Предел Спасения

IV. СКРЕПЛЕНИЕ УЗ

Фонари светили повсюду в комплексе Анзимарских Казарм, отчасти, чтобы добавиться к фестивальной природе Импровизированной Ярмарки, но по большей части, чтобы бороться с мраком дневного смога. В этот день он был особенно подавляющим, и не собирался рассеяться до наступления темноты. В лагере и на посадочных полях уже ощущалось так, как будто они были накрыты вечерней тенью.

Гаунт возвращался через внешний четырехугольный двор с Харком, Ладдом, Эдуром и Фейзкиель. Они могли слышать бьющую ключом музыку, играющую из залов, стук тарелок и стаканов из столовых. Полным ходом шел прием пополнения.

— По крайней мере, мы для этого одеты, — сказал Харк.

— Я думал, что Лорда Милитанта хватит удар, — сказал Ладд, который все еще переваривал встречу, с которой они возвращались.

— Лорды Милитанты не любят пренебрежительного отношения, Ладд, — сказал Харк. — Не в пользу простых полковников. Даже не в пользу такого редкого зверя, как полковник-комиссар.

— Сайбон понимает игру, — ответил Гаунт. — Он тоже играл свою часть. Он знал, что они захотят скрепить личные узы, со мной. Кроме того, Глава Ордена и не рассмотрел бы мое прошение, если бы оно не шло с явной поддержкой высшего эшелона Крестового Похода и одного или двух Лордов Милитантов. Сайбон получил то, что хотел. Ему нужно было присутствовать для вида, даже если это и было для того, чтобы они смогли просто принизить его.

— Они когда-нибудь бывают вежливыми? — спросил Ладд.

— Они – Космические Десантники, — сказал Гаунт.

— Но быть настолько неуважительным к Лорду Милитанту...

— Они могущественные существа, — сказал Гаунт. — Они любят напоминать людям, где находится это могущество.

— Значит, они никогда не радушны или...

— Я не знаю их, Ладд, — сказал Гаунт. Он резко остановился и повернулся, чтобы посмотреть на младшего комиссара. Остальные замерли вокруг них, в центре квадратного двора. — Я никогда особенно не изучал их этикет.

— Никто не знает их, — тихо сказал Эдур.

— Они знают вас, сэр, — сказал Ладд Гаунту. — Вот, что все это было. Вы попросили что-то типа одолжения.

Челюсть Гаунта напряглась. В сумраке, его глаза казались охваченными сверхъестественным светом.

— Не одолжение, — сказал он. — Ты не просишь у Космодесантников Адептус Астартес одолжений. Это все связано с договорами и альянсами. Это все связано с тем, чтобы сделать достаточно, чтобы тебя просто заметили, чтобы тогда, когда ты попросишь у них что-то, им было дело до того, кто ты такой.

— Ты осознаешь, что мы все выглядим для них одинаково, так ведь? — сказал Харк.

Ладд рассмеялся, а затем осознал, что это не предполагалось быть шуткой.

— Что вы сделали? — спросил он.

— Что? — спросил Гаунт, повернувшись, чтобы снова пойти.

— Что вы сделали, чтобы вас заметили?

— Просто достаточно, — сказал Гаунт, и ушел.

— Балгаут, — сказала Фейзкиель. Остальные посмотрели на нее. — Башня Плутократов. Врата Олигархии. Печально известный Девятый День, — сказала она. — Гирканцы Гаунта стояли вместе с Серебряной Гвардией в разгар битвы. Он, определенно, имел с ними дело, возможно, с самим Вигамом. Его успехи, должно быть, привлекли к нему их внимание. Возможно, он даже заслужил их уважение. Определенно то, что он сделал достаточно, чтобы годы спустя, когда он попросил их о помощи, они озаботились рассмотреть это.

Она посмотрела на Ладда. Она была, всего лишь, на несколько лет старше него, но между ними, казалось, есть целая бездна из зрелости.

— Это все есть в его личном деле, — сказала она. — Стандартные биографические данные. Там есть еще детали, некоторые из них засекречены, но не трудно для кого-нибудь с Комиссариатским доступом добраться до них, если эти кто-то готовы копнуть.

— Вы изучали его? — спросил Ладд.

— Ты выглядишь удивленным, — сказала Фейзкиель. — Я собираюсь служить под его командованием. Я хочу знать о нем, чтобы я знала, чего ожидать и как наилучшим образом осуществлять свои обязанности. Любой комиссар сделает то же самое перед прикреплением к новому командиру. Будет сюрпризом, на самом деле, если ты этого не сделал.

— Я не понимаю, зачем мне это было нужно, — сказал Ладд, слегка покраснев.

— Чтобы не задавать тупых вопросов в неподходящий момент? — предположила Фейзкиель.

— Я думаю, что Нахум, возможно, более интуитивный слуга Трона, чем ты, Луна, — мягко сказал Эдур.

— Это не вопрос интуиции, — ответила она. — Это, так же, не вопрос конфиденциальности. Нет ничего плохого, чтобы изучить и понять послужной список офицера, которому служишь. Это улучшает исполнение обязанностей. Это здравый смысл.

Подбежал посыльный офицер, отдал честь, и вручил Харку сообщение. Харк подтвердил получение, прижав к расписке о получении кольцо с биокодом. Он прочитал сообщение, а затем положил его в карман.

— Нам нужно вернуться к работе, — сказал он. — Есть новоприбывшие, которых нужно разместить, и сделать последние приготовления. Есть кое-что для тебя, Ладд, что нужно обдумать. Фейзкиель высказала свое мнение о присутствии Серебряной Гвардии. Но остальные двое. Железный Змей и Белый Шрам. Почему три Ордена?

— Я выясню, — сказал Ладд. — Между прочим, когда прибудут остальные?

— Кто остальные?

— Космические Десантники?

Харк улыбнулся. — У нас есть три Космических Десантника. Только три. Они редки и они драгоценны. Давно прошли те времена, когда они маршировали среди звезд сотнями или тысячами. Нам повезло заиметь троих.

— В большинстве случаев, — сказал Эдур, — троих более, чем достаточно.

— Будем надеяться, что это один из этих случаев, — ответил Харк.

— Как ты будешь выяснять, Ладд? — спросила Фейзкиель.

— Я их спрошу, — ответил Ладд.

— Почему это смешно? — добавил он.

Толпы собрались вокруг лазарета, сформировав очереди. Большинство из полкового общества хотели выйти наружу и насладиться несколькими последними часами Ярмарки или, если им разрешили, присоединиться к встрече пополнения в казарменных залах. Они могли слышать музыку оркестра весь путь от лазарета. Кроме того, здесь надо было получить сертификаты, и это означало получить свои уколы.

Элоди присоединилась к очереди. Полковые медики делали прививки всем членам полковой свиты. Уколы были смесью антивирусов и антибиотиков, а так же эмпирейных электролитов, предназначенных для защиты от чужеродных инфекций и смягчения некоторых травм во время переправки. Если у вас не было сертификата от медиков, доказывающего, что вам сделали уколы, вы не могли погрузиться на корабль. В этот раз, рассказали Элоди, так же нужен был бонд.

Все вокруг нее в очереди говорили об этом. Сопроводительный бонд был документом об отказе об ответственности, выпущенный Муниторумом, в котором указывалось, что его носитель понимает, что он или она переправляются в боевую зону. Полковые свиты обычно следовали за своими подразделениями, чтобы зарезервировать лагери или промежуточные станции, соседствующие с полем битвы.

В бонде, который был нужен на этот раз, указывалось, что, по любой причине, свита должна была последовать за Танитским Первым прямо на опасную черту. Они будут в опасности. Их безопасность не будет гарантирована. Им было необходимо подписать бонд, чтобы этим сказать, что они понимают и принимают этот риск, или они могут выбрать остаться позади. Муниторум не рекомендовал Танитской свите подписывать бонды после Уранберга в 771.

Это был трудный выбор, потому что остаться позади было ненадежным вариантом. Для супруга или ребенка, или для торговца, чье бытие стало зависеть от полка, отставание позади означало риск больше некогда не присоединиться к подразделению. Если ты пропустил отправку, ты мог больше никогда не переправиться к тому месту, где в дальнейшем остановится полк. Ты мог провести месяцы или даже годы, пытаясь пересечься с подразделением в дороге, как пришлось тому нелепому оркестру, так она поняла.

Для Элоди, это совсем не было выбором.

— Вы себя хорошо чувствуете, Мамзель Дютана? — спросил ее старый доктор, Дорден, когда подошла ее очередь. Он протер изгиб ее локтя алкоголем, пока санитар готовил шприц.

— Да, доктор. Просто есть кое-что в мыслях.

— Вы озабочены, без сомнения, тем, что ожидает нас. Война ранит нас страхом вне зоны досягаемости любого оружия.

Она кивнула.

— Вы кажетесь спокойным, если позволите мне так сказать, — сказала она старому человеку. Он казался очень хрупким, но его руки были тверды, как камень, и она почувствовала, всего лишь, крошечный нажим, когда игла вошла. — Я могу только предположить это потому, что вы раньше делали это?

— Вы не первый мой пациент, Мамзель Дютана.

— Я имею в виду войну.

— Ах. Нет, к этому никогда не привыкнешь. Но вы правы, я не могу припомнить где, в своей жизни, я оставил свою тревогу.

Элоди пошла назад вдоль берега, сквозь ярмарочные толпы, с маленьким ватным тампоном, прижатым к месту укола. Она пошла к жилищам, которые стояли рядом позади прачечных палаток. Казалось, что, на самом деле, темнеет, как будто настоящий вечер проходил сквозь темный смог.

— Юнипер? — позвала она. — Юнипер?

Палатки сильно пахли карболовым мылом и сырым рокритом.

— Юнипер? Ты здесь?

Она нырнула в жилище Юнипер и резко остановилась. Женщина, наполняющая топливом маленькую печку внутри, была не Юнипер.

Она была солдатом, сержантом, худой и сильной с короткими светлыми волосами.

— Ой, простите, — сказала Элоди.

— Вы искали Юнипер? — спросила Тона Крийд.

— Да.

— Она ушла получить бонд, — сказала Крийд. — Я пришла повидать Йонси, и сказала ей, что останусь, пока она не закончит с делами.

Маленькая девочка, которую Элоди видела раньше в толпе, сидела в углу жилища и ела бобы из котелка. У нее была медаль Святой на ленте вокруг шеи. Элоди могла видеть, что Йонси еще не долго будет ребенком. Она была маленькой для своего возраста и выглядела не старше семи или восьми лет, но ей, должно быть, было, по меньшей мере, одиннадцать или двенадцать. Возможно, жизнь на плитках и Гвардейских рационах слегка замедлили ее рост. Возможно, она была одной из тех детей, которые могли, внезапно, стать молодыми женщинами в подростковом возрасте. Было что-то совершенно хитрое в ней, чувствовала Элоди. Она все еще заплетала свои волосы в косички, и качала ногами, когда садилась на стул взрослого, чтобы подчеркнуть свои размеры. Но это было так, словно можно было подумать, что она слегка приукрашивает детский эффект, как будто понимает, что это даст ей хорошее отношение и благосклонность. Все были ее дядями и тетями.

— Я хотела у нее кое-что спросить, — сказала Элоди. — Я приду позже.

Крийд пожала плечами, как будто этого было вполне достаточно. Последовала легкая неловкость, как будто они не знали, что сказать друг другу.

— Вообще-то, — сказала Элоди, — могу я у тебя кое-что спросить?

Крийд закрыла дверцу плитки, посмотрела на Йонси, чтобы убедиться, что она с жадностью уплетает свою еду, а затем подошла к Элоди.

— По какой причине солдат берет себе жену?

— Кроме очевидного, имеешь в виду? — спросила Крийд.

— Да, кроме этого.