Пастыри чудовищ

Близко, очень близко. И очень шумно идут — глупые юнцы, возомнившие себя великими охотниками. Не надо шептать на своём языке, Хаата — я слышу. Да, Пастыри Чудовищ безумны все до одного. И да, я не уйду.

Потому что никто не умрёт здесь сегодня.

Псы вылетают на поляну первыми. Три болотных сторожевых — угольно-черные, оскаленные, с мощными шеями. В азарте не видят перед собой ничего: только след, только добыча, сознание отключено, болотники, получив цель, идут до смерти. Эти — готовы слепо рвать, прыгнуть, напоровшись на щупальца, парализованными свалиться в грязь — только бы хватануть клыками…

Только вот перед шипящей, булькающей, распускающей щупальца целью стоит варг, и глаза у варга прорастают властной, успокаивающей зеленью. Мало времени — на троих, и не увидеть глаз всех псов, так что Гриз лишь вскользь касается их рассудков, посылает успокаивающее: «Мы вместе»

И болотные сторожевые останавливаются с разлету, недоуменно перерыкиваясь. Сбитые с цели. Потому что неписанный закон сильнее цели: здесь варг, нельзя тронуть варга, нельзя пролить его кровь…

Стадо не имеет права проливать кровь своих пастухов

— Стоять, — говорит Гриз размеренно и низко, и от такой наглости у псов начинают отвисать челюсти, — Шуршик, тихо… тихо, они меня не тронут, всё, ты можешь уходить…

Но скортокс не желает двигаться обратно к речке, не хочет даже укрываться под хворостом: пронзительно шипит и топорщит щупальца, чует опасность.

Опасность — четыре остолопа из окрестных деревень — вываливаются на поляну следом за псами. С воплями: «Взять, кому сказано, взять!»

Сыновья старост и егерей, старшему — лет двадцать пять, младший только-только отрастил неубедительные усёнки. Наверное, совесть тоже отрастил, потому что первым делом кидается спасать Хаату: «Девка, дура, беги, пока не сожрал!»

А потом орет еще громче, когда разбирается — кто перед ним.

Хаата высвистывает на родном наречии — куда следует отправиться всем Людям Камня в Кайетте. Заливаются хриплым лаем болотные сторожевые — не могут решиться двинуться вперед, потому что тут же варг, скортокса защищает варг, нельзя трогать варга…

Шуршун откликается шипением, распускает щупальца, взметывает в воздух, предупредительный выпад — псы отскакивают…

Галдят охотники. Каждый своё: «Ребята, давайте!» — «Да что это за баба?» — «Вот же Праматерь, здоровый какой!!»

Громче всего вопит самый молодой: «Да это не девка, это терраант!»

— А ну тихо!

Голос Гриз Арделл падает — свистом хлыста. Рассекает воздух — со щелчком в конце.

На миг примолкает даже скортокс.

— Отзовите псов, иначе он их перекалечит. И уходите сами. Он сейчас просто уплывёт, и больше вы о нём не услышите.

«Уплывай, Шуршик, — шепчут ласковые травы в её глазах. Мята и тимьян. Кипрей и подорожник. — Уходи вглубь лесов. Найди хорошую воду».

И тень единства там, внутри — упрямая, извивающаяся щупальцами, — отвечает: нет, только с тобой, а то они тебя обидят.

— Э-э, ты в сторонку-то отойди, — говорит старший остолоп. Высокий, с пышными льняными кудрями. — Умом, что ли, поехала? Он же тебя сейчас…

— Он меня не тронет. И не тронет вас, если вы… хотя бы просто будете стоять. И не мешать. Уберите собак, пожалуйста.

Деревенские озадаченно переругиваются, сумерки начинают красться быстрее, время утекает шустрее ручьёв в этом лесу.

Гриз пользуется замешательством. Входит в разум сперва к одному болотнику, потом к другому, третьему — всего лишь несколько секунд: мы вместе, мы с вами, вы же видите, никто не сделает вашим хозяевам вреда, а скортокс не добыча, просто заблудившийся путник, он сейчас уйдет…

Сторожевые прекращают рычать и метаться. Чинно садятся на траву, глядя в глаза варгу — в зелёные извивы плюща. Хозяева в безопасности, скортокс не добыча, мы слышали, мы вместе…

Если бы людям ещё можно было бы так легко объяснить. Вон, чернявый, плотненький, в залатанной куртке выжевал губами: «Варг».

— Варг, сталбыть? — прищур у старшего недобрый. — Пришла, сталбыть, добычу отбивать у честных охотников? Скортокса защищать, а?

— Пришла отбивать честных охотников. У добычи.

Шуршун нетерпелив, рвётся в бой, в сознание толкается: «Враги, чужие, защищаться, защищать…»

Но зелень растёт в её глазах: длинные, прохладные, оплетающие нити водорослей. Нет-нет, шепчут нити. Стой.

— Вы что же, правда думали на скортокса пойти вчетвером? С такими-то силами?

Огненный Дар у молчаливого здоровяка. Старший — Вода, чернявый — Стрелок. У младшего правой ладони не видно, но это и неважно — в деревнях редко встречаются те, кто владеет Даром мастерски, таланты всегда нужны в городах…

— И с тремя псами?!

— Ну… — робко втискивает безусый. — Нас больше!

— Заткнись, Эджей! — это уже главный. — А ты б подвинулась да и посмотрела, что мы можем, а?

— Извините, не могу. Потому что сегодня здесь никто не умрёт.

Шуршун встопорщивает щупальца за её спиной. Нетерпеливо, пугающе. Уходите, — звучит в шипении скортокса. Уходите, тут моя территория. И эта, которая вместе — со мной. Уходите, а то я вас… я вас сейчас всех.

Спокойно, Шушник, спокойно, — изо всех сил нашептывают травы в глазах Гриз. Сочная осока и сладкий аир. Спокойно, стой, я разберусь, не надо этого, не надо вперёд…

Проще было бы — в полном единении, а не в этом полукасании, но ведь нужно же ещё за псами присматривать, да и длить, длить бессмысленный разговор с теми, кто понимает хуже.

— Сколько вас по-настоящему? Четыре здесь, в лесу двое… трое ещё? И все как вы, и с Даром у них так же? Так вот, скортокса очень трудно взять хоть каким-нибудь Даром — огонь, стрела… вода вообще бесполезна — он же водный, да и холода он не боится. Вы всемером его разве что раните и разозлите, а разозленный скортокс… в общем, у вас даже раненых не останется. Потом ваши родные найдут тела, разозлятся, объявят охоту. А у него в голове отпечатается новый закон: «Все люди — враги». Можете представить, к чему такое приведет, так что нет уж, давайте-ка он просто уплывёт и все останутся жить.

Гриз подозревает, что звучит это не до конца убедительно. Может, из-за того, как она стоит. Пытаясь загородить собой огромного чёрного скортокса, который нависает над ней, и щупальца прошивают воздух, делают выпады всё нетерпеливее.

— Врёшь, небось? — спрашивает старший остолоп. — Что тебе-то вообще за дело до этой твари?

— Ну-у… можете считать, мы старые друзья.

— Варг же… чокнутая, — напоминает чернявый с присвистом (скортоксу впору поучиться).

«Пастухи Чудовищ все безумные!» — в унисон стонет Хаата, вжимаясь в ствол сосны.

— А вам-то до него что?

— Че… чего?!

— Вам, говорю, что до него? Насколько я знаю, люди в сёлах не пропадали. Тех рыбаков он только спугнул — и сразу уплыл из озера. С концами. Вы-то зачем идете по его следам? Прославиться решили? Захотелось настоящей добычи… А-а-а-а, ну, конечно.

Младший уже шепчет: слушайте, а может, ну его и пойдем? Так себе была идея, а эта варгиня, похоже, знает, о чём говорит… А глаза-жуки чернявого всё бегают, нет-нет да и взглянет на длинные хлысты-щупальца. Чёрные, гибкие, все в мелкой чешуе…

— Парализующие хлысты — за ними гоняетесь? Что, кто-то в деревне слышал про цены в городах? Тогда тем более уходите. Хлыст — часть скортокса. Что-то вроде отдельного организма, который не теряет связи с хозяином и после отделения от него. Яда становится меньше, так что убить таким касанием нельзя… но если убить самого скортокса — все его хлысты потеряют свойства разом. А отделить щупальце от живого скортокса почти невозможно. Разве что сам подарит.

Гриз медленно, гипнотически медленно снимает с пояса кнут. Разворачивает чёрные, ласково шуршащие чешуёй петли. Шуршик рядом с ней шипит, довольный: скортоксу кажется, что сейчас они — вместе! Со щупальцами! Ух-х…

«Стоять! — взвивается преградой в сознании Шуршуна оплетающая зелень трав. Повилика и вьюнок, и хмель. — Тихо, тихо мальчик, я сама, всё сама, потому что они чужие — но не враги, и никто не умрет сегодня…»

— Скортоксы дарят хлысты только тем, кто им нравится. Вы ему пока что не нравитесь.

— Так ты его попроси, — щурится в ответ старший. — Ты-то ему нравишься, а? Может он нам, ну, скажем, подарит — немножко, с дюжину или чуть побольше. У него-то их немало. И всем хорошо будет.

Гриз не успевает вздохнуть и объяснить, что это так не работает. А остальные из «Людей Камня» не успевают вдоволь набросаться смешками.

Потому что старший добавляет — почти ласково:

— А то, понимаешь ли, мы прибьём твоего терраанта. Клент, ну-к, возьми на мушку земляную девку. Ну что, варг, такое тебе как?

Чернявый Стрелок старательно целится в Хаату, бормочет под нос: «Не шипи, не шипи на своём, отродье, по-человечески говори».

Даарду Хаата кажется застывшей, безучастной. Только пальцы на теле сосны напряглись — вот-вот пустят корни, прямо в кору…

«Уйди, сестра, — вышептывает Хаата чуть слышно. — Лес свидетель, они сами звали свою смерть. Просто уйди, сестра».

— Давай-ка отойди, варг, — подгоняет светловолосый охотник под шепот своего младшего товарища: «Вы чего, ребята, не надо, это же…» — Отойди и дай-ка нам потолковать с этой тварью. Или будь паинькой и попроси у него хлыстов, а то твоему терраанту будет ох, как плохо.

«Уйди, — просит Шуршун изнутри. С яростным шипением выдираясь из зелени единства. — Не мешай мне, не хочу тебя поранить, а я с ними быстро, очень быстро…»

Сумерки рушатся на землю ошалелым прибоем — как шепот, как выбор. Всех на поляне: даарду, охотников и скортокса. Уйди и не мешай, просто уйди и не мешай, всё будет быстро, они сами напросились…

Да, — кивает Гриз коротко и задумчиво. Так просто. Может — даже справедливо.

Потом Гриз Арделл уходит.

В точности как хотели все: охотники, и даарду, и скортокс.

Только вот не в сторону. Не к лесной тропе или кустам.

Гриз Арделл уходит вперёд — рывком, бликом, стремительным росчерком кнута в воздухе.

И время обращается в бешеный танец секунд.

Секунды мельтешат, будто мошки в воздухе. Полыхает вспышка пламени — простейший огненный с Печати старшего мага. Не задевает лица. Второй раз маг ударить не успевает: Гриз захлёстывает правую, выставленную руку кнутом. Смещается, пропускает холодовой удар, вместе с криком «Ах, ты!..»

Кнут свистит, взвиваясь снова, распугивая драгоценные секунды — достаёт на излёте чернявого Стрелка. Тот успел выпустить стрелу — воткнувшуюся в сосновый ствол. И успел наложить на тетиву вторую, развернуться… чёрная парализующая петля ложится вокруг шеи, Стрелок оседает на траву, роняя лук.

Мгновения роятся, пускаются наперегонки. Сместиться, рывком убрать кнут с шеи Стрелка. Упасть, пропуская метательный нож: здоровяк со знаком Воды не стал взывать к стихии. Запустил ножом и прыгнул вперёд, растопырил руки, оскалил зубы — надеясь задавить массой…

Здоровяк явно не играл в детстве с алапардами и не соревновался в реакции с десятком голодных шнырков. Крутнуться, пропуская замедленную, неловкую тушу. Взвить кнут, захлестывая шею. Отступить — пусть себе падает на травку.