Шут, Маг, Цирк и его душа

* * *

Кабинет директора был просторным и светлым, сейчас за высокими окнами сиял огоньками вечерний город — последнее представление заканчивалось уже после заката. Вот только таких привычных и милых сердцу рамок с фотографиями на стенах уже не было, видимо, Николай Васильевич решил забрать их на память. А вот широкий стол, как обычно, оказался завален какими-то документами, которые почти закрыли телефонный аппарат. Среди всего этого вороха горделиво возвышалась фигурка клоуна в ярком трико.

Сам Николай Васильевич сидел за столом, а рядом с ним стоял представительный мужчина лет сорока пяти — сорока семи. Тёмные волосы его на висках уже серебрились первой сединой, он казался очень волевым и энергичным человеком. Дмитрий, как, впрочем, и остальные, догадался, что это и есть новый директор. Помимо него среди труппы появились и другие новые лица, но времени раздумывать, кто бы это мог быть, уже не осталось: все собрались и расселись за длинным столом. Николай Васильевич заговорил:

— Друзья, сегодня я передаю штурвал Ивану Фёдоровичу. Вы уж его не обижайте.

Все понимающе засмеялись. Иван Фёдорович тоже слегка улыбнулся. Кое-кто кинул взгляд на Екатерину Марковну — буфетчицу, у неё, как говорится, было чутьё на людей. Но по лицу женщины пока ничего нельзя было понять.

— Думаю, позже я с каждым из вас побеседую лично, — заговорил новый директор. — Дела мне уже передали, но хотелось бы рассказать, какие я ставлю цели перед нашей командой.

Он посмотрел за окно, как будто подбирая слова.

— Знаю, зданию уже немало лет, — Иван Фёдорович вдруг потёр переносицу. — Так что первым делом я хочу провести косметический ремонт. Людям должно быть приятно приходить сюда. Также планирую обновить сам манеж. Новые снаряды для акробатов нам совсем не помешают. Тем более что артисты здесь сильные, — он кинул взгляд на неосознанно распрямивших плечи Савельевых. — До сентября Аркадий — наш сценарист, распишет, каким будет новое представление.

Аркадий привстал со своего места. На вид ему было около двадцати пяти лет, но в серых глазах светился живой ум, а улыбка была открытой и простой. Было видно, что этот человек запросто вольётся в команду.

— Я привлёк спонсоров, — продолжал Иван Фёдорович. — Роман Валентинович и Михаил Андреевич — люди солидные и серьёзные. Но цирк любят всей душой. Они бы хотели, чтобы наше представление не уступало европейским циркам, — он сделал паузу. — А может быть, и самому Дю Солей. От вас зависит, справимся ли мы со столь высокой планкой. Как вы понимаете, спонсоры хотят получить отдачу. И потому-то на новогодние представления мы должны выйти с совершенно новой программой, которая будет удивлять и восхищать.

Члены труппы переглядывались. По лицам артистов было видно, что с одной стороны им понятны слова нового директора, с другой — всё же не полностью соглашаются с ним. В конце концов, они знали, сколько труда и душевных сил вкладывают в каждое представление. Возможно ли отдать зрителю ещё больше?

А вот Ксения смотрела на Ивана Фёдоровича заинтересованно. Дмитрий, заметивший это, почему-то насторожился, хотя причин для тревоги не было никаких.

— Нужно подумать и о том, что некоторые из вас, — Иван Фёдорович посмотрел на двух Виктора и Степана, по привычке устроившихся в конце стола, чуть отодвинувшись от остальных, — уже не в том возрасте, когда могут полноценно отдавать себя служению публике. Пора пускать на манеж молодую смену, старые шутки уже никого не интересуют, наступили новые времена.

— Среди нас стариков нет, — сказал вдруг Геннадий, эквилибрист. — Мы тут все молоды душой.

Труппа одобрительно закивала, но Виктор и Степан молчали, хоть было совершенно ясно, что намекают именно на них.

— Не спорю, не спорю, — Иван Фёдорович снова коснулся переносицы пальцами. — Вот только тело нас подводит, не считаясь с душой. В любом случае этот вопрос мы ещё решим.

— Вы уж простите меня. Моё дело — кухня, — заговорила вдруг Екатерина Марковна. — Но я вам сразу скажу, без клоунады цирк — не цирк. Так что вы намёки свои бросьте, — она поднялась.

Она всегда выглядела эффектно, казалась моложе своего возраста, слегка вьющиеся каштановые волосы красиво оттеняли светлую кожу лица, аккуратный и строгий макияж акцентировал чуть раскосые зелёные глаза. В цирке поговаривали, что этот зелёный омут заворожил немало душ. Многие порой откровенно любовались Екатериной, восхищаясь её умением держать себя. Среди труппы она пользовалась непререкаемым авторитетом.

Иван Фёдорович посмотрел на Екатерину Марковну и чуть нахмурился. В кабинете повисла гнетущая тишина. В конце концов, ему пришлось уступить. Трудно было сказать, что же произошло, но Марковна села, уже улыбаясь, а Иван Фёдорович, замявшись, отвернулся к окну.

Николай Васильевич пожал плечами, поймав несколько вопросительных взглядов.

— Я ничего такого в виду не имел, — наконец подал голос Иван Фёдорович. — До утверждения сценария точно никому ничего не грозит. Вы — труппа сложившаяся, давно работаете вместе. Нет смысла разбивать вас сейчас, да и опыт ветеранов арены — бесценен.

— Думаю, на этом пока и всё, — вмешался Николай Васильевич. — Пора по домам, и так уже засиделись.

По атмосфере, воцарившейся в кабинете, было ясно, что дальнейший разговор вряд ли сложится, так что артисты только одобрительно закивали, а кое-кто и усмехнулся. Уж чего-чего, а момент Николай Васильевич чувствовал чётко, потому в труппе всегда было мало споров.