Путешествие на Восток

— Не лезь не в свое дело, щенок, — прошипел он.

Антиох, бросив на меня встревоженный взгляд, медленно повернулся к Аспиду. Я не видел выражения его лица в тот момент, но без труда услышал холодную ярость в его голосе, когда он с расстановкой ответил:

— Я принимаю твой вызов. Прямо сейчас. Во дворе таверны.

— Ну уж нет, голубчики! — запротестовал Вирли, поставив на пол только что принесенный из погреба бочонок вина. — Знаю я вас, драчунов, разнесете мне тут все в пух и прах, а потом друг на друга пенять будете. Идите к лесу, и там хоть адским пламенем друг друга потчуйте.

Антиох согласно кивнул и направился к выходу вслед за бодро шагавшим Аспидом. Примолкшие было свидетели столкновения магов вновь загомонили и все толпой двинулись за ними. Чьи-то руки помогли мне встать на ноги, и я, прежде чем пойти вместе со всеми, оглянулся на все еще сидевшего за своим столиком Кадма. Он с ужасом смотрел на меня, и во взгляде его пронзительно голубых глаз не виднелось ни следа винных паров. Кадм был совершенно трезв. Я хотел было обратиться к нему, но лишь махнул рукой и вышел за порог, чуть не врезавшись в человека с азиатскими чертами лица и в причудливом красном одеянии, который сжимал в руках угрожающего вида железный посох. Так и состоялась моя первая встреча с тем, чье появление навсегда изменило судьбу нашей семьи, чего я, конечно, тогда не мог и предположить.

Несмотря на усилившийся дождь, всеми владело какое-то злобное веселье: такое же возбуждение, должно быть, испытывают толпы горожан, когда очередного разбойника или смутьяна прилюдно вешают у городских ворот. В Годриковой Впадине никто не устраивает публичных казней, но зато у нас есть иное развлечение: смертельные дуэли магов, неизменно привлекающие даже множество местных маглов, которых у нас большинство. Здесь нет суеверного страха перед волшебством, каковой не редкость в иных английских поселениях, и даже преподобный Бертиус в своих проповедях старательно обходит эту тему, не решаясь давать толкование двадцать второй главе Исхода, призывающей не оставлять в живых ворожеи.

В то же время для новоприбывших такое зрелище в новинку, и я заметил, как небольшая их группа с видимой опаской следует за всеми в направлении леса: владел ими не азарт, а мрачное любопытство, словно им пообещали показать во плоти Врага рода человеческого. Странного азиата среди них не было: я потерял его из виду, но не придал этому значения. Гораздо сильнее меня беспокоил исход поединка. Мало кто может тягаться с Антиохом в бою один на один: дуэльное искусство он отточил до такой степени, что без сомнения заслужил бы уважение и самого Годрика Гриффиндора. Но этот Аспид… Что-то не так с этим человеком, и дело не в наших с ним неизменно скверных отношениях. Он с такой готовностью напросился на дуэль, будто не сомневался в ее исходе, и от самого его появления веяло неясной пока угрозой. Что ему понадобилось здесь, где его имя по-прежнему вызывает ненависть и презрение?

В сотне ярдов от первых деревьев Аспид остановился, извлек палочку и, развернувшись к Антиоху, с широкой ухмылкой поклонился противнику, как то предписывает древний дуэльный кодекс. Антиох, остановившись, сдержанно поклонился в ответ и, выпрямившись, застыл без движения. Палочка в его ладони лежала, как влитая, и я знал, что брат во мгновение ока сможет пустить ее в ход, обрушив на врага поток самых смертоносных заклятий, перед которыми мало кто в силах устоять. Собравшиеся обступили магов широким полукругом, беженцы — по-прежнему наблюдали за происходящим с безопасной дистанции.

Сверкнула ветвистая молния, высветив бледные лица дуэлянтов, залитые дождем. Почти сразу за ней грянул сильнейший раскат грома, от которого сотряслась земля, а поверхность луж подернулась беспорядочной рябью. Притихший было дождь ударил с новой силой, и это словно послужило командой к началу боя. Антиох легко скользнул в сторону, уходя от возможного удара заклинания, и выбросил вперед руку с палочкой.

— Экспульсо! — гаркнул он, мгновенно принимая низкую защитную стойку, чтобы выставить барьер против ответного удара Аспида.

Антиох всегда казался мне олицетворением стихии огня. Огненные и взрывающие заклинания в его исполнении отличались страшной силой: он без труда плавил даже куски гранита и при необходимости был способен пробить насквозь толстую каменную стену. Магический удар удался ему и на этот раз: меня ослепила вспышка синего огня, затмившая даже недавнюю молнию, в воздух взметнулись обильные комья грязи, забрызгав с ног до головы свидетелей поединка, которые, однако, не выказали ни малейшего недовольства, встретив начало боя одобрительными возгласами. Ответного удара не последовало, и за густыми клубами пара я приготовился увидеть искалеченное тело Аспида — мне ли не знать магической силы своего брата!

Улюлюканье толпы как-то неожиданно стихло. Потоки дождя рассеяли пар, и я увидел невредимого чародея, с издевательской ухмылкой взирающего на Антиоха. Палочка его была опущена: похоже, что он и не думал атаковать.

— Никак ты промахнулся, Антиох? — насмешливо спросил он. — Попробуй еще разок.

И тут я увидел. Капли дождя, падая, не долетали до головы Аспида, останавливаясь в полуфуте от макушки и соскальзывая в сторону, из-за чего маг казался окруженным какой-то полупрозрачной сферой из множества струек воды. Щит! Неизвестное мне заклинание щита, ничего сильнее которого я не видел за всю свою жизнь. И еще… Я готов был поклясться, что Аспид не произносил ни слова, создавая себе защитную оболочку, — да он бы и не успел, собственно. Что это за неведомая магия? Где он научился такому?

— Инсендио! — яростно выкрикнул Антиох, на сей раз не пытаясь уклониться.

Поток пламени вырвался из кончика его протянутой к противнику палочки и с силой врезался в призрачную сферу, обтекая ее огненным коконом. Антиох сжал зубы, вкладывая в заклинание все силы. Пламя увеличило яркость и приобрело болезнено-белый цвет, каждый миг испаряя галлоны падающей с небес воды, однако Аспид даже не покачнулся — посмеиваясь, он стоял в центре полыхающей сферы, не предпринимая никаких видимых усилий к поддержанию непробиваемой защиты. Пламя погасло. Обессилевший Антиох покачнулся, по-прежнему держа перед собой палочку, и я видел, как его губы шевелятся, произнося заклинание, которое не следует применять без крайней нужды, тем более — в дуэли. Старое поверье гласит, что оно разрушает душу, пусть даже мой брат никогда не принимал всерьез эти россказни. «Авада…»

— Антиох, нет!.. — попытался вмешаться я.

— Нельзя мешать дуэлянтам, сынок, — услышал я суровый голос Вирли, который, похоже, ради такого события решил оставить таверну. — Ты знаешь правила.

— И это все? — рассмеялся Аспид в лицо так и не решившемуся произнести убивающие заклинание Антиоху. — Круцио!

Антиох рванулся в сторону, но его ноги, по щиколотку ушедшие в грязь, соскользнули, и он рухнул, забившись в конвульсиях. Палочка выпала из его руки, и ее тут же подхватил поток грязной воды, унося прочь. Аспид, который уже убрал защитную сферу, довольно смахнул капли дождя с щербатого лица, не обращая ни малейшего внимания на возмущенные и потрясенные взгляды собравшихся: Круциатус в качестве дуэльного заклинания — предел низости. Я рванулся к Аспиду, но Вирли сжал мое плечо с неожиданной силой, которой я и не подозревал в старом владельце таверны.

— Пришел. Увидел. Победил, — проговорил Аспид, опуская палочку с гадкой ухмылкой. — Не желаешь ли ты принести извинения, Певерелл? Или доведем наш поединок до законного финала?

— С… Сдохни! — выдавил из себя Антиох, тело которого все еще сотрясали конвульсии.

— Уступаю тебе честь первым увидеться со смертью, — с готовностью ответил Аспид и рассмеялся своим прежним скрежещущим смехом. — Авада Кедав…

Мне показалось, что в воздухе пронеслась алая молния, окутанная облаком брызг: я так и не смог разглядеть, что произошло в действительности. Однако в следующее мгновение Аспид протяжно выл, сжав вывернутое под невообразимым углом запястье, обломки его палочки валялись в грязи, а рядом с ним стоял тот самый странный азиат с железным шестом, которым, должно быть, он и нанес удар по руке чародея.

— Ты никого сегодня не убьешь, — негромко произнес он. — Сила самой Смерти не должна служить низким целям.

Все замерли, глядя на эту странную сцену: пытающийся подняться Антиох, чье лицо все еще было искажено страданием, сидящий в грязи Аспид, со слезливыми причитаниями баюкающй сломанную руку, и возвышающийся над ними чужак в красном одеянии с бесстрастным некрасивым лицом, будто изваянным не очень хорошим скульптором. Старик Вирли откашлялся и выступил вперед. Вместе с ним вышли еще двое чародеев из числа местных старожилов.

— Кгхм. Лично мне ни капли не жалко этого подлого крысеныша, — проговорил Вирли, указав на Аспида, — но вмешиваться в дуэль запрещено! Я вижу, что ты чужестранец и, должно быть, не знаешь наших законов, однако…

Азиат перевел на него равнодушный взгляд, и Вирли умолк на полуслове.

— Дуэль окончена, — сказал обладатель железного шеста. — Уходите.

Если бы сейчас перед нами возник сам Генрих III и отдал тот же приказ, то и тогда бы ему не подчинились с такой готовностью: столько властности было заключено в трех словах, сказанных тихим ровным голосом. Вирли, помедлив, развернулся и поплелся по чавкающей грязи к своей таверне. Остальные в молчании двинулись следом. Я, вздохнув, подошел к Антиоху и помог ему подняться, постоянно ощущая на себе холодный взгляд незнакомца. Аспид уже успел отползти в сторону и теперь, поминутно оглядываясь, ковылял куда-то в направлении гостевого дома.

[image_11354|right]

— Ты сказал про силу Смерти? — услышал я голос за спиной и обернулся.

Там, дрожа то ли от холодного дождя, то ли от волнения, стоял Кадм, со странной надеждой глядя на азиата с шестом. Тот согласно кивнул, и теперь, в спокойной обстановке, я получил возможность получше рассмотреть неожиданного союзника. В глаза мне бросился странный символ, начертанный в центре его лба — нечто похожее на небольшое черное колесо с изломанными спицами.

— Этот человек применил магию Пустоты, тайное искусство, полученное от моей богини, — сказал он. — Но он никогда не был в числе ее послушников. Это значит, что кто-то из ее учеников нарушил закон молчания.

— Ты монах? — спросил Кадм. — Кто твоя богиня?

— Я служу великой богине смерти и пустоты. Она носит много имен, но мы, ее служители, зовем ее Мать Кали, и она живет на земле в этом воплощении.

— И… Она действительно повелевает смертью?

— Она и есть Смерть.

Кадм упал на колени, разбрызгав во все стороны грязь, на что не обратил никакого внимания. Он умоляюще протянул руки к чужаку и проговорил:

— Почтенный монах… Пожалуйста… Покажи мне дорогу к ней! Я отдам все, что ты попросишь! Только скажи, как мне ее увидеть. Если она есть воплощение Смерти, тогда только для нее возможно то, что бессилен сотворить человек.

— Эй, ты что это удумал, братец? — обернулся к нему Антиох, уже успевший отойти от действия пыточного заклинания.