Стальная маска. Книга 2

— Старые раны ещё не зажили.

Прогулка продолжилась, но веселье покинуло их вместе с наставником малышей, оставив место задумчивости. Теперь разговоры были короткими и преисполненными вежливостью; идти в тишине было дурным тоном. Такими темпами, двигаясь больше по инерции толпы, они добрались до площади, на которой происходило нечто интересное; люд был в предвкушении.

Витус поинтересовался, что здесь происходит но вместо ответа получил несколько презрительных взглядов горожан. Куинос прокомментировал:

— О, это, видимо, казнь.

— Казнь? Кого казнят?

— Очевидно, мага. Поглядите туда, нет, мой юный друг, чуть левее, да во-он туда.

И Гальего посмотрел тут же пожалев об этом. Двое облачённых в длинные плащи цвета грязи тащили под руки заключённого; кандалы намертво обхватили его запястья и щиколотки. Шанса сбежать у этой дамы не было, а меж тем она походила на обычную женщину средних лет. Можно даже сказать, эта несчастная была хороша собой, но миловидное личико портила запёкшаяся кровь, множественные бугорки гематом и выражение полной отрешенности. Её походка была слаба, а если быть точнее, то её волокли как послушную скотину, брезгливо морща носы от испражнений остававшихся на ногах. Она была одета в тряпки, едва прикрывающие срам и каждый мог видеть множественные следы пыток у неё на теле. То что её пытали — факт, и факт неопровержимый.

О, насколько же люди бывают жестоки! Какие коварства подчас скрывают добрые улыбки, ласковые слова. Кажется, в этом мире нет ничего страшнее смерти, но в одночасье ты видишь подобных создания, чья душа ушла в пятки, чьё сердце ещё бьётся но уже без желания. Смерть — это единственный выход, это счастье, покой, отдых от бесконечных пыток железом и огнём, водой и плетью. Как же жестоки человеческие души! Мы против этого! Мы за гуманность по отношению к живым организмам.

Всё это взбудоражило Витуса, он ощутил, как вспотела его спина, пересохло во рту, а ноги будто бы одеревенели. А меж тем так называемого мага подвели к виселице. Она представляла собой многим известное сооружение в виде буквы П с крепкой, тугой верёвкой посередине. Когда наступает момент, палач дёргает рычаг, и под ногами жертвы открывается люк, точно пасти пираньи. И вот, этот несчастный дёргается в агонии несколько секунд, а после затихает и, как бы, с облегчением глядит на толпу. Да, мы говорим с облегчением. Дух этой несчастной уже давно покинул тело, остался запертый в темницах вместе с истязателями; мы можем видеть лишь пустую оболочку того, что некогда называлось человеком. Испустив последний вздох, она освободится. Толпа взорвалась овациями:

— Казнь! Казнь! Казнь! — скандировали горожане, начиная от босых оборванцев и заканчивая местными буржуа.

— Убить ведьму! Убить её! — ещё громче разразилась толпа.

— Затягивай верёвку! — продолжались выкрики.

Куинтос, морща лицо от шума, тронул Витуса за запястья, тот согнул колени, наклонил голову, стал слушать:

— Вы можете лицезреть казнь мага, как я уже и сказал. Те господа в треуголках и длинных плащах являются охотниками на магических выродков и занимаются охотой на подобного рода мерзопакость.

Мерзопакость?! Тут же хотел взреветь юноша, но лишь крепко сжал кулаки и судорожно бегал глазами по головам толпы. Здесь следует сделать паузу в рассказе и порассуждать о добродетели или же, если будет угодно, спасении утопающих. Представим ситуацию: отряд матросов выкидывает за борт зараженного чумной лихорадкой товарища, его друг резво бросается за ним. И что же мы имеем в итоге? Возможно, двух спасшихся, которые смогут побороть водную стихию, или же утопленников опускающихся на дно. Кто виноват в этой ситуации? Матросы или же товарищ заражённого? Ответ кроется в добродетели, в том чувстве долга к ближнему своему и бескорыстной жертве олицетворяющей небесное сияние Кейл. Но в то же время поступок спасающего утопца откровенно говоря идиотский, ведь он жертвует собой ради того, кто уже одной ногой в могиле. Мы говорим об этом, приводим аналогии лишь для того, чтобы читатель понял дальнейшую ситуацию, которая даже нас поставила в тупик.

Это случилось быстро, за несколько секунд, за двадцать шагов.

Три шага. Витус начинает расталкивать толпу, точно пловец, борющийся с волнами.

Десять шагов. Герой толкает рядом стоящих, ощущая, как учащённо бьётся его сердце, а грудная клетка будто бы принимает внутри себя стаю птиц, намеревающихся вырваться.

Пятнадцать шагов. Вот-вот он доберется до виселицы, ладонь его уже сжимает рукоять кортика, а блеск стали бросается в глаза инквизиторов.

Двадцать шагов. Резким движением Витус вскакивает на эшафот и в тот момент, когда один из карателей дёргает за рычаг, когда глаза женщины округляются, а зубы пронзают язык, срубает натянутую верёвку под возмущенный гул толпы. Он сделал это с удивительной скоростью, лезвие его клинка мелькнуло подобно вспышке молнии.

Названная магом падает в червоточину люка и скрывается во тьме. Двое инквизиторов тут же хватаются за мечи, подоспевшая стража становится стеной для неконтролируемой толпы, бросающей в юношу не только крепкие слова, но и тяжёлые вещи. Кажется время замедлилось или быть может остановилось, по крайней мере Витусу так показалось. Он выцепил из море людей глаза Куиноса, они смотрели с разочарованием и некой досадой; голова мужчины удручённо качалась.

Один из инквизиторов схватил Витуса за плечо и тут же герой оттолкнул его, тот стукнулся об балку; послышался хруст костей, а после тело мешком осело на землю. Факт убийства ещё больше подзадорил толпу и понимая, что помощи от Куинтоса дожидается не стоит, герой совершил несколько финтов в сторону стражи, не наступая, но пугая служителей закона. Далее спрыгнув вниз, с криками и ударами наотмашь, стал прорываться через толпу.

Он слышал, как визжат девушки, видел фонтаны крови, застилающий взор. Витус был настолько напуган гонением, ощущая себя овечкой среди полчища волков, что без раздумий стал бить направо и налево. В ту минуту он не хотел никому причинять вреда, но подскочивший адреналин и страх дали непредвиденный результат. И если бы юноша обернулся, сумел бы лицезреть плоды своих трудов: несколько тел, бьющихся в агонии, десятки раненых и двое трупов. Если следовать вышеуказанной аналогии, то он стал другом чумного, обрекающим себя на гибель.

Мы не станем заострять внимания на этом моменте, ибо наши мнения разделились. Каждая ли жизнь заслуживает спасения? Если да, то можно ли пожертвовать одним человеком во благо сотни? Если нет, то не означает ли это эгоизм по отношению к народу, государству или же любой другой группе. Что такое одна жизнь? Песчинка. Что такое сотни жизней? Пустыня. Если одна песчинка затеряется, никто не заметит, но если пропадёт пустыня начнётся паника. Повторимся: мы не станем разглагольствовать на эту тему и продолжим повествования оставив право размышления читателям.

Витус нырнул в переулок, но на каждом шагу ему встречались испуганные лица горожан. Некоторые звали стражу, другие намеревались быстрее покинуть окроплённого кровью, в стальной маске и кортиком в руках, безумца. Когда надежда покинула сердце героя, раздался сиплый голос, кажется, на самом небе. Герой поднял голову вверх и обнаружил на одном из балкончиков существо, завёрнутого в обноски. Он узнал его, а тот в свою очередь указал на дверь противоположного дома. И в тот момент, когда хранители закона вбежали в переулок, след Витуса уже был потерян: он будто бы растворился в воздухе, и лишь читатель знает, где он нашёл укрытие. По крайней мере, Витус так думал…