На взлёт!

И вот он, миг посадки, когда вода целует днище шхуны...

Дик нашел глазами скалу с двумя дубами. Снизу, с воды, она уже не казалась двурогой. Деревья как деревья. Подножье скалы заросло ивняком, и никаких намеков на пещеру. А ветер окреп, гнал шхуну прямо на скалу-обманщицу.

Экипаж бойко сложил крылья, не тратя время на то, чтобы убрать страховочные сетки. Правильно, не до них сейчас.

Берег приближался, а ветер все крепчал, и шхуна, набравшая ход еще в воздухе, резво шла прямо на скалу.

Бенц не слышал, о чем сейчас тревожно переговариваются леташи, но знал каждое слово: рехнулся капитан, разгрохает «Миранду», отвернуть же надо, отвернуть!..

На миг рука Дика дрогнула на штурвале. Отвернуть?

Тут до Бенца долетел отголосок того, что испытывали лескаты. Тварюшки расслабились, почувствовали радость и облегчение. И чувство это поддержало капитана, укрепило уверенность, придало силы.

Бенц торжествующе улыбнулся, когда бушприт «Миранды» с треском врезался в сплетение ивовых ветвей – и прошил его насквозь.

– За топоры, парни! – приказал торжествующий капитан, сбегая на палубу. – Видите, застряла наша красавица! Расчистить ей путь, втащить шхуну на тросах в пещеру!

На палубу вышла заспанная Лита:

– Мы уже приземлились?.. Ой, где мы?

Бенц обернулся к девушке:

– А вы с юнгой – бегом в трюм, волоките маскировочную сеть! Да быстрее, пока погоня не нагрянула!

4

Может, ты и пойдешь на медведя,

Да боишься в тайге комара.

(Л. Ошанин )

– А я говорю: они удрали! И виноваты в этом вы, капитан диль Кароччи!

– Но, ваше высочество...

– Вы же обстреляли эту мерзкую шхуну! Где обломки? Я хочу видеть обломки и трупы! Я для этого прикажу совершить посадку!

Сеор Агостино стиснул зубы и молча проклял день, когда он получил это завидное назначение – капитаном на личный корабль принца Джиакомо. Вот и стой теперь дурак дураком у двери на капитанскую галерею. А по галерее расхаживает избалованная тварь и воображает себя командующим небоходными силами.

Кстати, именно командующим небоходными силами Иллии этот недоумок и станет – как только уйдет в отставку старый адмирал диль Агуирре...

Капитан пересилил себя и сказал мягко:

– Ваше высочество, если шхуна разбилась над лесом, мы не найдем обломков. Здесь непролазная чаща. Есть только три места, пригодные для посадки: Русалочье озеро, излучина реки Плотогонной – это севернее – и Хлебная Краюха: это земли, расчищенные под пашню, владение графа диль Роцци.

– Это слишком далеко, чтобы оттуда вести поиски! – возмутился принц, опустив подзорную трубу.

«Он собирается вести поиски в этих дебрях? Силами моей команды?» – взвыл про себя капитан.

– Начнем от Русалочьего озера, – увлекся своей идеей Джиакомо. – Совершим посадку на воду и начнем прочесывать окрестности. Я сам возглавлю поиски. С нами боевой маг... сеор Винсенте, где вы?

– Я здесь, ваше высочество, – отозвался сеор Винсенте диль Кароччи, входя на галерею. Проходя мимо капитана, обернулся и весело подмигнул: мол, не бойся, выручу!

У капитана отлегло от сердца: Винсенте с детства был хитрецом. Что-нибудь да придумает.

А сеор Винсенте заговорил учтиво и приветливо:

– Я рад решению вашего высочества. Правда, поиски – не моя специальность, но, возможно, я смогу быть полезным, когда мы отыщем мерзавца.

– Когда мы отыщем мерзавца, – капризно перебил его принц, – уже ни к чему будет магия.

Сеор Винсенте не смутился:

– Тогда я попросту приму участие в поисках, наравне с леташами. Если говорить откровенно, я хочу еще и раскрыть тайну Русалочьего озера... – Сеор Винсенте изобразил легкую растерянность. – Впрочем, тайна эта столь мелка и забавна, что я не посмею тревожить такой ерундой слух вашего высочества.

Принц насторожил любопытные уши:

– Тайна? Что за тайна?

– Да сущий вздор. Я на досуге пишу научный труд: дополнения и уточнения к «Землеописаниям» великого Аугусто Мелино. Расспрашиваю людей, которые побывали в малоизученных краях...

– Сеор Винсенте, вы испытываете мое терпение! Что вас интересует на этом озере?

– Ах, ваше высочество, всего лишь комары. Видом похожи на обычных, даже летают вместе с обычными. Жала длинные, прокалывают материю... но это как раз не удивительно, в этих краях и обычные комары кусают сквозь одежду. А особенность неизученных комаров в том, что после их укусов на коже остаются мерзкие багровые пятна, которые не исчезают годами.

– Пятна?.. Годами?.. – взвизгнул принц.

– Да. Мне говорили, что отметины исчезают за два-три года. Я беседовал с купцом, который опускался на Русалочье озеро для починки своего судна. У этого купца на лице были три пятна, вроде раздавленных брусничин. Одно над правой бровью, второе возле левой ноздри, третье на подбородке. И на руках у его леташей я видел похожие отметины.

Принц ошеломленно поднял руку, коснулся тонкими пальцами своей правой брови.

– И вы так спокойно говорите об этом, сеор?

– Нет, мой принц, я волнуюсь. Появилась возможность изучить и назвать своим именем новый вид насекомых. И не где-нибудь на островах Вильдиэйди, а здесь, в Иллии.

– Сеор Винсенте! – отчеканил принц. – Еще одно слово об этих отвратительных комарах – и я прикажу сбросить вас над озером, прямо в воду! Из-за ваших научных амбиций я не намерен рисковать...

Принц оборвал фразу и обернулся к сеору Агостино:

– Капитан, я отменяю приказ о посадке. Вместо этого будем вести поиски с воздуха. Приказываю смотреть в оба! Поиски вести до вечера, меняя лескатов, а потом повернуть к излучине реки Плотогонной для ночевки.

– Да, мой принц! – браво гаркнул капитан. И подумал, что, когда «Блистательный» вернется в Белле-Флори, надо будет угостить врунишку Винсенте роскошным ужином.

* * *

– Что, боцман, летают?

– Кружат, капитан! – отозвался из гущи ивняка Хаанс. – Низко ходят. Мне бы подзорную трубу – я бы их рожи разглядел до последней бородавки!

– Эй-эй, – вмешался в разговор Отец. – Никакой тебе подзорной трубы! Сверкнет солнышко на окуляре – всех нас выдаст!

Боцман промолчал. Про подзорную трубу он сказал для красного словца. А так-то он и сам все понимал – и сидел неподвижно, чтобы не тряслись ветви ив, укутанные маскировочной сеткой. Он понимал, что красавец-корабль, зависший над озером, не природой здесь любуется. И что как раз их подзорные трубы – все, какие есть на борту – направлены на берег.

– Капитан, – тихо сказал боцман в полутьму пещеры. – Когда он разворачивался, я прочел название: «Блистательный».

Дик Бенц зябко повел плечами: имя кораблю подходило!

«Миранда» плотно, как нож в ножнах, стояла в продолговатой пещере. Бушприт был основательно поврежден; левое крыло, хоть и сложенное, крепко приложилось о стену пещеры – Филин сомневается, в порядке ли оно. А раз у корабельного плотника имеются сомнения... Впрочем, илв заверил капитана, что починит все, что сломано, как только ему позволят побродить по лесу с пилой и топором.

Мара и Отец сидели на крышке люка. Отдыхали. Лица у обоих были одинаково расслабленные, спокойные. Найдут их враги, не найдут – от погонщика и пастушки это уже не зависело. Они сбросили с плеч незримый груз. Капитан понимал их. Он знал, как выматывает мысленная связь с лескатами. И в который раз пообещал себе, что найдет второго погонщика – в помощь Маркусу.

А сейчас придется побеспокоить старика.

Дик шагнул прочь от света, скользящего сквозь ветви и маскировочную сеть. Медленно пошел вдоль правого борта к носу.

Дверь в кладовую была распахнута настежь – чтоб было хоть немного светлее. Там Лита нарезала окорок. Скудная еда ждала измотанных леташей – сухари, окорок и вино, полетная сухомятка. Позже, когда отвяжется погоня, Лита разведет на берегу костерок и приготовит горячую похлебку. Магия магией, а обязанности повара с нее никто не снимал.

На пороге кладовой сидел юнга и тихо рассказывал девушке о ночных приключениях «Миранды».

– Где Райсул и Филин? – негромко спросил капитан юнгу.

– Илв в грузовом трюме, – вполголоса, но четко отрапортовал мальчуган. – Проверяет, нет ли течи. А Райсул спать пошел. Ему боцман позволил.

– А ты почему не спишь? А ну бегом дрыхнуть!

Мальчишке явно хотелось и дальше пугать и удивлять Литу. Но приказ есть приказ.

– Да, капитан, – буркнул он, встал и пошел прочь.

– На всей шхуне, похоже, только я и выспалась, – весело сказала из полутьмы Лита.

– Вот и славно. Как нарежешь мясо – сменишь Хаанса на наблюдательном посту.

– Да я уже нарезала!

– Хорошо. Тем более что вряд ли у кого-то из команды кусок в горло полезет.

В темном углу кладовой сверкнули зеленые глаза и раздалось протестующее:

– Мяф!

– У него когда угодно кусок в горло полезет, – хихикнула Лита.

– Дашь мерзавцу ломоть окорока и выставишь из кладовой, чтоб не хозяйничал тут без тебя, – распорядился Дик.

Молодой капитан любил животных, а к корабельному коту Бертрану питал особое расположение с прошлой зимы, когда кот обезвредил пробравшегося на борт убийцу. Тот, чтобы не шуметь, шел босиком – и наступил в темноте на кота. Прибежавшие на шум леташи с трудом отодрали кота от его добычи. Бертран Острый Коготь рвался из рук, выл от ярости и требовал, чтобы ему дали добить чужака...

Капитан нагнулся, почесал кота за ухом и продолжил, обращаясь к Лите:

– Сядешь на корме – и гляди в оба. Пока корабль кружит над лесом... пусть себе летает, он для нас вроде стрекозы. Даже если над входом снизится, не паникуй. У нас хорошая маскировочная сеть. А вот если увидишь, что они садятся на воду или где-то на берег высаживают с трапа леташей – тогда буди всех подряд, только без крика.

– Да, капитан.

– Если боцман заартачится – мол, не хочет он спать... скажи ему, что это мой приказ.

– Да капитан. Уже иду... Котяра, брысь отсюда! Дам тебе вкусненького, дам, но из кладовки – брысь!

Улыбнувшись, капитан дошел до люка – и увидел, что Мара заснула прямо на крышке.

– Не буди, сынок, – шепнул капитану погонщик. – Ее дело молодое, и на бороне выспишься.

Во сне Мара улыбалась – легко, светло. У капитана защемило сердце. Как давно девушка не улыбалась наяву! С той самой зимней ночи, когда на шхуну влез убийца. Та самая сволочь, подранная корабельным котом. Ференандо ду Вега-Тьерра, красивый спандиец, задуривший пастушке голову и сделавший ее своей невольной сообщницей. С тех пор Мара затосковала. Винит себя, зовет предательницей – но не может забыть подлеца, сердцу-то не прикажешь...

– Как лескаты? – тихо спросил Бенц.

– Отдыхают. Спокойные.

– Так чего же ты спать не идешь?

– Пойду и я, когда с тобой потолкую. Ты ведь посоветоваться хотел, верно?

Бенц усмехнулся: погонщик, как всегда, понимал его по слову, по вздоху, по повороту головы...

– Не то чтобы посоветоваться... Хотел рассказать про запись в лоции. Странная она, не совсем понятная...

– Что-то про деревню?

– Нет, про деревню одно слово: «Прикормлены». Почерком Тоцци-старшего.

– Это хорошо, – улыбнулся Отец.

Лоцию писали два контрабандиста, отец и сын. И слово «прикормлены» означало: крестьянам заплачено за сохранение тайны посадки. Возможно, заплачено не раз.