На взлёт!

– Меня другое удивляет, – продолжал капитан. – Там написано: «Вода годится для питья». Это рукой Ригардо Тоцци. А рядом приписка сына: «Не плавать!»

– Вероятно, здесь водятся хищные рыбы, могут пловцу что-нибудь отхватить, – рассудил погонщик. – Но мы ведь плавать не собираемся? Нет? Тогда спать, спать...

* * *

«Блистательный» шел над берегом так низко, что принц Джиакомо под каким-то предлогом удалился в свою каюту.

Оба кузена диль Кароччи опустили глаза, пряча насмешливый блеск.

«Комаров боится! – подумал капитан. – Винсенте – молодчина. Если бы соврать принцу, что в здешних лесах водятся свирепые разбойники или кровожадные чудовища, паршивец пришел бы в восторг и принялся командовать поисками. Разумеется, командовать из своей каюты, не полезет же его высочество в чащу! Ему экипаж на палубу притащит хоть разбойников, хоть лютого зверя. И защитит его высочество от любой опасности. А как же, ведь королевская кровь! А комар везде пролезет, комару все равно кого кусать – хоть лесоруба, хоть принца... Хорошо Винсенте придумал про пятна, которые не сходят годами. Надо запомнить: за внешность принц трясется больше, чем за жизнь. Эх, славный у нас будет командующий, когда уйдет в отставку старик Агуирре!»

Но тут в памяти капитана всплыл рассказ двоюродного брата о возможном браке принца с альбинской принцессой. Что ж, тогда Альбину придется терпеть это сокровище. Хотя, по слухам, принцесса Энния – особа с характером. Такая сумеет загнать принца-консорта под каблучок.

– Эй, что там, внизу? – послышался с обзорной галереи голос сеора Винсенте.

Капитан отогнал посторонние мысли и поспешил на галерею.

Кузен стоял у нижнего окна – большого, составленного из стекол, заключенных в раму с мелкими ячейками. Отличный обзор, это вам не простая смотровая щель!

Внизу под кораблем медленно проплывали крыши.

– Ну да, там рыбачья деревня, – кивнул капитан. – Так у меня и в лоции значится.

– А ты глянь внимательнее, – посоветовал кузен.

Капитан вгляделся – и присвистнул.

Даже отсюда, сверху, видно было, что крапива, вымахав в человеческий рост, закрывала окна домишек.

Деревня была мертва.

– Не болезнь ли какая, храни нас Младшие боги? – озабоченно пробормотал сеор Агостино. – Хорошо, что мы не опустились на воду. Сейчас сделаем еще круг над озером.. Если ничего не углядим – пойду к принцу, буду просить его прекратить погоню.

Пользуясь тем, что на обзорной галерее они с капитаном были только вдвоем, маг сказал ехидно:

– Пойдешь к каюту к принцу – стучись в дверь громче. Он может тебя не расслышать, и ты попадешь в неловкое положение. Ведь их высочество изволит искать утешение у своего дружка, которого везде таскает с собой.

* * *

– И все равно я не верю, что ты собираешься повесить Донатуса, – капризно протянул юный сеор Бенедетто, без одобрения разглядывая в зеркале свою бледную веснушчатую физиономию. – Ты просто не можешь его забыть. До сих пор. Ты никогда не забываешь то, чего не сумел получить.

– Не говори вздор, – резко оборвал его принц Джиакомо. – Я хочу посчитаться с ублюдком, который меня изуродовал!

Тонкопалая рука принца коснулась искривленной переносицы.

– Вовсе ты не изуродован! – горячо ответил Бенедетто. – Этот пустяк придает твоей внешности завершенность... некая изюминка...

– Заткнись, идиот! – пронзительно закричал принц, вытянувшись в струну и прижав к бокам руки, сжатые в кулаки. – Заткнись, или я твою рожу так... такую завершенность ей придам!..

Бенедетто испуганно замолчал.

– Кстати, никакой он не Донатус, – буркнул принц, остывая. – Я же тебе говорил, что он учился по фальшивым документам. Его настоящее имя – Дик Бенц!

Принц произнес эти два слова с таким отвращением, словно сплюнул на халфатийский ковер, покрывавший пол каюты.

Бенедетто насторожился.

Да, он знал, что их с принцем соученик по Королевской небоходной академии оказался самозванцем. Но настоящего имени его до сих пор не слышал.

А эти слова – Дик Бенц – что-то говорили сеору Бенедетто.

Бенедетто любил загадки. И терпеть не мог что-то забывать. А тут забытое связано именно с загадкой.

Но сейчас не время было предаваться воспоминаниям. Следовало утешить обиженного принца, причем как можно скорее.

И Бенедетто принялся «щебетать» – так сам он иронически называл поток комплиментов и нежностей. «Щебетал» он до тех пор, пока лицо Джиакомо не потеряло злую жесткость, не размякло, как кисель.

– Ах, Бенедетто, – сказал принц, кладя ему руку на плечо, – как я благодарен своему небесному защитнику за то, что он послал мне такого сердечного, такого искреннего друга!

Бенедетто едва сдержался, чтобы не скрипнуть зубами. Он знал, как легко и непринужденно принц меняет «сердечных друзей». Сам-то он задержался при его высочестве дольше прочих. Но лишь потому, что сумел вовремя очернить перед Джиакомо двух смазливых кандидатов на сердце принца.

– Ты для меня дороже любого из алмазов короны, – продолжил принц выразительно.

В этот момент в дверь отчетливо, громко постучали.

– Войдите! – недовольно сказал принц, убирая руку с плеча своего фаворита.

Вошел сеор Агостино, принялся говорить что-то о безуспешности поиска, о необходимости свернуть к излучине реки Плотогонной. Принц недовольно отвечал капитану. Но Бенедетто не слушал их обоих.

Он вспомнил, вспомнил! Слово «алмаз», произнесенное принцем, высекло в памяти искорку, которая осветила если не всю загадку, то ее часть.

Алмаз, да...

Когда-то десятилетнему Бенедетто гадалка напророчила беду от алмаза. Ее слова врезались в душу, и с тех пор Бенедетто возненавидел алмазы. Впрочем, эти камни были и не по карману младшему сыну гордого, но не очень богатого графа Ауреццо.

Связь с принцем сделала его богаче, но вкусам своим Бенедетто не изменил, был скромен в выборе украшений, а алмазов не носил вовсе.

Прошлой осенью принц Джиакомо с небольшой свитой инкогнито посетил Альбинский Язык – полуостров, на котором находился древний храм Вильди. Целью визита была тайная встреча с принцессой Эннией, возможной будущей супругой.

Пока принц и принцесса вели учтивую беседу в присутствии избранных лиц из свиты, Бенедетто устраивал свои делишки. Был у него слуга по имени Леандро – прожженный плут с кучей сомнительных знакомств в любом городе Антарэйди. То есть человек полезный.

И вот этот полезный человек сообщил господину, что некий скупщик краденого (изысканно выражаясь, темнарь) продает перстень с очень крупным алмазом по совершенно несерьезной цене. Настолько несерьезной, что сеор Бенедетто может позволить себе подобное приобретение.

Да, алмазы – не к добру, предсказание сидело в душе, словно заноза. Но – если приобрести перстень не для себя?.. Не носить его?.. Принц Джиакомо любит дорогие подарки и не скрывает этого. Говорит, что в дорогой подарок человек вкладывает душу. Вот и подарить принцу перстенек, когда настанет подходящий момент!

Встреча с темнарем не разочаровала: перстень был достоин того, чтобы его носил принц крови. Но как такое сокровище попало к темнарю? Если алмаз снят грабителем с трупа вельможи, покупать его опасно. Признают драгоценность родственники убитого – и доказывай потом, что ты не душегуб!

Скупщик, конечно, наотрез отказался говорить, откуда у него перстень. Но Бенедетто и Леандро прижали негодяя, пригрозили пыткой – и тот сознался, что купил эту вещь у капитана-небохода по имени Дик Бенц. А уж как алмаз попал к леташу... ну, какой темнарь задает такие вопросы?

Бенедетто поверил скупщику краденого. И даже заплатил за перстень, хотя мог бы попросту отобрать. В таких делах лучше без шума...

Делать принцу ценный подарок Бенедетто не спешил. Во-первых, не было подходящего случая. Во-вторых, хотелось до конца выяснить происхождение перстня. И придумать для него легенду – красивую, романтическую...

А теперь вдруг оказывается, что леташ Дик Бенц – это барон Донатус деу Вильмготериан, старый недруг, еще со времен Академии. Если сейчас его принц изловит и повесит – это, конечно, будет приятно. Но вряд ли удастся узнать что-то о прошлом алмаза...

Впрочем, мысли Бенедетто о казни Дика Бенца оказались несколько преждевременными. Спор капитана с принцем закончился неохотным согласием принца на прекращение поисков.

– Ладно, уходим на Плотогонную, – распорядился Джиакомо. – Надеюсь, там нет неизученных комаров?

5

И после плохой жатвы на до сеять.

(Сенека Младший)

– Ушли?

– Ушли, капитан. Весь день кружили, как вороны над полем боя. А завечерело – и показали нам корму, – кивнул боцман Хаанс.

Капитан потянулся к стоящему на палубе ведру, плеснул себе в лицо воды.

Все-таки он толком не выспался. Даже сквозь сон чувствовал, что враг рядом. Поднимался, смотрел на висящий над лесом корабль, менял вахтенных. В этот тревожный день наблюдение дольше других несла Лита, раз уж проспала ночную погоню. А Отца Дик вообще велел не будить: пусть старый человек отдохнет.

А теперь, к вечеру, Маркус Тамиш проснулся, вышел из своей каюты.

Бенц подошел к погонщику, обрадовал его вестью, что преследователи ушли.

– Надо полагать, и не вернутся, – покивал Отец. – Если бы догадались, что мы в пещере прячемся, давно бы высадили десант и обшарили берега. А раз даже на озеро не сели...

– Стало быть, полагают, – подхватил капитан, – что мы либо разбились над лесом при ночной слепой посадке, либо улетели куда глаза глядят. Они же не знают, что у нас только пара измотанных лескатов.

Помощник встревожился, завертел головой:

– Мара! Эй, Мара! Где ты, дочка?

Из люка по пояс высунулась черноволосая спандийка:

– Здесь я!

– Как там наши тварюшки?

– Сначала сильно на нас обижались. Теперь Простак успокоился, лопает да отдыхает. А Лапушка еще сердится. В лепешку раскаталась, на дно легла.

– Неужто даже не поела? После такого перелета?

– Поела, но мало... Капитан, прикажи парням поохотиться. Я в корм подолью свежей крови, тут уж она не устоит.

– Прикажу, – пообещал Бенц.

Мара вновь исчезла в трюме.

– На охоту отправлю илва, – рассудил капитан. – Ночью. Ему в радость будет по ночному лесу пробежаться.

– А пока не стемнело, – подсказал погонщик, – надо бы послать кого-нибудь в деревню.

– Зачем? – не сразу сообразил Дик.

– Ну, в лоции же сказано: прикормлены. Надо им немного деньжат подбросить, чтоб помалкивали насчет нашей посадки. Нам на озере не один день ремонтироваться.

– Эх, – с досадой выдохнул капитан, – как же не вовремя прицепился к нам этот «Блистательный»! Мало того что с курса сбились и ночь в облаках потратили, так еще и чинись теперь! А груз, между прочим, ждут покупатели, и будет нам за опоздание вычет из платы!

– Как сказал франусийский философ Ледьер, – тому, кто боится града, незачем распахивать поле. Ну, угодили мы под град, капитан...

– Прибыль и так еле-еле покрывала расходы! – не подался Бенц на философское утешение. – А теперь, похоже, в долги влезем. – И зло усмехнулся. – Последние штаны придется продать. Так и буду ходить – без штанов, но с пистолетом. Чтобы пристрелить первого, кто хихикнет.