По ту сторону тьмы

— Так ты сдался? — Гермиона толкнула Гарри в плечо. — Блин, да что с тобой?! Пора волшебному миру узнать, что дементоры сделали с Аббот, что они воры, что их как бы можно убить...

— Как бы? — подловил её Гарри. — Тогда не помешало б твоё «как бы» чем-то подкрепить! — он покосился на друга, для которого ссора лишь фоновый шум. — Только Рон с Сандрой — это не месть за Ханну или что-то такое, это — предупреждение.

— Кому?! Волшебному-без-Тёмного-лорда-миру? — с пренебрежением ляпнула она.

Гарри не оценил сарказма:

— Нам, Гермиона, нам. Я будто слышу угрозы в башке, просыпаясь, — он порылся в одном из карманов и, комкая какую-то бумажку, изрёк: — Похоже, пора носить с собой вредноскоп.

— Но почему Рон? — Гермиона смотрела на него, вновь застывшего на кровати, и искала ответ. — Зачем им Сандра? В чём провинился их сын?

— Видимо, они следили за нами, — Гарри выругался, от злости пнув половик. — Наверняка через других.

— Но ты не можешь всё отменить! — по инерции бунтовала она. — Ради Невилла, ради Луны, ради меня...

...и Драко. Но это — меж строк.

Гермиона, наверное, впервые за три дня вспомнила о нём, словно беда стёрла былые чувства, оставив лишь острую безнадёжность и стыд. Никогда в жизни ей не было так страшно, так тошно, так плохо от своей беспечности и эгоизма, ведь не попрись она на свидание, то — чем чёрт не шутит! — могла бы оказаться в Норе в компании старых друзей. Если бы она больше думала о планах, а не о Драко, трагедия обошла бы этот дом стороной. Гермиона, как разбитая чашка, рассыпалась на осколки, но чувствовала только одно:

Встреча с Драко того не стоила.

И Гарри никогда её не простит.

На неё сквозь утрату и скорбь сошло понимание:

Несчастье и счастье имеют свою цену.

Гарри пытался достучаться до неё:

— Всё, Гермиона, тайм-аут, — ведь расстановка сил изменилась. — И хватит торговаться. Мы не можем позволить себе ошибок.

— Каких именно? Вроде Малфоя и Азкабана? — она ощутила острый, как клинок, намёк. — Для тебя и это — очередная ошибка?

Гермиона испугалась самой мысли.

Только их ошибка сидела на постели рыжим столбом.

— Ты ведь знаешь, что произошло! — Гарри не мечтал пережить это снова. — А Рон не просто мой друг, он — моя семья.

Гермиона встрепенулась:

— Он и моя семья. И дементоры не вчера за нас взялись! А они не щадят никого, не для того созданы... И учти, что их тайна важнее не нам — им!

— Для дементоров смерть больше, чем страх, — Гарри чувствовал это кожей. — И больше, чем уязвимость. Это позорное клеймо на их несуществующих лбах!

— И значит, для них нет запретов, — озвучила суть Гермиона. — Как и законов. А мы — их проблема.

То есть цель.

— И ты могла бы это понять! Прежде чем... — сбившись, он почти упрекнул её.

В глупости. Наивности. И в бессилии.

— Не я высосала их души, — краснея и задыхаясь, оборонялась Гермиона. — Я понимаю, ты злишься, — она сгорбилась от незримой дыры где-то в груди, — за Драко, за это свидание, за...

Она сбилась, поймав отрешённый взгляд Рона. Пошатнулась. Прикрыла рот нетвёрдой рукою. Осела на голый пол, будто сломалась под гнётом расплаты.

Ведь в смерти Рона виновата не Молли... Не Артур. Не Билл. Не Джордж. И не чёртовы обстоятельства.

— Это я виновата. Только я, — выдохнула она, чувствуя едкие слёзы.

От надрывных мыслей словно рвалась и она сама, пока пустой и безгласый Рон накренялся и из уголка его рта текла густая слюна.

— Нет, не ты, — остановил её Гарри и, смяв билет, превратился в судью: — Я вроде как Главный аврор. И это я расслабился, хренов дурак! Нам давно грозила опасность, и было слишком самонадеянно думать, что дементоры не посмеют... — он опять не договорил, ловя в лице Рона упрёк и безволие.

Кару его аврорским мозгам.

— Прости меня, — просила Гермиона, едва сдерживая сердечный плач. — Прости, Рон, — она стёрла со щёк непослушные слёзы.

Но на что она надеется? На резкое «нет»? На обиженный рык? На доброе «отвали, Грейнджер!»?

— Они пожалеют о том, что сделали, — не сомневаясь, подвёл черту Гарри. — Я достану этих гадов даже в аду! — он хлопнул по плечу верного друга, срываясь на раненый хрип: — И ты мне поможешь, старик.

Гермиона дотронулась до Рона, до его тёплой родной руки и огладила её, больше не в состоянии мыслить и спорить.

Полусломленной, она подняла голову, ища в глазах друга и жизнь, и прощение, даже если их там уже не найти. Комната сразу поплыла, стены изогнулись, а Гарри вдруг стал мелкой песчинкой...

— Поттер тебя не винит, — Драко ворвался теплом в её воспоминания. — Никто не винит.

Сидя на полу спальни, он развеял дым прошлого, вернув Гермиону в родные, пусть и опасные, стены — прохладные, но всё ещё надёжные, в отличие от окон и дверей.

Она лежала на любимом плече, рядом с мужем, примостив у ног волшебную палочку.

— Дементоры тебя в свои планы не посвещали, — негромко добавил он.

— Ты опять влез мне в голову? Драко, ты же обещал!.. — у Гермионы не было сил на него злиться. И желания тоже.

— На тебе я много чего обещал, — хмыкнув, сострил он. — Они могли напасть где угодно. И когда им угодно.

— Не в этом дело... — осуждала себя Гермиона, — тогда я слишком увлеклась Пророчеством. И прочим. Но стремясь донести правду, я упустила главное: за особые тайны людей убивают. А ещё чаще убивают самых дорогих.

— Не съедай себя заживо, — Малфой припал губами к её волосам, отгоняя лаской мрачные мысли.

Сложно видеть хорошее, когда сгущается мрак и мир кажется тусклым и плоским.

— Это я виновата, — с новым витком грусти произнесла Гермиона. — Вокруг меня сплошные смерть и лишения, — по её спине бежал холодок оттого, что в гостиной лежит Нотт — ещё одним горьким упрёком. — Я не смогла их спасти.

Ни Рона. Ни Тео. Ни Сандру.

— Берёшь пример с Поттера? — поддел Драко. — Ты не в ответе за все беды волшебного мира.

— Меня не волнует весь мир! — взвыла сиреной Гермиона. — Только — Эмми. И Джинни. О боже, Гарри... — она погрузилась в мучительный страх. — Он тоже м-мёртв?

— Чтобы убить героя, надо быть не дементором, — Малфой потёр старый шрам. — А вот Долиш в этом кое-что понимал... Бумага и чернила способны на куда большее.

— Рон тебе бы возразил, — её пальцы стиснули пижамную рубашку мужа, ведь потеря друзей обступила сознание плотным кольцом.

Скверные мысли полились траурной песней, и он вновь остановил их поток:

— Тс-с-с, что ты... Я жив, Эмми тоже, — успокаивал Драко, обхватив её цепкую кисть. — Поттер твой наверняка отчёты строчит. А ты не пускай в башку всякую хрень! Это всё дементоры, их, наверно, чертовски много.

— Но Нотт сказал...

— Ага, он же образец честности, — язвя, перебил её Драко и испытал точечный стыд. Кем бы ни был его соперник, он больше чем изгнан — он мёртв. — Ты ведь вышла замуж за слизеринца, ты должна знать, что мы врём как дышим, — и такая ложь сейчас во спасение. — Но что точно известно: та тварь, что сидела в нём, безвременно сдохла.

Нотт предал дементоров. И был уничтожен вместе с подлой чумой, что засела внутри не ради забавы.

Гермиона разбила вздохом печаль и обвела глазами полутёмную спальню.

— Только это не наша заслуга, — она старалась не думать об истерзанном теле в метрах от них. — Нам даже одного не убить.

Она представила бесплотную Ханну, бродящую по земле, и неуловимая тень, когда-то мелькнувшая в замке, вдруг обрела девичье лицо — не Аббот, конечно, но кого-то, погибшего в адских муках. Сожжённого на ритуальном костре.

— Аббот тебе бы возразила, — поддразнивал её Драко.

Гермиона встретила его взгляд:

— Как ты мог даже допустить, что я тебя брошу?! — упрекнула она и, опустив лицо, царапнула грудь сквозь измятую рубашку.

— Я ж, как дурак, решил, что ты моя жена. И должна меня слушаться, — Драко прильнул губами к её переносице, запечатывая особые мгновения. — И вообще... — сбежав от её губ, он почесал свой брехливый нос: — Сначала я разнёс бы дом и дементоров, потом нашёл бы и надрал задницу Теодору Эмери Нотту, а потом мы с Эмми сбежали бы на край света!

Драко мечтательно притих, прежде чем добавить:

— И ты влюбилась бы в меня снова.

За нужными словами Гермиона уловила его обиду и ревность:

— Прости, что тебе пришлось это увидеть, — извинилась она.

Их поцелуй.

Но вслух произносить не хотелось.

Драко насупился:

— Я предпочёл бы о нём забыть.

— Но знаешь, что странно, — словно не расслышав, она не унималась, очерчивая у его сердца маленький круг. — Вместе с губами я ощутила и тьму его заблудшей души, и страдания. Кажется, Нотт передал мне то, что стоило ему жизни.

Объективную правду.

Но Драко видел это по-своему:

— Просто дементор пытался влезть тебе в голову, — он вспомнил Ханну и их поцелуй, когда видения о магле перемололи его и выплюнули. — Я запомнил, что сказал Нотт: дементоры когда-то были людьми, — а значит, унаследовали их слабости. — Думаешь, в этом есть смысл?

— Какой-никакой, но есть, — согласилась Гермиона. — Дементоры — чудовища, и однажды они обратились против создателя. Довольно жизненно, согласись?

Драко постучал кулаком по полу, изучая бревенчатый потолок:

— Жаль, Нотт не знал, как их убить, — пытки Сколопендры всплыли адским видением. — Если, конечно, не стать одним из них.

Малфой внутренне зарычал. Он отдал бы сотни галлеонов за сигариллы:

— Только я не хочу носить в себе всякое дерьмо. И стать как Уизли не хочу тоже. Но что-то мне подсказывает, что дементоры не ведают жалости.

А их души не просто еда, они — добыча.

— Тогда чего они медлят? Почему не нападают? — греясь в объятьях, опять искала ответы Гермиона.

И не находила.

— У меня только одно объяснение, — Драко отёр затылком безликую стену и заведомо замолчал.

Очевидно, едят.

Дементоры — прожорливые мерзкие твари. Они кормятся и ждут. Но чего?

— Какое? — спросила Гермиона, переплетая пальцы руки с пальцами мужа.

— Это, — схитрил Драко и перевёл взгляд на магический оберег.

Патронус Малфоя плавно взмахнул крыльями, излучая целительный свет. Журавль потерял очередное перо, но не исчез, стойко охраняя то, что так дорого и свято. Птица рассеивала не только подступающий мрак, но и превращала зимнюю стужу в свежий осенний вечер на подвластном ей островке.

— Как ты справляешься, я не понимаю... Вы с Эмми просто загадка, — она обернулась на дочь, что играла у них на кровати.

Зачарованная фигурка-дракон цепляла когтями нитки на одеяле, когда Эмми с усердием няни оборачивала безобидную живность в шейный платок. Опаловый антипод, переливаясь жемчужными чешуйками, брыкался, вертелся и сдаваться без боя не желал.

— Всё просто, я готов умереть, — обронил Драко, обрисовывая взглядом морозный узор на стекле, — за тебя и Эмми, — спокойно добавил он.

Как Рон умер за Гарета.

— Не смей так думать! — осадила его Гермиона. — Никто сегодня не умрёт, потому что Эмми этого не заслуживает, — она поймала её призывное:

— Мам, дай!

Малышка только что победила дракона, закутав игрушку в тряпочный плен, и указала на армуар, требуя награды. Прижимая к себе хвостатое чадо, она почти терялась в сумраке комнаты: