Предел Спасения

— Это вопрос здоровья, — ответил он. — Чернила и иглы… Предполагается, что это санитарная зона.

— Я не могу представить себе лучшего места, где содержатся стерильные инструменты, а вы? — спросила она. — Я бы предпочла, чтобы они делали это здесь, где иглы могут быть продезинфицированы, а татуировки перевязаны, чем лечить людей от инфекций, подхваченных в грязных подвалах.

Бленнер открыл рот, а затем снова закрыл.

— Я… вижу, что я еще много чего должен узнать о делах в этом полку, доктор. Могу я звать вас Анной?

— Нет, комиссар. Это будет неподобающе. А теперь, как я могу помочь вам?

— Я просто заглянул на минутку.

— Вы выглядите напряженным. Озабоченным.

— Это медицинское заключение?

— Я только такое и могу дать.

— Я надеялся увидеть доктора.

Керт замешкалась и поджала губы.

— Я – доктор, комиссар.

— И самый благоухающий, которого я когда-либо видел, — сказал он. — Но я хотел проконсультироваться с доктором-мужчиной. В частном порядке.

Керт кивнула. Она не была удивлена, особенно такой рептилией, как Бленнер. Она, искренне, не могла понять, почему Гаунт терпел его. Ему, без сомнения, нужен был порошок от какой-то сыпи, которую он подцепил, и ему было слишком стыдно позволить ей проверить его жалкие гениталии.

— Доктор Колдинг...

— Доктор Дорден, — твердо сказал Бленнер.

— Я, на самом деле, не хочу беспокоить Доктора Дордена, — сказала она.

— Я хочу, — ответил он.

Керт вздохнула и встала. Она пошла к комнате Дордена и постучала.

— Комиссар Бленнер хочет вас увидеть, — позвала она.

— Момент. Я только что собирался выйти.

— Он говорит, что это будет недолго, — сказала Керт. Она посмотрела на Бленнера, который согласно кивнул.

— Пригласи его внутрь.

Дорден, старший медик полка, сидел за столом, проглатывая, с помощью стакана воды, последние шесть таблеток, которые он принимал каждые два часа. Больше не было нужды маскировать потерю его веса и выпадение волос. Его болезнь не была секретом, но она не обсуждалась. Все, что знал Бленнер, человек уже пережил все прогнозы.

Бленнер закрыл за собой дверь.

— Как я могу вам помочь? — спросил Дорден.

— Я бы хотел, чтобы вы мне кое-что дали, — сказал Бленнер.

— Что именно?

— Тоник, сэр, средство.

— От чего, комиссар?

— От того, что тревожит меня, доктор, — Бленнер выдавил оживленный смех.

Дорден не улыбнулся.

— У меня нет целого дня, — сказал Дорден. — Ну, я надеюсь, что есть, но я не знаю, сколько еще дней будут после этого. Поэтому, могли бы вы выразиться точнее.

Бленнер прочистил глотку.

— Я боюсь, — сказал он.

— Мы все боимся. Трон, я знаю, что боюсь.

— Простите меня, но я серьезно. Я совершенно не могу справиться с этим.

— Так усильте хватку.

— Доктор, мне нужно вести этих людей.

— Вы уже вели людей раньше, — сказал Дорден. — У вас долгая карьера. Кто там был с вами перед нами? Грейгориацы? Вы повидали боевые действия.

— Слушайте, только между нами, — сказал Бленнер, садясь напротив Дордена и наклонившись вперед, — жизнь с Грейгорианцами была весьма очаровательной. Я имею в виду, Трон! Это было церемониальное подразделение. Мы маршировали и суетились и муштровались. Это была чертовски роскошная жизнь!

— Я слышал, как вы рассказывали, детально, о ваших подвигах под огнем, — сказал Дорден.

— Да, ага. Я рассказываю хорошие истории.

— Гаунт об этом знает? Он привел вас в наше подразделение.

— Он должен знать. Трон, я не знаю. Он знал, на что я был похож, когда мы были в Схоле. Я не изменился. Он должен знать.

Дорден сцепил свои тонкие белые пальцы.

— Вэйном, — сказал он, — мы в преддверии отправления на миссию, которая настолько важная, что нам еще не рассказали ее детали. Все тревожатся. Это абсолютно естественно.

— Но...

— Вэйном, чего вы боитесь? Смерти?

— Трон, я не готов умереть! — залепетал Бленнер. — Я еще не пожил! Возможно, вы смирились с этим, но я, определенно...

Он остановился и посмотрел на доктора.

— Я сказал ужасную вещь. Мои извинения.

— Нет нужды. Вы правы. Я готов. Мы отправляемся к тому, что меня совершенно не пугает.

— Ну, тогда, я бы хотел немного того, что у вас есть, — сказал Бленнер.

— Это можно устроить, — сказал Дорден. — Смотрите, Вэйном, я думаю, что это, на самом деле, не связано со смертью. Я полагаю, что вы, на самом деле, боитесь, что все выяснится. Я полагаю, что вы боитесь выйти на линию огня и подвести его.

Бленнер вздохнул.

— Черт, — произнес он. — Я даже не рассматривал это. Я все еще висел на части смерти.

Дорден улыбнулся. Он поднялся и взял маленькую коричневую бутылочку с забитой полки. Он дал ее Бленнеру. Она была наполнена маленькими овальными таблетками.

— Одну каждый день, или когда вы чувствуете себя взволнованным. Это улучшит вашу силу духа или поможет вам ясно мыслить. Приходите ко мне, когда вам будет нужно еще.

— Спасибо вам, доктор, — сказал Бленнер. — Теперь слушайте. Я не хочу, чтобы это...

— Я могу заверить вас, что то, что только что было между нами, останется в тайне.

— Спасибо вам.

— И последнее, комиссар. Если вы, на самом деле, хотите укрепить себя, вы должны делать то, что я собираюсь сделать.

— Да? — сказал Бленнер.

— Молитва и почитание, комиссар. Я стал регулярно посещать часовню. Я думаю, что это позволяет мне жить дольше, чем любые лекарства. Присматривайте за душой, и она отблагодарит человека, построенного вокруг себя.

Береговые службы обычно проводились в лагерной часовне, но во время Импровизированной Ярмарки экклезиархи раздавали благословения на открытом воздухе.

Аятани Цвейл только начинал свое утреннее обращение, когда появился Дорден. Цвейл стоял на ящики из-под боеприпасов, с кодексом в руке, с двумя молодыми мальчиками из лагерной свиты, стоящими по обе стороны от него с раскачивающимися кадилами. Они выглядели скучающими, но он заплатил им за это. Он выбрал место в конце одного из палаточных рядов, и уже собралась толпа. Дорден встал на ее краю.

— Святая, Святая Саббат, создала эти миры, — сказал Цвейл. — Она создала эти миры своей милостью, чтобы мы жили на них, и вот поэтому мы сражаемся, чтобы освободить их. Она присматривает за нами, знаете ли. Когда мы работаем и сражаемся и спим и едим. Она даже присматривает за нами, когда мы одни, что приводит в замешательство, я знаю, хотя и обнадеживающе. Где был я?

Проповеди старого священника были определенно нетрадиционными. Когда он закончил, он пошел через расходящуюся толпу, чтобы найти Дордена.

— Я всегда счастлив каждое утро видеть тебя в моей пастве, — сказал он, беря руки Дордена.

— Потому что я доказательство того, что еще одна душа прекратит существование?

— Нет, просто я рад, что ты не умер во сне. У меня был сон.

— У тебя есть...

— Прошлой ночью. С красивыми юными дамами в нем. Очень смущающий. Затем у меня был еще один сон. Святая приходила ко мне.

— Разве? — спросил Дорден.

— Нет, она была занята чем-то еще, поэтому она прислала собаку. Собака сказала, аятани, сказала она, тебе нужно молиться и делать хорошие дела. Твое дело убедиться, что Дорден переживет тебя.

— Ясно.

— Разве я уже говорил тебе это раньше?

— Да, на прошлой неделе.

— Ах, я должен подобрать новый материал. Может быть, притчу. Притчи хороши. Когда-то у меня была одна, очень пошлая и очень короткая.

— Ты, на самом деле, не знаешь, что такое притча, так ведь?

— Это так очевидно?

— Отец, приходить к тебе каждый день, чтобы помолиться, делает мне хорошо. Я это знаю. Мне было даровано больше жизни, чем у меня были причины надеяться.

Цвейл взял его под руку, и они начали идти вдоль суматошного ряда, два старых человека вместе. Мальчики с кадилами пошли за ними.

— Я собираюсь присматривать за тобой, — сказал Цвейл. — Я. Это единственно правильно. Я вроде бы привел тебя у этой ужасной ситуации. Если бы я не поменял образцы крови, это мог бы быть я с раком.

— Отец, для тебя медицина так же не слишком сильная область знаний, так ведь?

— Яйца. Я знаю, что я имею в виду. Я собираюсь присматривать за тобой. Конечно, забирание тебя на войну, возможно, не самый лучший план в таком случае.

— Мне всегда нравились Импровизированные Ярмарки, — сказал Дорден. — В них великий дух. Великое предвкушение.

— Я подумываю сделать татуировку. Лицо беати. Ваш парень, Лесп, он делает чернила, так ведь?

— Да.

— Хорошо. Беати. Украшенная облаками.

— Где вы собираетесь сделать ее?

— Здесь, на Меназоид Сигме, — сказал Цвейл. — Оу, разве он не выглядит сейчас волнующе опрятным!

Они пересекли дорогу рядовому Весу Маггсу. Маггс был одет в полную униформу и выглядел совсем не в своей тарелке.

— Не подкалывайте меня, отец, — сказал он. — Я ненавижу приукрашиваться.

Униформа была настолько темно-синей, что была почти черной, с серебряными галунами и инсигниями, включая старую эмблему 81-го. Был красный кушак, серебряные аксельбанты и, на левой стороне груди, официальная медаль Белладона: белладонский цветок, с его стилизованных ярко-красных лепестков стекала единственная капля крови, как слеза.

— Для чего это все? — спросил Дорден.

— Я – часть почетной гвардии, — сказал Маггс. — Для пополнения. Я не понимаю, почему они выбрали меня. Я не принимаю участия в церемониях.

— Какого пополнения? — спросил Дорден.

— Белладонского, — сказал Маггс.

— Не заставляй их ждать, — сказал Цвейл.

— Это правда? — спросил Дорден.

— Что правда, доктор? — спросил Маггс, возясь с ремешком фуражки.

— Насчет Вайлдера?

— Так я слышал, — отозвался Маггс, когда поспешил прочь.

— Ты опоздал, — сказал Майор Баскевиль, когда Маггс подбежал.

— Простите, сэр.

— Займи свое место.

Две полных роты собрались на посадочной окраине в униформе. Знамена хлопали на ветру. Здесь были Белладонский цветок и Танитский герб. Корабль только что приземлился.

— Приготовиться, — сказал Баскевиль, пока шел, чтобы присоединиться к другим офицерам. Рота D была его, а F принадлежала Ферди Колосиму. Обе роты встали по стойке смирно. Колосим кивнул, когда Баскевиль приблизился.

— Хороший день для нас, — сказал Колосим. — Новая рота. Белладонская рота. Да, сэр. Именно то подкрепление, в котором нуждается этот полк.

— Разумеется, этому полку нужно подкрепление, — сказал Баскевиль. — Но точка зрения понятна.

— Это правда? Это брат Вайлдера? — спросил Капитан Сломан.

— Так я слышал, — ответил Баскевиль. — Это его брат. Он лично запрашивал перевод, чтобы присоединиться к нам. Они пытались пересечься с нами три года.

— Прямо вовремя для этого шоу, — сказал Колосим. — Мы знаем, какого сорта силы он привел? Полную роту? Какой специализации?

— Мы ничего не знаем, — сказал Баскевиль.

— Мы могли бы использовать тяжелую пехоту, — сказал Сломан. — Может быть, какие-нибудь серьезные орудия поддержки.

— Начать показывать этим чертовым Танитским разведчикам, как сражаться в войне по-Беллодонски, — сказал Колосим.

Они что-то услышали. Внезапный грохот и высокие ноты.

— Какого...? — пробормотал Баскевиль.

Барабаны. Маршевые барабаны, грохочущие и шипящие, отбивающие великолепный ритм. Цимбалы. Гул басов. Над этим, внезапно, подобно сиренам, раздался рев медных духовых инструментов.