Предел Спасения

II. ЭЛОДИ НА БЕРЕГУ

За день до отправления, Импровизированная Ярмарка шла полным ходом.

Это все было внове для Элоди, конечно же. Все было новым, даже ее фамилия. Дютана. Элоди Дютана. Это была фамилия семьи ее матери, фамилия, которая принадлежала ей, но которую она никогда не использовала. Она оставила несколько временных профессиональных фамилий на Балгауте, и взяла фамилию матери, чтобы помочь себе освободиться от старых воспоминаний и неподходящих ассоциаций.

Она была Элоди Дютаной, и она была частью полковой свиты, и она была спутницей храброго и красивого офицера Имперской Гвардии. Это была новая жизнь, и она ей нравилась, и она намеревалась максимально это использовать.

Она уже однажды проходила весь процесс посадки, на Балгауте, но это было размыто в памяти, и она не принимала в этом большого участия. К тому же, они отправлялись к тому, что Бан Даур описал, как "точка распределения", а не боевая зона. Тогда не было мрачного предчувствия.

Теперь оно было. Точкой распределения был город под названием Анзимар на планете под названием Меназоид Сигма. Понадобилось шестнадцать недель на вонючем транспортном корабле, чтобы добраться сюда с Балгаута, и они находились здесь уже одиннадцать месяцев.

Балгаут, где Элоди провела свою жизнь, было местом возвышающихся, величественных городов. Это было место Знаменитой Победы, и хотя раны от войны все еще залечивались за ее жизнь там, и все еще было возможно прогуляться мимо пустых участков земли или оболочек зданий за время дневных дел, казалось, что Балгаут сохранял свой дух собственного достоинства и значимости.

У Меназоида Сигма, из того немногого, что она увидела на нем, было мало и того и другого. Анзимар был грязным и индустриальным, и располагался у загрязненного залива, где гальванические реакторные заводы наполняли воздух смогом. Здесь были двойные солнца, что тревожило. Все было шумным и грязным. Везде пахло химикатами. Элоди не была уверена, что транспортный корабль не был более предпочтительным местом.

Все говорили то же самое. Это было мрачное место, и плохое место для службы. Они здесь были только на время, в ожидании приказов на перемещение. Меназоид Сигма был просто местом, где остановится и пополнить запасы, местом, чтобы подготовиться. Некоторые из Танитцев, те, кто дольше всего служил в полку, рассказывали о Меназоид Эпсилон, который был, очевидно, в соседней системе, где они сражались много лет назад. Не было совсем никакого ощущения, что они рады вернуться в эту часть кластера Миров Саббат.

Она стала частью общества, прикрепленного к Танитскому Первому. Здесь было, по меньшей мере, столько же прихлебателей, следующих за полком, сколько и служащих пехотинцев. Элоди все еще привыкала к своему статусу, своей роли, своим возможностям. Она все еще изучала, кто кем был. Одиннадцати месяцев, даже одиннадцати месяцев, проведенных в такой вонючей дыре, как Меназоид Сигма, стало достаточным временем, чтобы послужить в качестве обучения.

Она была, в сущности, женой офицера. Ее мужчиной был Капитан Бан Даур, командир Роты G. Как и многие в полку, он был с индустриального мира – Вергхаста. Он был хорошим человеком. Элоди быстро обнаружила, что ее впечатление от него разделяли многие: Даур был неподдельно хорошим человеком. Он был красивым, умным и принципиальным. Люди его не любили, но им восторгались за его честность и решимость. Он был честным, и на него можно было положиться. У него были шансы на повышение, и их нисколько не оскорблял тот факт, что, в отличие от большинства Вергхастцев, служащих в полку, он был из хорошей семьи из среднего улья. У него была родословная. Он не был каким-то скромным шахтером или из рабочего класса. Юнипер говорила, что он был хорошим уловом.

Ничего из этого не было тем, почему Элоди была с ним. Она была с ним, потому что он был тем самым, и она поняла это с того самого момента, когда впервые увидела его в тот день в Клубе «У Золандера» на Селвайр Стрит.

Они не были официально женаты. Этот вопрос, на самом деле, не обсуждался. Женитьба была разрешена, и просто требовались определенные документы и сертификаты, которые должен подписать командующий офицер. Не было никаких причин полагать, что командир Даура откажет в его просьбе.

Но они не дошли до этого. Всего лишь несколько недель, проведенных с полковым кортежем, показали Элоди, что официальные узы были излишни. Солдаты понимали верность, а верность была клеем, который держал все вместе. Она была женщиной Бана, и все уважали это. Им не нужен был клочок бумаги, доказывающий это.

В качестве женщины офицера, Элоди вошла в окружающее общество на сравнительно высоком уровне. У нее автоматически появились определенные привилегии. Ее статус заслужил ей уважение от других женщин. Она должна была украшать руку Даура на определенных полковых ужинах. Офицеры были вежливы с ней. Звание Даура часто закрепляло за ним его собственную комнату вместо общей казармы, и она разделяла ее. Он была, она это понимала, предметом зависти для некоторых. С этим она ничего не могла поделать. Юнипер называла ее трофеем, что бы это не означало.

Полковая свита была необычным обществом. На самом верхнем уровне были жены и женщины, няньки и дети. Полк всегда производил потомков. Здесь были девочки для удовольствий и маркитанты, женщины, которые не были прикреплены к полку по крови, как жена или мать, но по доверию. Их существование зависело от полка, поэтому им приходилось следовать за полком, куда бы он не отправился. И прямо так, как их существование зависело от полка, так же зависели существования штопателей носков, производителей пуговиц, дантистов, точильщиков, прачек, артистов, музыкантов, портретистов, поваров, собутыльников, трактирщиков, посыльных, точителей ножей, мастеров и наладчиков, полировщиков, сапожников и всех остальных, большинство из которых привели свои собственные семьи. Это было неуклюжее, паразитическое бытие, которое существовало, чтобы могло существовать их войско, и следовало за ним везде, две части, зависящие друг от друга ради выживания.

Она проводила большинство дней в лагере свиты, разговаривая с другими женщинами. Некоторые, как Юнипер, стали ее друзьями и наперсницами. Они помогали ей найти свой путь. Юнипер учила ее забирать некоторые обязанности у адъютанта Даура. Работа с униформой была одной из хороших. Она могла бы чистить ее и чинить, готовить правильную для него. Она могла бы узнать, куда пойти, чтобы достать подходящую пуговицу на замену или кусок тесьмы, кого спросить о подходящей медной пасте, куда отнести пару ботинок для смены подметок. Даур сначала возражал, говоря, что ей, что у нее не то положение, чтобы стирать его одежду. Что он не привел ее с собой, чтобы она чистила его ботинки. Она настаивала, что хочет этого. Что она нуждается в высшей цели, чем хорошо выглядеть на его руке под светом канделябров. Женщина офицера и его адъютант часто обнаруживали элегантное сотрудничество. Адъютантом Даура был мужчина по имени Мор. Он мог посоветовать ей, тайно, по ожидаемым нормам одежды, или послать ей записку, если что-то требовалось из комнаты Даура. В ответ, Элоди оставила служебные дела Мору и убеждалась, что она не ошивается поблизости или, что еще хуже, раздетой, в комнате Даура, когда адъютант проводит дневной брифинг. Иногда, она даже осведомляла Мора о настроении Даура в начале дня, учтивость, на которую Мор взаимно отвечал в конце дня.

В это утро не было никаких вопросов о том, какого рода будет день. Перед рассветом зажглись костры и начали появляться музыканты. Импровизированная Ярмарка была фестивалем, карнавалом, который обозначал отбытие полка со своего местоположения. Как только начали распространяться слухи, что полк готовится к отбытию, началась ярмарка. Все типы торговцев пришли на берег и поставили лавки, приведя за собой уличных артистов, попрошаек, шлюх и, неизбежно, воров. Это был последний шанс для солдат удовлетворить свои желания перед отбытием, последний шанс для свиты приобрести вещи до следующей остановки, последние шанс для городской толпы заработать деньги на приезжем войске.

Элоди все это казалось опьяняющей праздничной ярмаркой, которая предваряла главный праздничный день на Балгауте. Было шумно и дерзко и радостно, и были развлечения и соблазны. Но, так же, в этом был безвкусный, предвещающий конец, дух. Полк отправлялся на войну. Никто еще не знал, куда, или какого рода война, и никто даже точно не знал час, когда они отбудут. Такие вещи были засекречены.

Хотя, безусловно, они не покинут Меназоид Сигма так, как они покинули Балгаут. Они не направятся в точку распределения или на пункт ожидания. Это была реальность, и некоторые из тех, кто уедет, никогда не вернутся назад, ни сюда, ни куда-либо еще.

Она рано встала. Были вещи, которые нужно сделать. Даур не говорил ей специально, но это был, возможно, последний день на берегу. Она поцеловала его, пока он брился у зеркала, и покинула их жилище. Ему был нужен его первоклассный мундир к обеду. Там был какой-то прием. Она оставила мундир у портного на пятом ряду предыдущей ночью, и ей нужно было забрать его.

Все еще было рано, солнца только поднимались в смоге, но уже была суета. Берег суетился вокруг нее. Из-за того, что лагерь Гвардии у Анзимара был, буквально, на берегу, Элоди предполагала, что именно это "берег" и означал. Лагерь был большим городом из сборных домов, рокритовых казарм и зданий, в настоящее время занимаемых шестью различными полками, включая Танитский. С одной стороны он был рядом с территорией города, а с другой рядом с обширной рокритовой окраиной, огромными, покрытыми сажей платформами, где ожидали массивные транспортники с открытыми грузовыми люками, чтобы поглотить полк и переправить его на корабли на высоком орбитальном якоре. Транспортники были огромными, монолитными. Посадочная окраина встречалась с линией берега и, с их открытыми люками и водами залива за ними, они выглядели, как океанические монстры, которые выбрались на берег, чтобы погреться и поесть.

Элоди узнала, что "берег" был просто сленгом Гвардии для любого лагеря, который они занимали до отправления. Берег был временным присоединением гвардейцев к миру до того, как они переправятся на следующий. Иногда, берег был реальным берегом, как это было на Меназоид Сигме. Иногда, это была вершина улья, или пустынная платформа, лесной город или островная база. Иногда это была орбитальная станция, иногда это была ошеломительная столица.

Еще одна вещь, которой нужно научиться. Всегда была еще одна вещь, которой нужно научиться.

На ней было простое платье, шаль и пара старых военных ботинок. Было холодно, но температура поднимется, когда солнца взойдут, а холодная вонь от химикатов обзаведется жгучим привкусом. Перья коричневых выбросов тащились от пиков гальванических реакторов вдоль залива. На воде был туман.

Ярмарочный лагерь был временным базаром из палаток и торговцев, который вырос между казармами у посадочных окраин. Яркие, нарисованные вручную знаки отмечали ряды и проходы, чтобы направлять людей. Толпы уже возрастали. Здесь были акробаты, люди, торгующие листками с гимнами и песнями, тележки, торгующие горячими пирогами и бисквитами, запах кофеина и сакры и дым сигарет с лхо, стук жестянщиков и сапожников за работой.