Первое прикосновение

Глава 1

До того момента, как Кристофера закрыли в тюрьме временного содержания, он не знал, что такое страх. Точнее, он думал, что знал: он всю жизнь боялся отца, боялся его разозлить, боялся за свою маму, которую отец избивал, стоило ему напиться. Но когда Кристофер убивал его, весь страх перед отцом растворился.

Отец, как и обычно после недельной вахты, вернулся домой, отметил это дело выпивкой и принялся издеваться над своей женой. Крис, проводивший летние каникулы дома, не смог молча смотреть на то, что продолжалось всю его жизнь. За последний год он вырос, возмужал и многое пережил вдали от дома. Поэтому гнев и желание добиться справедливости застлали ему глаза. Он взял из кухни тяжелую деревянную скалку и обрушил её на голову отца. Нет, даже не отца, а мерзкого отвратительного жестокого пьянчуги. И бил его, и бил, бил до тех пор, пока отец не прекратил подавать признаки жизни, а его тело не превратилось в пустую куклу из мяса и костей. Лишь после этого, почувствовав, что страх, который был его спутником с самого рождения, отступил, Кристофер посмотрел на мать. Он чувствовал себя героем, победителем. Но она смотрела на него, как на чудовище. И именно она вызвала полицию…

И вот теперь, пока Крис сидел на тюремной койке, страх снова забрался ему под кожу. Что с ним теперь будет? Он рассеянно провел кончиками пальцев по «татуировке» в верхней части живота. Он всегда прикасался к метке, когда нервничал или рассуждал о чем-то, теряя связь с реальностью. Метка о его родственной душе была словом «Месть» и была написана рваным, словно ножом вырезанным, шрифтом. И она была черной — Кристофер еще не встретил своего соулмейта.

Суд, обвинение и перевод в тюрьму строгого режима Крис почти не помнил. Эти дни для него остались, словно в тумане. Всё, о чем он постоянно мечтал в эти дни — это умереть. Но у него не было ни веревки, чтобы повеситься, ни заточки, чтобы вскрыть вены. Те «соседи», что были с Кристофером, пока шел его судебный процесс, предупредили его, что он будет лакомым кусочком в тюрьме. Юный, чистый, да еще и без желания жить…

— Парень, если ты быстро не отрастишь себе яйца, то они тебе больше не понадобятся, — грубо посоветовал Крису пожилой вор. Он попался уже в третий раз и, скорее всего, теперь его посадят пожизненно.

Но еще до приговора суда присяжных, Кристофер знал, что не сможет защитить себя, да и вряд ли захочет. Он не боец. Он уже и сам не понимал, как у него поднялась рука убить человека, пусть его отец и был мразью. И когда конвой перевозил его на постоянное место заключения, Крис понимал, что его ждут ужасные времена. Возможно, еще ужаснее, чем в детстве с жестоким отцом.

На месте, после переодевания в оранжевую жуткую робу, охранники выдали Крису постельные принадлежности и повели в его камеру. Здесь «селили» по четыре человека, и Кристофер позволил себе на секунду понадеяться, что хотя бы с одним из соседей он сможет подружиться и не быть белой вороной без компании. Утром, когда привозили осужденных, все решетки камер были еще заперты, так что заключенные пялились на процессию, изучали новые лица, мерзко смеялись, но молчали.

— Камера триста восемь, открыть дверь! — скомандовал главный. Лязгнул электронный замок, и решетка отъехала в сторону. Охранник обернулся: — Заключенный Гринмор, войти в камеру!

Кристофер выполнил приказ. В камере было трое, его подселили последним, но только две пары глаз уставились на него с интересом. Еще один человек лежал на нижней койке на спине и читал, подняв книгу над головой.

— Камера триста восемь, запереть дверь! — донеслось снаружи, но теперь это уже не касалось Криса.

Ему нужно было произвести хорошее первое впечатление. Все вечера и ночи, когда он мог сосредоточиться, он придумывал речь, чтобы выглядеть уверенным, но не зазнавшимся, вежливым, но не лебезящим. Но сейчас, стоя спиной к решетке, с подушкой, простынёй и полотенцем в руках, он почувствовал, как у него дрожат колени, а глаза щиплет, словно он вот-вот расплачется. Читающий перевернул страницу, чем на секунду привлек внимание сокамерников, и Кристофер успел сделать глубокий вдох, но…

— Здравствуйте, — это всё, что он смог выдавить из себя сиплым голосом.

— Ты хоть совершеннолетний? — спросил лысый мужчина, прищурившись. Он сидел на койке, опираясь руками на тумбочку для личных вещей.

— Да. Мне двадцать один год, — зачем-то уточнил Крис.

— Совсем еще мелкий, — фыркнул второй и, засунув палец в рот, стал ковыряться в зубах. — И что ты натворил? Стащил у мамы косметичку?

— Нет, я… — Кристофер сжал сильнее ткань в руках. Он знал, что статьи, по которым сидит каждый преступник, рано или поздно станут известны всей тюрьме. И Крис не собирался ничего скрывать, но и сказать: «Я убил своего отца, а мама сдала меня полиции», — почему-то не мог.

— Дайте ему хоть вещи кинуть, прежде чем допрос устраивать, — сказал мужчина с кровати, не отрываясь от своей книги, и даже краем глаза не взглянул на новичка. Но Крис все равно почувствовал волну благодарности к нему. — Твоя койка сверху моей. И не тормози, скоро откроют решетки и отправят на завтрак.

Кристофер закинул вещи на второй ярус и постарался как можно быстрее привести свою постель в тот же вид, что у его соседа снизу. Сердце стучало где-то в горле, и хотелось забраться на кровать, укрыться одеялом и не вылезать из своего кокона до конца срока. Правда, тогда, скорее всего, он умрет от обезвоживания, но это было предпочтительнее, чем идти в столовую, полную злых и агрессивных мужчин.

— И как тебя зовут, Зелёный? — составив каламбур из его фамилии, поинтересовался тот, что ковырял в зубах. Точнее, теперь он ковырялся в ухе, а затем с интересом рассматривал то, что вытащил. Крис даже не поморщился от этого вида.

— Кристофер, — представился новичок. Он не знал, куда себя деть, поэтому просто встал у койки, опустив руки по швам.

— Не, тебе не идет. Я так и буду звать тебя Зелёный, — вынес вердикт мужчина и вытер палец о рукав оранжевого комбинезона. — Меня зовут Рой, по кличке Ящерица. А это Майкл, у него нет клички, и не пытайся называть его Лысым. Он однажды одному заключенному руку за это сломал. А это Томас, по кличке Север. Это, наоборот, по имени не зови…

— Приятно познакомиться, — кивнул Крис, а мужики заржали.

Север же не торопливо вложил в книгу закладку, отложил на тумбочку, после чего сел и пристально посмотрел на новичка. Он не смеялся, даже не улыбался. Он словно сканировал Кристофера своими серыми глазами. Парень с трудом сдержал дрожь, а чтобы не выдать своего страха, крепко сжал кулаки. Сложно было определить, сколько лет Северу: может тридцать, а может и пятьдесят. На первый взгляд, у него был уставший и какой-то безразличный вид, но глаза… Глаза колючие, цепкие, злые. На лице были морщины, а щетина добавляла ему годы. К тому же в черных волосах хватало седины. Но Кристофер понимал, что не только возраст может состарить человека, но и пережитые ужасы. Вот почему он не брался определять, сколько лет Северу.

— У нас есть правила, — весомо сказал Томас, то есть Север, и до Криса дошло, что он в этой камере главный, а Ящерица и Майкл гораздо ниже по социальному рангу. — Первое и самое главное: никогда не трогай мои книги и мои вещи. Дальше, как уже сказал Ящерица, не называй Майкла лысым. Не приноси ссоры из общего зала в камеру. Не перечь охранникам и слушайся их: наша камера на хорошем счету, и за это у нас есть привилегии. Из-за новичка я не собираюсь их лишаться. Работай честно, но если хочешь отсидеть безболезненно и выйти отсюда живым и относительно здоровым, то не высовывайся, не проявляй инициативу. И еще. Четверть от всех передачек идет на нужды нашей камеры. Запомнил? От тебя не будет проблем?

Крис слушал монолог Севера, не в состоянии прервать зрительный контакт. А после окончания речи гулко сглотнул и отвел взгляд.

— От меня не будет проблем. Но мне не будут ничего передавать. Некому.

— Да это тебе кажется, мамки всегда приходят, даже если злятся по первости, — усмехнулся Ящерица, а на фоне его слов зазвучал звонок. — О, сейчас клетки отопрут! Удачи тебе, Зелёный!

Снова лязгнул замок, снова открылась дверь. Но теперь уже не только камеры триста восемь, а всех камер во всей тюрьме. Ящерица и Майкл сразу же встали на ноги и вышли в коридор. А Север вставать не спешил. Он все так же пристально разглядывал Криса.

— Куда тебя определили работать?

— Еще не назначили. Сказали, что вызовут сегодня в течение дня. Скорее всего, направят уборщиком…

Кристофер скрипнул зубами. Перед глазами расцвела противными тошнотворными тонами картина, где он драит полы в загаженном туалете, а к нему приходят безликие недоброжелатели и либо макают головой в еще не почищенный унитаз, либо опускают более… примитивным образом.

— Так, ладно. Пока можешь держаться меня. Пошли, — Север хлопнул ладонями по коленям, встал с кровати, махнул парню рукой и направился в столовую, а Крис поспешил за ним.

Они спустились по лестнице на первый этаж, и Кристофер ни на шаг не отставал от Севера. Он кожей чувствовал, как по нему скользят липкие взгляды других заключенных, но ничего не мог с этим сделать. Он подавил дикое желание принять душ, желательно облиться кипятком. Ему казалось, что иначе эти взгляды было не отмыть. Люди смотрели, но не подходили, даже ничего не кричали вслед, как это показывали в фильмах. Кристофер отчего-то был уверен, что это из-за того, что рядом с ним идет Север, хотя он никак не выказывал своего расположения к новичку. Он привычным движением взял не особо чистый поднос из стопки и пошел вдоль раздачи. Крис, как болванчик, все повторял за ним. Они сели за один из крайних столов у стены, и к ним, спустя пару минут, присоединились еще трое незнакомых Крису мужчин.

— Новые лица, — не спросил, а констатировал факт бородатый старик с мощными мышцами на руках. «Он мог бы сломать человеку спину, если бы захотел», — подумал Крис, но в ответ только едва заметно кивнул.

— Камера триста восемь, наконец, укомплектована? — сказал парень с наколкой в виде змеи на шее. — Как зовут?

— Это Крис, — сухо бросил Север и стал есть.

А парню и кусок в горло не лез. В столовой было шумно и оживленно. Все вокруг пялились на сегодняшних пятерых новичков, а новички в свою очередь озирались вокруг, пытаясь разобраться в иерархии этого места, чтобы примкнуть к самым сильным. Кристофер понимал, что ему тоже нужно было как-то позаботиться о себе и о своей дальнейшей жизни, но он не мог найти в себе сил, чтобы рассматривать окружающих. И просто ковырял ложкой серую жижу, под названием овсяная каша. Наверное, для него будет лучше какое-то время притвориться тенью, стать как можно менее заметным. А вот когда он станет старше, опытнее, сильнее… Он не успел додумать свою мысль, потому что сосед напротив заговорил.

— За что ты сидишь, Крис? — спросил тот, что с наколкой, принимаясь за еду.

— Эм… за убийство, — тихо сказал парень.

«Да ладно!», «Ты брешешь!», «Девушку от ревности зарезал?» — примерно такой гвалт вопросов и восклицаний посыпался на Кристофера. А он лишь крепче сжал ложку. Да, он не выглядел, как убийца, скорее, как пай-мальчик: светлые волосы, голубые глаза, средний рост и прямая осанка. Хотя в этом месте он часто инстинктивно втягивал голову в плечи и сутулился.