вытащит из него всю горечь прошлых терзаний.

Кровь отлила от девичьих щёк, карие глаза наполнились влагой, и в их глубине читалось одно: последнее, что держало её на ногах, — его близость, а она сама медленно и неизбежно падала куда-то в полную темноту.

— Но он такой... — Гермиона смежила веки, запирая бесполезные слёзы. — Почему, Гарри?! — сорвалось с её обветренных губ. — Что мы сделали не так?

Глупый вопрос.

Извечный и бессмысленный.

Она толком не слушала Молли, когда та, словно оправдывая себя и родных, что-то спутанно объясняла: про «Ракушку», про позднее возвращение, про волшебные часы и опасность, пока Гермиона, плохо разбирая её роптания, мечтала, чтобы время, как и сердце, остановилось.

И чтоб она была — чёрт её подери! — умней.

А все вокруг проницательней.

Но разве кто-то мог знать...

— Где их... их нашли? — её язык, как и разум, спотыкался о мысли. — Где? — повторила она, выуживая из друга детали.

— На вересковой пустоши, в трёх милях от дома Фоссетов, — он помрачнел ещё больше. — Джордж говорит, они туда даже не дошли. Мистер Фоссет прислал приглашение, наверно, хотел увидеть Гарета, — а худой мир лучше доброй ссоры.

— Гарета? — переспросила она, словно забыла знакомое имя, и вернулась в реальность, где у кого-то с таким именем уже нет родителей. — Мистер Фоссет всё знает? Ну, про Сандру и Рона? Он ведь не бросит её, нет?

Гарри почему-то молчал. И Гермиона решила, что дурные вести ей не понравятся.

Если не добьют.

Гермиона качнула рукой в сторону холмов:

— Миссис Фоссет, наверно, счастлива, — довольно зло высказалась она.

— Я не уверен, — робко вставил Гарри. — Гарет мог и растопить её сердце. Рон точно так думал. Только от дымолётного порошка малец задыхается, и до жилища Фоссетов не очень-то далеко, так что... — он смолк.

Грудь Гарри застыла, полная нелёгких минут.

— Гарет совсем ребёнок, — запричитала Гермиона. — Что с ним теперь будет? — к горлу невольно подступил комок.

— Главное, он жив, — Гарри сморгнул груз воспоминаний и солёный привкус вины. — Плохо, что просидел там несколько часов, прежде чем их хватились.

— Господи боже, — взмолилась она, на три удара сердца зажмурившись, прячась от жестоко-несправедливой картины, и нащупала спинку стула, лишь бы обрести ещё одну опору.

И мужество.

Как?.. Как обычная прогулка обернулась трагедией?

Война закончилась, а потери — нет.

Подавившись то ли слюной, то ли воздухом, Рон кашлянул, качнувшись на мятой постели, и Гермиона дрогнула от скрипа старой кровати.

Господи. Нет.

Она видела его миллион раз, касалась миллион раз, но впервые встречалась с ним таким...

...омертвелым.

И по-другому уже не будет.

Гарри обошёл Гермиону, увлекая её за собой, и оказался смелее:

— Привет, Рон, — сказал он, высясь бесполезным телом напротив, и покосился на холодный пейзаж. — Выглядишь вполне сносно, — солгал Гарри, наблюдая, как тот абсолютно бесцельно водит глазами, приоткрыв неподвижно-рыбий рот.

— Это я, Рон, — вставила Гермиона с припухшими веками. — Та, что подвела тебя, — с мучительно напряжённым лицом, вслед за Гарри, она отрицала очевидную истину:

Рона больше нет.

Осталась бездушная оболочка.

Она дышит. Спит. Ест.

Но ничего не чувствует:

Ни любви. Ни страха. Ни радости.

— Мне очень жаль, — Гермиона, шевельнув рукой, сдвинула стул, ножками шаркнув по доскам, и сутулый Рон кинул взгляд на неровный пол, подчиняясь врождённым рефлексам.

Только живее не стал.

Поттер смотрел на старого друга, ощущая, как от злости плавятся вены. И, похоже, трескается сознание, потому что в ушах загудело, заглушая лишние голоса. Как в немом кино, в башке замелькали тени недавних событий. Всё смешалось: и Азкабан, и крик почтовой совы, и Нора, и хрип Артура, тяжёлый запах вереска и вспышки сигнальных заклятий.

— Я т... там... — теперь запинался Гарри и указал на лестницу за спиной, — короче, Джинни там с Гаретом. Он в... в порядке, — сообщил он, забывая, что худшая ложь — это ложь самому себе.

— Да, — подхватила Гермиона, — Гарет — чудный мальчик, — она натянула уголки губ. — Знаешь, Гарри не было рядом из-за меня, — покаялась она, будто кто-то мог учредить самосуд.

— Не слушай её, — храбрился тот, — сам знаешь, Долиш обожает мои проверки, — Гарри изобразил его иглобрюхую морду. — Поэтому охрана до блеска начищает тюрьму, а он — форму.

Безразличный Рон заскрёб по щеке ногтями, но лучший друг видел в нём больше чем призрак:

— Мы ждём тебя на Гриммо в выходные.

Гермиона толкнула его бедром, усмиряя, но Гарри не поддавался:

— И твоя мама обещала мне пирог, — память сдавила виски, рисуя образ убитой горем Молли:

Когда она, увидев его на пороге, прочла на лице ужасную правду. И, припав на бок, твердила: «Нет, мальчик мой, не-ет...» — в неверии задыхаясь.

Когда она раз за разом тянулась к циферблату, надеясь сдвинуть застывшую стрелку на волшебных часах.

Когда она, колдуя над Роном, обходила дом рассеянным шагом и звала-звала Артура, что кружил по саду, как часовой.

Гарри снова благодарил небо за Джинни.

Ведь его Джинни не плакала. Не при нём. Она лишь шептала: «Бедная мама...» — и прятала свой задумчивый взгляд. Только губы её бледнели, а грудь вздымалась чаще и чаще.

Гарри всю ночь обнимал Джинни, находя в её аромате силы и утешение, и неуклонно — в эту минуту — внушал старому другу:

— Мы всё исправим, — он напрягся, — не знаю как, но исправим. Гермиона не даст соврать! — теперь Гарри сжал её руку, ненавидя себя и...

...чёртов Визенгамот.

Который чуть не сделал из него грушу. Конечно же, для битья.

Закон любит не правду, а виноватых.

— Ты только держись, — бормотала Гермиона, склоня голову, а внутри всё ныло от малодушия и беспомощности.

— Рон, ты не поверишь, но я достал нам билет, — Гарри шагнул к тумбе и пристроил его на краю, — и ставлю два к одному, что Гарпии словят снитч. Так что Стоунхейвенским осам Кубок в этом году не светит.

Гермиона с укором уставилась на Гарри:

— Может, хватит? — сквозь зубы отчитала она. Её пробрало от череды бездумных заявлений. — Не будет никакого матча! Не будет «долго и счастливо». Не будет уже ни-че-го, — взвыла она, почти стекленея от собственных слов.

— Войны тоже, — Гарри отступил и заходил по комнате, будто загнанный зверь. — Визенгамот не хочет, — он бы сказал «боится», но сказал именно так. — По крайней мере, большинство.

— А чего он хочет? — Гермиона сполна бы досыпала сливовым мозгам доблести. — Протирать штаны и сложить палочки?!

— Не совсем, — разминая шею, доложил Гарри. — Но новые жертвы никому не нужны.

Волшебному миру — тоже.

Волдеморта и его адептов хватило.

Гермиона солгала бы самой себе, если б верила во власть и вселенскую справедливость:

— А что говорит Голдштейн?

— Что дементоры не маги, а голодные твари, — кратким приговором он процитировал главу отдела. — И моя работа от них защищать. Всех. А не только друзей. И не моя обязанность на эмоциях объявлять вендетту.

Так Рон и Сандра погибли... зря?

— И всё? — переспросила Гермиона, надеясь на то, что лучший друг и сейчас лжёт. — Это что, сойдёт дементорам с рук?! — сипя от боли, взорвалась она, указывая на Рона.

Тот трепыхнулся, моргнул и бестолково жамкнул губами.

— Уже сошло, разве нет? — Гарри-сама-очевидность вскинул руки. — А что ты предлагаешь? — дёргаясь, не понимал он. — Пойти вдвоём против всех?

— Почему вдвоём? — Гермиона терялась. — А как же министр? Артур? Не знаю... Невилл? Джордж? Джинни, в конце концов! Нет, мы не можем... То есть я, — нарочито поправилась она, — я не могу всё перечеркнуть! Так нельзя.

Её губы дрожали, выдавая безмолвный протест.

— А я не могу позволить тебе рисковать, — убеждал её Гарри. — И не только тебе! Без козырей это бессмысленно.

— Каких козырей?! — всполошилась Гермиона. — А как же наш доклад? — она заваливала его вопросами: — Как же Пророчество? Ханна?.. Её жертва? Как же их тайна? И годы усилий, чёрт возьми! — заводилась она.

От полукрика Рон обернулся. Уставился на друзей тупым истуканом и, словно несмышлёный ребёнок, пустил со рта пузыри. Повертел головой, как сова, и издал первобытное «ы-у-у».

— Пророчества у нас нет, — без проволочек заявил Гарри. — Увы, нет. Да, мы хотели оправдать Ханну, — ради Невилла. И банальной истины. — Скрывать их делишки — это, считай, помогать, но мы явно кое о чём забыли...

— Что фантазии к делу не пришьёшь? — по-малфоевски подцепила она. — Разве информация уже ничего не стоит?

— Это ж лучший способ убедить Визенгамот, что мы не психи, — ответил «взаимностью» Гарри. — Или найти вторую Ханну и всем предъявить!

— Чисто теоретически да, — уже не язвила Гермиона.

Аббот, конечно, ушла, но навсегда оставила в их дружбе трещины. И сейчас те проявлялись от боли и страхов.

Гарри взывал к её здравому смыслу:

— Без оружия против них нам крышка! И если мы ничего не придумаем, то окажемся в Мунго вслед за Сандрой. Навек.

Звучало совсем невесело. А для Фоссет — ужаснее некуда.

— Я этого не допущу, — не слишком уверенно выдала Гермиона. — Бегать от драки тоже не выход, — она не собиралась сдаваться.

Тем более — теперь.

— Мы должны быть умнее, — обнажая тревоги, распекал и себя и её Гарри. — Господи, Гермиона, всё не так просто!

— Ну будь добр, объясни!

— Объясняю, доклад подождёт.

— Это ты так считаешь, — саркастично заметила она.

— Да, считаю, — строго одёрнул Гарри. — И я всё ещё Главный аврор! — по-директорски напомнил он.