Сын Войны, Дочь Хаоса

У меня не было времени незаметно добраться до лестницы, и я не могла справиться с двумя Хорусианами, но рядом была дверь. Я поспешила к ней, нервы были на пределе. Я просвечивала рентгеном комнату, пока бежала. Неприятно было бы наткнуться на кучу Хорусиан.

В комнате было темно, что, надеюсь, означало, что она пуста. Неясные очертания появлялись и исчезали из фокуса. Я не могла сосредоточиться на них достаточно хорошо, чтобы понять, что это такое. «Успокойся», — сказал я себе. — Тебе нужно думать, а не сходить с ума и совершать ошибки». Я положила руку на дверную ручку, только тогда сообразив, что она может быть заперта. К счастью, она повернулась. Так тихо, как только могла, я проскользнула внутрь.

В темноте было видно только маленькие цифровые часы, светящиеся в углу. 11:48. Это могла быть микроволновая печь, DVD-плеер или будильник. Если бы это была спальня, один или несколько человек могли бы лежать в нескольких футах от того места, где я стояла. Я прислушалась к глубоким вздохам спящего. Ничего не было слышно. И всё же я не хотела рисковать. Я уже подняла шум, открыв дверь. Если я закрою её, щелчок может кого-нибудь разбудить. Я оставила дверь приоткрытой на дюйм и встала за ней, прислушиваясь, не проходят ли мимо Хорусиане.

Шаги мужчин не были торопливыми, и их голоса были спокойными. Очевидно, никто ещё не знал, что я пропала.

— … рекомендуем перенести большую часть этой станции в Новую Зеландию или Аргентину, — сказал мужчина. — Ты можешь помочь команде V отрезать любые сети, направляющиеся в Антарктиду.

— Там нет добычи для Сетитов, — недовольно сказал второй мужчина. — Они знают, что полюса не являются постоянным решением. Вместо этого они отправятся в более холодные страны. Мы должны переехать в Россию или Гренландию…

Мужчины были почти у двери. Я стояла так неподвижно, как только могла, едва дыша.

— Они должны знать, что мы можем выращивать скарабеев в любом городе, даже где холодно, — сказал первый мужчина. — Отапливаемые здания не так уж трудно найти. Сетиты будут вообще избегать городов, пока их флаконы не закончатся. Их единственное безопасное убежище-полюса, и в это время года для них слишком темно, чтобы оставаться в Арктике.

Ещё один шум привлёк моё внимание. Тихий стук изнутри комнаты. Позади меня. Возможно, шаги по полу. Я резко развернулась, глаза метнулись в темноту. Я не видела ничего, кроме неясных теней. Единственным видимым источником света был разрез, проникающий через щель в дверном проёме. Я не хотела включать своё Хорусианское зрение. Блеск моих глаз выдал бы моё положение.

Я стояла вслепую, охваченная паникой. Кто бы ещё ни был в комнате, он тоже не мог меня видеть. По крайней мере, до тех пор, пока они не включили свет. Мой разум лихорадочно перебирал возможности того, что делать, когда это произойдёт. Сражаться или бежать, зачем выбирать? Мне нужно было сделать и то, и другое. Я присела, напряжённая, как пружина.

Что-то задело мою ногу прямо над лодыжкой. Вздрогнув, я отступила, ударив при этом рукой по дверной ручке. Звук эхом отозвался в тишине комнаты.

Как я могла быть такой глупой? Я выдала своё положение. Я взмахнула рукой, чтобы ударить того, кто там был. Она не соединилась ни с чем, кроме воздуха.

Из темноты у моих ног донеслось короткое мяуканье.

Я испустила дрожащий вздох. Просто Калико. Своими ночными глазами она узнала меня и потёрлась о мою ногу. Прекрасное время для того, чтобы подружиться с ней.

Дверь оставалась открытой ещё на два дюйма. Я не была уверена, было ли это делом рук Калико или результатом того, что я ударила по дверной ручке, но разговор в коридоре прекратился. Последовала пауза, а затем один из мужчин заговорил снова, всего в нескольких футах от меня, шёпотом.

— Ты что-нибудь слышал?

— Да, — прошептал в ответ другой мужчина. — Почему дверь Мелинды открыта?

Я осторожно сделала шаг вправо и прижалась к стене. Это было жалкое укрытие. Струйка пота пробежала по моей спине. Мои руки дрожали от нервного предвкушения. Меня вот-вот поймают, и это была вина моей кошки. Вернувшись в Аризону, я должна была купить золотую рыбку. Они никогда не нападают на своих владельцев.

Калико вошла в полосу света и высунула голову за дверь. Это было её любимое развлечение, стоять рядом, размышляя о преимуществах выхода на улицу против преимуществ стоять в дверях и сводить с ума своих владельцев. Я ждала её на своей кухне бесчисленное количество раз, держа дверь открытой, пока половина прохладного воздуха в комнате не просочилась наружу.

Но теперь я любила её за эту привычку. Мужчины увидели её.

— Это всего лишь кошка. Мелинда, должно быть, оставила дверь открытой для неё, — мужчина поставил ногу в дверной проём, вернул Калико обратно внутрь и закрыл дверь. — Она не должна позволять ей бродить вокруг.

— Ей не следовало брать кошку с собой, — сказал второй мужчина, их голоса снова раздались в коридоре. — Когда начинаешь вести себя как одна из тех сумасшедших дам с кошками, самое время уходить на пенсию.

Я стояла там, испытывая облегчение, ожидая, пока голоса не исчезнут. Мне нужно было убедиться, что мужчины ушли, но я не могла оставаться слишком долго. Рано или поздно кто-нибудь заметит, что меня нет в камере. Возможно, даже раньше.

Осторожно я повернула ручку и снова приоткрыла дверь. Путь был свободен. Я выскочила из комнаты и бросилась к лестнице. Я хотела взлететь на неё, буквально подпрыгнуть, чтобы посмотреть, смогу ли я добраться до вершины. Что-то в моих ногах ныло от желания сделать это, но я не пыталась. Это было бы слишком шумно. Я поднялась наверх так тихо, как только могла, пытаясь заглянуть через стену и дверь наверху, чтобы проверить, нет ли охранников с другой стороны. Был ли кто-нибудь ещё поблизости в ресторане?

Было трудно что-либо разглядеть сквозь дверь или стены. Просто темнота. Когда я добралась до вершины, я поняла почему. Жужжание электричества приветствовало меня ещё до того, как я подошла достаточно близко, чтобы сказать, что стена и дверь были металлическими.

Вероятно, это была хорошая новость. Зачем Хорусианам беспокоиться о том, чтобы охранять дверь, которую они электрифицировали?

Я взялась за дверную ручку, едва замечая вибрацию, которая проникла в мою руку. Как только я открыла дверь, загорелся тусклый свет. В дверном проёме висели связки чеснока, создавая странную завесу. Я протиснулась сквозь них, закрыла дверь и вошла в большую кладовую. Повсюду витал запах кофе и специй. У одной стены были сложены мешки с рисом и мукой. Контейнеры с растительным маслом стояли на полках рядом с бутылочками со специями поменьше.

Ни один ресторанный звук не проникал в кладовую. Ни голосов, ни шагов кого-либо ещё внутри. Это место должно быть закрыто. Я прошла через кладовую и оказалась в совершенно тёмной комнате, вероятно, на кухне. В египетских зданиях были раздвижные металлические створки на окнах, чтобы предотвратить взломы в ночное время, так что у меня не было преимущества внешнего освещения.

Я медленно прошлась по комнате. Вероятно, по всему ресторану были установлены детекторы движения. Лучше всего было просто убраться из здания как можно быстрее. Мне нужно было сбежать, связаться с отцом, прежде чем он… Мне не хотелось думать о том, что он может сделать. Если бы сработала сигнализация, что ж, по крайней мере, у меня была бы фора. Рестораны были в городах; это означало другие здания снаружи, места, где я могла бы спрятаться, и людей, которые могли бы мне помочь.

Я пошарила вдоль стены и щёлкнула выключателем. Раковины, духовки и грили выстроились вдоль стен кухни. Пора уходить. Я бросилась через комнату, остановившись только для того, чтобы взять длинный нож со стойки. Это было не самое лучшее оружие, но это было что-то.

На полпути через комнату прозвучал сигнал тревоги, пронзительное, настойчивое предупреждение. В обеденной зоне я обошла столы, пока не добралась до входной двери. Я повернула засов, открыла дверь и выскочила наружу, на прохладный ночной воздух.

По обеим сторонам улицы тянулись двух- и трёхэтажные коричневые здания. Все они были соединены, выкрашены в разные светло-коричневые цвета, чтобы их можно было различить. Несколько пальм стояли у узких тротуаров, а с витрин магазинов свисали вывески на арабском языке.

На дороге были припаркованы джип и грузовик. Я знала, как завести машину, это было одним из преимуществ жизни с моим отцом, но, если бы это были хорусианские транспортные средства, их было бы почти невозможно украсть. Если я не могла их использовать, мне нужно было убедиться, что Хорусиане тоже не смогут их использовать. Быстрыми ударами ножа я проколола шины на каждой машине. При этом лезвие чуть не отломилось.

Каждую секунду я ожидала, что Хорусиане хлынут из двери. Я не стала задерживаться, чтобы посмотреть, когда сбудется моё предсказание. Я побежала по тротуару, держа дневник в одной руке, нож в другой. Наверное, хорошо, что улица была пустынна. Люди, которые убегают, сжимая в руках длинные ножи, как правило, привлекают к себе внимание.

Я продолжала бежать, отчаянно ища проход в зданиях, выход из поля зрения Хорусиан. Коробки были сложены вдоль улицы. В дверных проёмах замаячили тени. Всё вокруг смутно пахло скотом. Далеко позади я услышала крики людей. Хорусиане были снаружи. Но видели ли они меня? Я заставила себя бежать быстрее. Беги, беги, беги! Я повторяла это слово, как будто оно могло придать мне скорости. Наконец я добралась до пересечения улиц.

Я повернулась, всё ещё продолжая бежать. Хорусиане сначала отправятся за своими машинами, возможно, даже проедут немного, прежде чем у них лопнут шины. Я должна была убедиться, что они меня не догонят.

Следующая улица выглядела почти так же, как та, которую я покинула. Ряды бледных, приземистых зданий простирались в обоих направлениях. Металлические роликовые двери закрывали опустевшие витрины магазинов. Тут и там висели арабские вывески. Единственным звуком были мои шаги, топающие по улице.

Я должна была оторваться от Хорусиан и найти какое-нибудь безопасное место. Большинство египетских городов граничили с Нилом. Вода означала безопасность. Они не последовали бы за мной в реку. Но я понятия не имела, в каком направлении это было. Было бы лучше спрятаться в здании. Хорусиане не могли обыскать их всех. Внутри было бы так много людей, что, если бы я легла на кровать в затемнённой комнате, Хорусиане не смогли бы отличить меня от египетской девушки, спящей в своём доме.

Конечно, прятаться в чьём-то доме представляло другие проблемы, например, объяснять своё присутствие обитателям этого места. Я не знала, как сказать по-арабски: «Не обращайте на меня внимания, я просто прячусь от супергероев с горящими глазами».

Кроме того, я не хотела прятаться. Мне нужно было убежать, убежать куда-нибудь, где я могла бы позвонить отцу и убедиться, что он не собирается сдаваться.

Я услышала шум и оглянулась через плечо. Свет фар огибал угол, сворачивая на улицу.

Нет. Теперь меня нельзя было поймать. Не тогда, когда я была так близка к свободе. Я проходила мимо одноэтажного здания с низкой плоской крышей. Не сбавляя шага, я прыгнула к нему. Моя инерция несла меня вверх по воздуху так, как это не должно было быть возможно. Это было совершенно естественно — парить в воздухе таким образом. Ветер обдувал моё лицо, и я чувствовала себя лёгкой, сосредоточенной. Я с глухим стуком приземлилась на крышу, затем оглянулась через плечо. Я надеялась, что Хорусиане не заметили моего манёвра, но один взгляд сказал мне, что они заметили.