Предел Спасения

Безделушки были самыми обычными покупками окружающей толпы, прощальные подарки и подарки на память и подарки не-забывай-меня. Гравировщики в маленьких палатках работали, чтобы нанести имена на дешевые украшения и медальоны. Экклезиархи и миссионеры продавали охранные талисманы и четки; предохранение от ран, вечная защита Бога-Императора. Они, так же, раздавали памфлеты и трактаты для поднятия духа во время путешествия. Доступны были благословения, так же, как и проповеди, доносимые с переносных кафедр. Венки и букеты продавались в огромных количествах, а трактирщики и продавцы с черного рынка были заняты продажей продуктов питания, выпивки и курева, и продажи желаний на последнюю ночь на берегу или для долгих ночей в пути.

Толпа разошлась, и появился шут, в маске клоуна, бегущий на ходулях. Позади него появилась толпа смеющихся детей, большинство из которых были отпрысками полка. Элоди узнала многих из них. Некоторых она знала по имени. Вон та маленькая девочка была Йонси. Она была одной из тех, за кем присматривала Юнипер, поэтому Элоди заходила, чтобы послушать эту историю. Какое-то время за Йонси и ее братом присматривала женщина по имена Алекса, но Алекса умерла, и Юнипер стала заботиться о них. Дети были сиротами с Вергхаста, и их взяла под свою опеку Тона Крийд, женщина-офицер, которая нашла их на поле битвы. Позже оказалось, что их отец совсем не погиб. Им был Майор Гол Колеа из Роты С. Он не хотел снова перевернуть их юные жизни, забрав от приемной матери, поэтому остался в стороне, и просто присматривал за ними через Алексу. Сейчас мальчик, Далин, был солдатом, адъютантом Роты Е, а девочка становилась совершенно большой. Полк стал их семьей и обеспечивал их.

Тем не менее, они многое испытали и потеряли. Трагедия отметила их жизни. Это можно было видеть по ним, особенно по маленькой девочке. С того самого момента, когда она впервые увидела ее, Элоди заметила самую пугающую печаль в глазах Йонси.

Хотя, девочка была милейшим созданием. Она бежала за клоуном на ходулях, махая Элоди рукой. Позади нее, позволив ей бежать одной, шел ее брат, Далин. Он был в форме, красивый молодой человек, смотря на радость своей сестры с улыбкой. У него оставался последний час на берегу до начала служебных обязанностей. Он купил маленькую медаль Святой на ленточке, без сомнения для своей сестры.

Он увидел Элоди.

— Мэм, — сказал он.

— Далин, — ответила она.

— Хороший день, — сказал он.

— Я бы сказала, что почти любой день хороший, чтобы покинуть Анзимар, — ответила она.

Он рассмеялся.

Элоди пошла дальше, мимо ларька с бутылками. Она увидела двух Танитцев, покупающих бутылки с амасеком. Один из них увидел ее и внезапно стал выглядеть виноватым. Он поспешно поставил назад бутылку, которую изучал.

— Как вы сегодня, мэм? — спросил он.

— Отлично, солдат, — сказала она. Его звали Костин. Она знала это, потому что Даур указал на него, как на человека, известного своими большими проблемами с выпивкой за последние годы. Он смутился, потому что женщина офицера увидела, как он покупает ликер.

— Я намеревался сделать подарок, — сказал он. — Моему хорошему капитану, Домору, чтобы отметить это перемещение. В противном случае я бы не притронулся к этому.

— Тебе не нужно оправдываться, солдат, — сказала она.

Впрочем, возможно, он это сделал. В качестве Хостесс в клубах Балгаута, Элоди многое повидала в отношениях между людьми и их отравами. Костин был, без сомнений, алкоголиком. Краснота его лица сказала это ей. Он пил количество, а не качество, или его Гвардейского жалования не хватило бы, чтобы покрыть его привычку. Он был тем типом человека, который варил бы свою собственную сакру, чтобы обеспечивать себя дешевым снабжением.

Так почему он покупает бутылку отличного амасека, которая должна быть заперта в серванте полковника? Был ли это, по-настоящему, подарок, как он сказал? Где такой человек, как Костин, достал столько денег?

Он дошла до лавки портного на пятом ряду и встала в короткую очередь, которую развлекал глотатель огня. Шестнадцать штурмовых транспортников, Валькирий, провыли над головой в боевом порядке.

Элоди смотрела на артиста, покрытого маслом и гибкого, скачущего, когда выдувал конусы огня с горящих палок.

— Тот еще трюк, — произнес голос позади нее. — Я пытался когда-то ему научиться, в надежде, что это сможет впечатлить мамзелей.

Она повернулась и увидела Комиссара Бленнера, стоящего в очереди позади нее. Он улыбнулся и снял свою фуражку.

— Доброго дня, Леди Даур, — сказал он.

— И совсем еще не леди, сэр.

— Вы должны позаботиться от этом, — ответил он.

— Серьезно?

— Да, до того, как...

Бленнер сделал паузу, как будто он сожалел, что зашел на эту территорию.

— Я всегда думал, — сказал он, меняя тему, — что здравое снабжение – это самая лучшая защита от превратностей войны.

— Я запомню это, сэр.

— Пожалуйста, — сказал он, — даже слепой сможет увидеть, что вы не солдат, поэтому нет нужды так ко мне обращаться. Вэйном, я настаиваю.

Комиссар Бленнер, как и она, присоединился к полку на Балгауте. Он был, рассказал ей Бан, старым другом командира, и был введен, чтобы пополнить комиссарскую власть в Танитском Первом теперь, когда работа Комиссара Харка стала такой специализированной.

Элоди сталкивалась с Бленнером на нескольких официальных обедах. Он не выглядел, как солдат. Он казался слегка толстым и нездоровым, обрюзгшим от легкой жизни в бездействии. Он выглядел, как клерк Администратума, одетый, как солдат. Он, возможно, был когда-то красивым, но больше он не был таким красивым, каким он думал, он был, а его шаловливое поведение было слегка неприятным. Элоди встречала людей такого типа множество раз в клубах Балгаута. Привилегированный, сладкоречивый, достаточно обаятельный, чтобы понравится.

Но всегда надо было думать, на что он собирался наложить свои руки.

— Вы здесь к портному? — спросила она.

— Точно, — сказал он. — Шьют мой плащ. Мне нужно влиться. Долг зовет нас всех.

Ее очередь подошла. Она взяла мундир Даура у портного, проверила работу, и заплатила.

— Хорошего дня, сэр, — сказала она Бленнеру. — Да переместимся мы все в целости.

— Император защищает, дорогая леди, — ответил он. Он смотрел, как она уходит. Вид того стоил.

— Ладно, где мой чертов плащ? — сказал он портному.

Бленнер надел свой плащ, пока шел сквозь толпу. Никто, даже приставы из сил правопорядка, обеспечивающие безопасность на ярмарке, не вставали у комиссара на пути. Он пересек маленький двор, где люди играли в мяч, и вошел в лазарет.

Внутри, большой Танитский головорез был раздет до пояса и сидел на деревянном стуле, пока один из санитаров, тощий парень, на котором все еще был его медицинский халат, наносил татуировку на его лопатку очень большой иглой. Бленнер мгновение стоял, смотря с восхищением. Человек был большим и волосатым, и вонял жидким прометиумом. Это не была его первая доза чернил.

Новая татуировка, наполовину сделанная, представляла собой игральную карту, Короля Ножей. Цвета будут добавлены позже.

— Это, на самом деле, подходящее использование медицинского оборудования? — спросил Бленнер.

Санитар подпрыгнул, осознавая, что здесь Бленнер. Его халат был чистым, но его пальцы были испачканы синими чернилами. У него была кружка, полная иголок. Человек, которому наносили татуировку, повернул свое большое, бородатое лицо и посмотрел через плечо на Бленнера. Он не показал никакой попытки встать или выказать уважение.

— Простите, сэр, у меня выдался момент, — сказал санитар.

— Ты это делаешь? — спросил Бленнер, пристально смотря на татуировку.

— Я всегда это делаю, сэр.

— Он хорош с иголками, — сказал здоровяк.

— Как тебя зовут? — спросил Бленнер.

— Лесп, сэр, — сказал санитар.

Лесп. Лесп. Так много новых имен и лиц, чтобы запомнить.

— Что это? — спросил Бленнер, указывая на татуировку.

— Король Ножей, сэр, — сказал Лесп.

— Король-Самоубийца, — прорычал здоровяк.

— А тебя как зовут? — спросил Бленнер.

— Бростин, — сказал он.

— Знаешь что, Рядовой Бростин? — сказал Бленнер. — Я думаю, что ты должен оторвать задницу и показать мне некоторую вежливость.

Бростин встал. Он посмотрел вниз на Бленнера. Он вонял смазкой.

— Вам не нравятся мои чернила? — спросил он.

— Мне не нравится твоя позиция, — ответил Бленнер.

— Жизнь полна разочарований, — сказал Бростин. — Сэр, — добавил он.

— Что это означает, Король? — спросил Бленнер.

— Это то, чем я собираюсь стать, разве не так? — сказал Бростин. — Рота Б, первый взвод. Мы собираемся стать Королями-Самоубийцами.

Рота Б, подумал Бленнер.

— Ты один из парней Роуна?

— Я принадлежу Роуну, и я принадлежу огню, — сказал Бростин. — Я принадлежал до того, как стал принадлежал Гвардии.

Бленнер посмотрел на Леспа.

— Это не подходящее место, чтобы делать такие дела, — сказал он.

— Сэр.

— Мне бы следовало вас обоих поместить под чертов арест.

— Есть проблемы? — спросил тихий голос.

Бленнер повернулся и обнаружил, что стоит лицом к лицу с новым медиком полка. Человек присоединился к подразделению на Балгауте, прямо, как Бленнер. У Бленнера не было много времени, чтобы с ним познакомиться. Человека звали Колдинг, гражданский, завербованный Гаунтом. Он был альбиносом, с чем у Бленнера были небольшие проблемы. Это было обескураживающим. Кожа Колдинга была бледной, а его глаза всегда были скрыты за темными очками. Его голос был мягким, но, так же, бесцветным.

Главной проблемой Бленнера насчет Колдинга было то, что он был доктором-смерть, гробовщиком, осматривателем трупов. По огромному мнению Бленнера, Колдингу не было места в работе над живыми. Бленнер не мог понять, что Гаунт разглядел в человеке.

— Я пришел сюда, — сказал Бленнер, — и обнаружил, что тут такое происходит. Это совсем нехорошо.

— Почему? — тихо спросил Колдинг.

— Потому что... — начал Бленнер. — Потому что.

Доктор Керт вошла в комнату позади альбиноса.

— Лесп – один из наиболее известных татуировщиков полка, комиссар, — сказала она.

Доктор Керт вошла, держа поднос из нержавеющей стали с чистыми инструментами. Она пристально смотрела на него. Бленнеру она нравилась. Она была красивой, стройной женщиной. Он часто представлял, что она смотрит на него с такой энергией. За исключением того, что сейчас это ощущалось не по себе, как будто можно было подумать, что она решает, где сделать надрез.

— Это непристойно и не разрешено, доктор, — сказал Бленнер.

— Я разберусь с этим, доктор, — сказала она Колдингу, который кивнул и вышел из комнаты.

— Давайте поговорим насчет этого там, — сказала Керт Бленнеру. Она бросила взгляд на Леспа и Бростина, и сказала, — Вы двое, идите. Закончите позже.

Она провела Бленнера в свою маленькую приемную комнату.

— Лесп – художник. Чернила важны, особенно для Танитцев, хотя Вергхастцы и Белладонцы тоже прикипели к этому.

— Это вопрос кодекса об униформе...

— Определенные нормы всегда игнорировались, когда это касается Танитцев и их чернил, — сказала она. — Есть давно установившийся прецедент. Поставить сейчас этот дисциплинарный вопрос будет неблагоразумным.