Тринадцатая ночь

— Хорошо? — спросил он, тяжело дыша.

— М-м-м… Не… адеква… тное… слово.

Слишком много слогов для ее учащенного дыхания. Она повернулась к нему и попыталась погладить его по голове. Промахнулась и вместо этого глухо попала по подушке.

Он мягко усмехнулся и поцеловал ее руку.

— Грейнджер, я бы с удовольствием остался здесь и обжимался с тобой, пока мы оба не постареем, но я, блять, с голоду умираю.

— О, ладно, — она вздохнула. Нехотя перевернулась на живот и тяжело оперлась на локти. Комната все еще немного вращалась.

Он открыл шкаф и быстро оделся. Гермиона отыскала на полу свой лифчик и отправилась в ванную, чтобы немного привести себя в порядок. Когда она вышла, у двери лежали чистые, аккуратно сложенные в стопочку сухие трусики, розовая рубашка и джинсы. Она натянула их и присоединилась к нему на кухне, где он доставал тарелку с блинчиками из сигналящей микроволновки.

— Я врал насчет холодных блинов, — сказал он. — Полагаю, ты тоже. — Он положил три блина на ее тарелку.

— Да, полагаю, что да. — Она полила их сиропом и откусила кусочек. Они были насквозь промокшие. — Фу-у…

Он подмигнул ей.

— Оно того стоило.

Она смогла съесть только половину блина.

— Дважды фу.

— Хочешь тыквенный сок? Думаю, в холодильнике немного осталось, — он поднялся и принялся тщательно обыскивать холодильник.

Ее вилка прозвенела по полу. Кусочек блина, который она в тот момент жевала, застрял в горле комом.

«Что?»

Он повернулся к ней, победно помахивая коробкой с апельсиновым соком. Налил себе немного.

— Хочешь?

Она помотала головой и подняла вилку с пола.

— Уверена?

— Да, — она хотела, чтобы голос звучал мягко, непринужденно, но он дрожал.

Драко внимательно изучал ее лицо, пока пил сок.

— Что?

— Ничего. — Если он не помнит, что сказал это, нечего ему и напоминать.

Стакан со стуком приземлился на стол.

— Я, блять, опять назвал это тыквенным соком?

— Опять?

— Да, опять. Вот же хрен! — он положил свою тарелку в раковину. — В среду в магазине я минут пятнадцать пялился на полку с соками. Ко мне подвалил мальчишка-консультант, спросил, нужно ли мне помочь, — он сгреб недоеденные блины Гермионы в мусорку и бросил ее тарелку рядом со своей. Пар начал подниматься над раковиной. — И я говорю: «Никак не найду тыквенный сок», — он гневно скреб тарелки. — А паренек такой: «Что, простите?», а я: «Тыквенный сок. Ты глухой что ли?». И паренек, понятно, начинает смотреть на меня, как будто я к черту из ума выжил. — Тарелки были яростно перемещены в сушилку. — И я закатываю на него глаза, ну что за мелкий дрочила. А потом он говорит: «Не думаю, что у нас такой есть. Но если хотите, у нас есть апельсиновый. Цвет тот же». И он всучает мне коробку апельсинового сока. А я говорю: «Верно, я это и имел в виду», киваю ему, покупаю сок и валю из магазина к черту. — Он бросил столовое серебро к тарелкам. — Как мне только в голову пришло? Ты когда-нибудь, блять, слышала о тыквенном соке?*

— Не будь так суров с собой, Дрейк, — Гермиона встала, но не подошла к нему. Он так сильно сжимал столешницу, что вены на руках вспухли и было видно, как они пульсируют. — Ты просто перепутал слова. В этом нет ничего такого.

Он поднял глаза к потолку и тяжело выдохнул, встряхивая свои платиновые волосы.

— Они действительно оба оранжевые, — аргументировала она.

— Не помогает, Грейнджер.

— Знаю. — Но она обязательно выяснит, как ему помочь. Должна быть где-то книга с ответами. Просто нужно искать. Кстати говоря, у нее была целая куча работы, которую необходимо было сделать. — Дрейк, мне нужно идти. Горы работы.

— Ладно.

— Прости, — сказала она, ставя свой стакан с водой в раковину. Он не смотрел на нее. Она взяла рукой его подбородок и заставила обернуться к себе. — Дрейк? Станет лучше. Я обещаю.

Ее глаза встретились с его. Взгляд был суровый и холодный.

— Не делай таких обещаний, Грейнджер.

— Почему нет?

— Потому что не сможешь выполнить. Ты не знаешь, как это исправить. Никогда не узнаешь.

— А ты, — она убрала руку с его лица, — слишком плохо знаешь меня, раз говоришь такое.

По лицу его пробежала тень улыбки.

— Тогда мне стоит узнать тебя получше, нет?

Гермиона поднялась на носочки и мягко поцеловала его.

— Полагаю.

Она направилась в гостиную и собрала сумку.

— Тогда до четверга?

— Да, до четверга. — Но как только слова сорвались с губ, она вспомнила: — Нет… не до четверга. Прости. Мне нужно встретиться с другим клиентом в четверг.

Он подозрительно изогнул бровь.

— Оу?

— Да. Мне… нужно поработать с ней на этой неделе, — Гермиона сама не могла поверить, как легко соврала, но была чрезвычайно рада. Уж правду-то она точно не могла ему сказать.

— Но в субботу?

— Безусловно! Как я могу пропустить «Двенадцатую ночь» и возможность встретиться с твоими коллегами?

Он закатил глаза и издал звук отвращения.

— Не надейся, что они появятся. А если чудо и случится, ты легко узнаешь их, они будут с озадаченными лицами читать программки.

— Ты, — она направилась к двери, — настоящий сноб, верно?

— Верно. Тебя что-то не устраивает?

— Пока все нормально, — она улыбнулась и закинула сумку на плечо. — Слушай, Дрейк, прости, что не могу прийти в четверг, но я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня.

— Что?

— Хочу, чтобы ты вел что-то вроде бортового журнала или дневника. Хочу, чтобы ты записывал все, что покажется тебе странным, беспокоящим. Что ты говоришь, видишь, думаешь…

— Нет.

— Дрейк, — начала уверять она, — это важно.

— Слушай, Грейнджер…

— Нет, это ты послушай, — выражение ее лица стало суровым. — Я, может и обменялась с тобой разными физиологическими жидкостями в эти выходные, но я все еще твой социальный работник. Я хочу тебе помочь и считаю, что это поможет.

Он сложил руки на груди и упер взгляд в ковер.

— Ладно, но с одним условием.

— Каким?

— Ты не будешь читать до воскресенья. Не желаю, чтобы ты думала, что я ненормальный, и провела всю субботу, глядя на меня, как на раненую зверюшку.

— Я что, смотрю на тебя так?

— Иногда. В начале было чаще.

— Эмм… прости за это, — она переступила с ноги на ногу. — Тогда я почитаю в воскресенье.

— Тогда ладно.

Они стояли у двери. Гермиона понятия не имела, почему это так неловко, учитывая все, что они сделали в эти выходные, но было еще как неловко.

— Тогда увидимся в субботу. Ну… эммм… хорошей тебе…

Он заткнул ее поцелуем.

— … недели.

— До свидания, мисс Грейнджер.

— Мистер Малфорд, — она вежливо кивнула и вышла.

Пока она шла к своему пункту Трансгрессии, Гермиона начала в деталях обдумывать, что произошло в эти выходные: она и Драко Малфой до мозговыноса ублажали друг друга. Хотя, если быть честной, конечно, он не вел себя как Драко Малфой, которого она знала. И в этом-то и была проблема: он понятия не имел, кто он или что происходит, но она-то имела. Более того, она была причиной, почему он ничего не знал.

От этой мысли чуть не стошнило. Он искренне верил, что она была той, кем сказалась: его социальным работником, находящимся здесь, чтобы помочь ему вернуться к нормальной жизни после жестокого нападения. Она была той единственной, кому он доверял достаточно, чтобы говорить, смеяться, делиться своим беспокойством и разочарованиями. А она платила за его доверие ложью и туманными увертками.

Но какой у нее был выбор? Она ведь не могла просто сказать ему правду: что он не сходит с ума, что на самом деле его неловкие моменты были единственно следами в душе, оставленными миром волшебников, воспоминаниями, которые сохранились в его голове, несмотря на все попытки Совета уничтожить их. И вот поэтому, кстати говоря, ей определенно не стоило обмениваться с ним таким широким набором физиологических жидкостей.

Во имя Мерлина, во что она себя втянула?

___________________________

* Хотя в России тыквенный сок можно купить в любом достаточно большом супермаркете (такой, а-ля советский, в трехлитровых банках) в Европе и Великобритании он не особенно популярен (разве что стал после книг о Гарри Поттере);) (прим. Переводчика)