Я - тот, кто тебя уничтожит. Сердце феникса. Книга 3

И все же, я даже не вскрикнула, а воспользовалась запинкой высшего, метнув в него один из своих керамбитов, который был нацелен в голову мужчине. К несчастью, тот быстро справился со своей неудачей и отбил клинок, изменив его траекторию. Керамбит улетел куда-то в сторону, но все же прошелся по пальцам высшего советника. Его кулак затопила густая и черная кровь, ослабив хватку на гладкой рукояти одного из клинков. Я же, словно не нарочно, распустила волосы, которые упали мне на лицо, скрывая раненную половину.

Поднялись на ноги мы с мужчиной почти одновременно, и все же он на долю секунды опередил меня и напал с наскока. Пользуясь преимуществом в два клинка и заколки, он, раскручиваясь в воздухе, наносил быстрые и яростные удары, уже не метя в мою грудь, чтобы быстро убить. Нет, как прежде казалось, неэмоциональный и уравновешенный мужчина разозлился и теперь просто пытался достать человечку, которая оказалась достаточно обученной и умелой, чтобы нанести ему позорные ранения.

Я стала отступать, раскручиваясь в сальто назад, и попала по окровавленной, оттого скользкой руке мужчины, выбивая из нее один из керамбитов.

Не успела я возликовать, как мужчина замахнулся и ударил меня наотмашь уже свободной рукой, разрывая рубашку и кожу на груди. Кажется, даже слегка повредил ребра и легкое, потому что, приземлившись, с губ капала кровь, а дыхание было булькающим.

И все же… у врага оставался еще один, слегка отличающийся от других, керамбит…

Оскалившись, я вовремя откатилась в сторону, бросив в подступающего высшего горстью каменной крошки. Гавриэль взревел и зажмурился, на несколько мгновений дезориентируясь в пространстве. Потому стал бить наугад, дабы не подпустить меня ближе. Именно в этот момент мне не повезло попасть под очередной и непредсказуемый удар, который отбросил меня на верхнюю террасу. Удар был такой силы, от которой я уже не смогла бы оправиться. Потому, через силу потягиваясь на руках и громко постанывая сквозь сцепленные зубы, я ползла к ближайшей колонне в попытке скрыться, царапая кожу и лицо об острые камни еще сильнее.

Кряхтела я весьма старательно и дрожала выразительно, потому, когда терраса взорвалась, а я полетела с камнями вниз, истерично завизжала, а после захрипела, толчками выплевывая изо рта густую и рубиновую кровь, ощутив, как почти все кости в моем теле сломались.

Разумеется, единственный оставшийся керамбит был потерян, а само тело изнывало от агонизирующей боли настолько, что сознание то и дело исчезало, чтобы вновь вернуть в реальность боли и страданий, в которой я услышала довольное:

– Так, так, так, – через призму боли и бешено стучащего сердца, распознала я, словно издалека, и с трудом сфокусировала взгляд на возвышающимся надо мной высшим. – Как и предполагалось, ты оказалась слаба, – гордо произнес он, но я даже в своем состоянии различила отдышку. Пусть мудак храбриться, а схватка со мной заставила его попотеть. – Довольно хороша, для недавней человечки, Доминик потрудился на славу. Но все же – недостаточно, – повторил он слова, которые я слышала непозволительно часто. Настолько, что они уже даже не казались импровизированной похвалой. Скорее – плевком в лицо. – И, пока ты не подохла от полученных ран, – произнес он выразительно, обхватив мою шею, а после поднял на вытянутой руке, словно трофей и, без лишних промедлений, всадил в мою грудь сохраненный им керамбит. – Моя взяла, – услышала я, прежде чем боль достигла пика, распространяясь по телу вместе со стихающими ударами безошибочно раненного сердца. Тьма поглотила сознание и настало знакомое – ничто.

***

На разрушенной площади из-за колонны появилась красноволосая девушка. Она была такой реальной, что плененный высший почти поверил в то, что она настоящая, и в груди его расползлась эмоция, которую прежде он игнорировал и не замечал. Чувство, которое сковывало мышцы, сводило внутренности, а сердце отправляло в галоп. Тишина, окутывающая его, только в ее непосредственной близости, как никогда оглушала, и он почти пожалел, что в этот момент вынужден остаться один на один с этим кошмаром наяву.

А после она заговорила. Пораженный высший не сдержал восторженной усмешки и стал внимательно наблюдать за происходящим. Вероятно, никто, кроме него, не заметил, как потянувшейся проверить один из керамбитов советник внезапно изменил своим привычкам и выбрал клинок в другой руке. Этого не заметил даже сам Гавриэль, благодаря умелой провокации нарочито грубой девушки. Никто не заметил, когда полоснули девушку по лицу, с щеки потекли густые, почти черные капли, которые так предусмотрительно были прикрыты красными волосами. Когда же прошлись когтями по груди, девчонка так необдуманно подставилась под удар, позволив отбросить ее тело на террасу и нанести ей серьезные увечья. Но никто не заметил, как за мгновение до приземления, еще недавно изрядно раненная девушка внезапно лишилась большинства кровавых потеков. Тогда же Гавриэль из злости смошенничал и призвал магию, чтобы разрушить террасу, ни он, никто другой не увидел, что на окровавленном лице феникса, среди множества ран, отсутствует один, но самый важный. Тот самый, который никогда полностью не исчезнет.

Ни Гавриэль, ни оставшиеся советники, которые смотрели за самим Домиником, не заметили происходящих изменений среди рядов гвардейцев, настолько они были поглощены схваткой и неминуемой гибелью последнего живущего феникса.

Он знал, что будет дальше. Его сон, который преследовал последние восемь лет, вот-вот осуществится. Мужчина видел этот момент так много раз, что и не сосчитать. Но теперь, к знакомому чувству волнения и отчаяния, примешалось нечто иное.

И все же видеть это было невыносимо. Казалось бы, он изучил каждую черточку ее лица в этот момент. Он запомнил мельчайшую деталь и отображал этот момент на бумаги тысячи раз. От мрачной решимости, до удивленно-агонизирующей боли и страдания, а затем мертвецкое спокойствие, которое сменило любые эмоции, унося с собой и жизнь из тела девушки.

Как и три года назад, несмотря на то, что это было иррационально, он ощущал, как с жизнью из глаз феникса, отмирает что-то внутри него. То, что, казалось, никогда живым и не было.

Потому ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать произошедшее, находясь, словно в трансе.

Тем временем, окрыленный успехом и победой, Гавриэль отбросил уже безжизненное тело девушки, с по-прежнему проткнутой когтем феникса грудью. Советник обернулся на Доминика, желая закрепить свой триумф и посмеяться в лицо своего главного врага. Он желал увидеть на лице Коллекционера боль, страдания, отчаяние, ярость, скорбь. Советник бы упивался этими эмоциями, которые презирал. Но в этот раз он собирался сделать исключение и мрачно порадоваться поражению такого могущественного высшего, которым был его давний соратник, но и противник.

Расправив плечи, опьяненный предвкушением Гавриэль не ожидал, что, обернувшись, увидит стоящего на коленях Доминика в человеческом обличье. Голова его была низко опущена, отчего неровно срезанные пряди испачканных грязью и спекшейся кровью волос закроет его лицо. И он был спокоен… Ненормально спокоен, для подобной ситуации.

Не признающий до этого момента человеческих эмоций, советник вознегодовал, ощущая гнев и злость. Никто не смеет пренебрегать его заслугами. Никто не станет игнорировать его могущество. И, тем более, он не позволит Доминику испортить его триумф и историческое убийство феникса. Гавриэль был поглощен этой потребностью к признанию и сосредоточился на своем узнике.

Он, Гавриэль, и только он был старшим советником. Но, отчего-то, именно Коллекционера боялись и уважали в большей степени, чем того, в чьих руках была реальная власть. Все помнили, что изначально именно Доминик должен был занять пост главы Совета. И только из-за его добровольного отказа от подобной чести, эту должность возложили на плечи Гавриэля. Словно подачку. Это было унизительно и никто, никто не забыл, кто был первым. Этого не забывал и Гавриэль. Никогда не забывал.

Настало время закончить это и доказать всем, кто именно здесь главный!

– Я убил ее, Доминик, – давая последний шанс, произнес Гавриэль, решив, что это – только очередная странность сумасшедшего. – Ее больше нет. Вы проиграли.

В ответ плечи Коллекционера дрогнули, что приободрило высшего советника.

– Есть что сказать? – подначивал Гавриэль, сложил окровавленные руки за спиной и встал перед пленником, наблюдая за ним с высоты своего роста. Но Коллекционер молчал. Вместо этого его плечи сначала едва заметно, а затем и более очевидно затряслись, а сам он начал издавать хрипящие и сдавленные звуки. Слегка озадаченный, но уже удовлетворенный Гавриэль вначале решил, что это – банальные и ничтожные рыдания. – Как низко ты опустился, – нарочито пренебрежительно скривился высший. – Не переживай, старый друг, – со вздохом милосердия, добавил он. – Я избавлю тебя от этих страданий… – высокопарно вещал он, пока не стал различать в хрипах нечто иное. Догадка вынудила его оборвать фразу и дернуть голову своего пленника за волосы, чтобы посмотреть в неконтролируемо смеющееся лицо. Доминик смеялся без остановки, а в глазах его было безумие. И этому Гавриэль также нашел оправдание: – Удар потери был для него слишком сильным, – вздохнул высший с легким сожалением и досадой, что момент признания упущен, а его противник не оценит заслуг Советника. – Он окончательно лишился рассудка. Его убийство – станет милосердием, – разжал он кулак на волосах Доминика и отступил, позволив тому убиваться хохотом, который становился все более раздражающим и неконтролируемым. – Но прежде… – в жестокой жажде мести, советник все же хотел прежде исполнить свое обещание и продемонстрировать Коллекционеру сердце его женщины в своей руке.

Тогда и только тогда Гавриэль сможет считать, что эпоха Коллекционера – подошла к концу. И позволит ему умереть.

– Итак, господа, настало время эпохального момента! – громко провозгласил он, осматривая гвардейцев и двух советников. – Начинается новая эра, – сделал он шаг в сторону трупа девушки.

Слишком поздно он заметил странности в поведении высших. Если бы не потребность Гавриэля в одобрении своих солдат, быть может, он и не обратил внимания на гробовое молчание, прерываемое лишь истеричным хохотом Доминика.

– Я сказал: новая эпоха! – в злости повторил он, внимательнее и с угрозой посмотрев на гвардейцев, которые стояли вытянувшись и не произнеся и слова. Даже не моргнули!

Слишком поздно Гавриэль обернулся на оставшейся совет. Лишь краем глаза увидел, как второй по старшинству советник, с которым он правил множество столетий и в чьей преданности был необычайно уверен, оборачивается к младшему и с пустым выражением на лице, запускает острые трансформированные когти в тело новенького. Тот задохнулся от боли и неожиданности, но среагировать не смог: на него же сверху набросился мохнатый монстр огромного размера с телом волка и головой медведя: ибрид. Он вгрызся в голову младшего советника, не оставляя тому и шанса на отпор. Через секунду ибрид просто отбросил в сторону оторванную обезображенную голову и принялся драть остальное уже обезглавленное тело, чтобы лишить даже малейшего шанса на регенерацию.