У времени в плену. Колос мечты
- Автор: Санда Лесня
- Жанр: Историческая проза
- Дата выхода: 1990
Читать книгу "У времени в плену. Колос мечты"
5
«КУДА ДЕЛИСЬ КЛЯТВЫ ТВОИ?
ЧТО СДЕЛАЛ С ПОСУЛАМИ ТВОИМИ?» Дмитрий Кантемир
Весенняя ночь, полная колдовского очарования. Серебристым половодьем разлился над землей лунный свет. Запахи пробуждающейся земли пьянили... Ночь, полная таинственности и любовного зова... Под елью, на пне, тесно прижавшись друг к другу, сидят влюбленные.
— Как только получу от ворника вольную, сразу же отправлюсь в город, — шепнул девушке парень. — Поступлю в цех кузнецов, как пообещал мне его честь. Он в нашем крае человек большой и уважаемый и непременно поможет мне зажить по-людски.
— А меня, Пэтракий, ты не забудешь? — повернулась к нему девушка, и лунный свет заскользил по ее прекрасному юному лицу.
— Разве есть на свете сила, которая могла бы вырвать тебя из моего сердца, из моих дум?
Девушка прижалась к его груди.
— День и ночь работать стану... Каждую деньгу копить буду и вернусь за тобой и матушкой.
— Правда?
— Конечно! В городе другая жизнь. Люди, что там побывали, рассказывают, как в городе красиво. Лавки разные на каждой улице, ярмарки с качелями. Все блага земные найдешь в городе.
— Мне бы платок с бахромой, — застенчиво прошептала девушка.
— Куплю. И шелковые сарафаны, и бархатные кунтуши, какие носит хозяйка наша.
Девушка залилась счастливым смехом. Он еще теснее обнял ее.
Заря застала их прижавшимися друг к другу, опьяненными ароматом весны и любовью.
— Пэтракий, — сказала девушка, мечтательно подняв глаза к небу, — ежели будет у нас сын, Лупашем назовем его!
Пэтракий улыбнулся какой-то радостной мысли и ничего не ответил.
Когда солнце поднялось над вершиной горы, молодые люди спустились к усадьбе. У ворот овчарни он поцеловал ее и направился к кузне. Работу он начал весело, насвистывая песенку, которую еще с детства знал от матери. Агафья пришла позже, принесла ему хлеба, крапивную юшку и с укоризной сказала:
— Где ты целую ночь пропадал, Пэтракий? Даже ужинать не пришел.
— Не хлебом единым жив человек! — рассмеялся молодой кузнец и старуха умолкла, понимающе качнув головой. Быть может, свою молодость вспомнила?..
— Гусей на речку выгонять надо, — сказала она и вышла из кузни.
Пэтракий принялся ковать мотыги. Сделав несколько штук, он вышел во двор подышать чистым воздухом. Вдруг он вздрогнул. Кто-то стучался в ворота и кричал, чтоб отворили. Пэтракий подбежал, отодвинул засов и впустил во двор пятерых всадников.
— Повидать боярыню Ирину Коч нам надобно! — сказал вислоусый старшина Плоицэ.
— Идите туда, в господарский дом, — направил их Пэтракий.
Пошел один Плоицэ, остальные же спешились и привязали лошадей к яблоне у кузни. От них Пэтракий узнал, что приехали они за мастером-кузнецом, чтоб отвезти его в Сучаву. Значит, не забыл о нем ворник. Он кликнул пробегавшего мальчишку и послал его за Докицей.
— Скажи, пусть идет сюда — прибыли люди ворника.
Докица тут же прибежала.
— Приехали, Докица! — весело объявил ей Пэтракий. — Пойди поищи матушку. Старшина сейчас у хозяйки. Сбегай на речку!
Пока Докица бегала за Агафьей, госпожа Ирина, сжав губы, слушала, как, путаясь в буквах, старшина по слогам одолевал воеводский приказ:
«И в обмен на того мастера-кузнеца по имени Пэтракий Вылку, раба с вотчины ворника Лупу, оставить оной двух рабов — цыган».
Закончив, господарский посланец с облегчением вздохнул и сложил бумагу.
— Это господарская воля, боярыня!
Госпожа Ирина недовольно насупила седые брови.
— Не вправе я отпускать рабов с вотчины. Хозяин тут ворник Лупу.
— Как раз с согласия ворника все и сделано, — поклонился старшина.
Хозяйка резко поднялась с кресла. Она никак не могла понять, что это вдруг нашло на ее сына — сменять лучшего кузнеца в имении на ледащих цыган!
— Мы ждать не можем, госпожа, — снова поклонился старшина Плоицэ.
— Ежели такова воля ворника, — берите его! — процедила она сквозь зубы и вошла в дом, с грохотом захлопнув дверь.
Приказчик Тимофте, присутствовавший при разговоре, спросил:
— Что отпустить из кладовой этим стражникам?
— Ни соломинки не отпускать! Кружки воды не давать! Как приехали, так пусть и уезжают! — отрезала старая барыня.
Приказчик покрутил ус и довольный вышел во двор. Он обрадовался, что Пэтракия забирают в крепость. Дочка чабана Докица давно влекла его. Увидав их вместе, державшихся за руку, он осклабился:
— Слыхать, берут тебя в крепость, Пэтракий!
— Сам еду, — нехотя ответил кузнец.
— А Докицу — на кого оставляешь?
Пэтракий обнял девушку за плечи и они отошли в сторонку. Этот человек с лживыми глазами вызывал отвращение.
— Боюсь я его! — сказала девушка.
— Не надо бояться, он не посмеет приставать к тебе. Знает, мерзавец, что придется иметь дело со мной. Ты жди меня и о матушке моей заботься.
— Эй, парень! — крикнул старшина. — Подвода прибыла. Залезай!
Пэтракий торопливо обнял мать и Докицу и вскочил на повозку. Женщины сначала бежали следом, потом, притомившись, отстали и еще долго стояли на дороге, провожая глазами того, кто покидал их навсегда.
Когда они возвратились в усадьбу, у ворот девушку уже поджидал приказчик.
— Хозяйка велела замочить коноплю в пруду.
— Завтра пойду! Не пожар! — бросила через плечо Докица.
— Нет, сегодня! Так велено!
Девушка вскинула на плечо вязанку конопли и удрученно поплелась к пруду. Хоронясь за кустами, крадучись, последовал за ней приказчик.
Берег пруда, поросший высоким камышом, был пустынен и неприветлив. Именно такое место более всего подходило приказчику. Кого было бояться теперь, когда Пэтракий на всю жизнь заточен в крепость?
Не подозревая, какая поджидает ее беда, Докица привычно подоткнула юбку и уже собралась было войти в воду, как, словно хищный зверь на добычу, кинулся на нее приказчик и сдавил в объятиях.
— Сгинь, сатана! — рванулась девушка, пытаясь высвободиться.
— Ну, уж нет! Давно подстерегаю тебя, голубушка!..
— Пэтракий! Пэтракий! — закричала Докица, изо всех сил пытаясь вырваться из его рук.
— Не ори зря! Навсегда забрали твоего Пэтракия в крепость. На всю жизнь! Слышь?!
— Врешь, изверг!
— Не вру, — пропыхтел приказчик, выкручивая ей руки, — своими ушами слышал приказ воеводы.
Все поплыло перед глазами Докицы...
Девушка осталась лежать на земле, как раздавленный сапогом цветок. То, что произошло с ней сейчас, казалось страшным сном. Приказчик же вернул ее к действительности:
— Вечером чтоб была у меня, — сказал он. — Дам тебе шаль цветастую. О Пэтракии забудь! Иначе худо будет! А коль слушаться станешь, куплю тебе в городе чувяки и ленты. Вечером приходи...
— Чтоб ты пропал, дьявол! — прошептала девушка. — Не дождешься, гад проклятый!
Докица поднялась на ноги и вошла в воду.
— Все равно придешь. Если не по своей воле, то поневоле! — ухмыльнулся приказчик.
Докица не ответила. С каждым шагом она все глубже уходила в пруд, и только, когда вода дошла ей до горла, приказчик понял, что она решила утопиться и заорал:
— Не сходи с ума, Докица! Ты что задумала? Вылазь, слышь?!
Но девушка продолжала погружаться и вскоре над ее головой сомкнулась черная холодная вода.
Приказчик побежал на овчарню и крикнул чабану:
— Беги, баде Думитраке, дочка твея в пруду тонет!
Когда люди вытащили Докицу из воды, она была холодной и застывшей. Агафья плакала над ней и убивалась, как по родной дочери. Когда же узнала, что Пэтракий так и остался рабом и ворник обменял его на двух цыган, она слегла. Тяжкими и безжалостными были удары судьбы для ее измученного сердца. На второй день оборвалась та нить, что связывала ее с жизнью.
В это же утро Пэтракий прибыл в Сучаву. Въезжая под сводчатые ворота крепости, он облегченно вздохнул. Кончилась его тяжкая жизнь в усадьбе. Он избавился от госпожи Ирины, лютей которой казалось, не было на свете. Ему чудилось, что до сих пор он блуждал в темноте и только, когда уже иссякли силы, увидал, наконец, просвет.
Подвода с грохотом проехала по подъемному мосту, переброшенному через глубокий ров. На крепостном плацу было пустынно. Несколько тощих псов с висящей клочьями шерстью поскуливали с голоду.
Старшина Плоицэ крикнул стоящему в дверях корчмы трактирщику:
— Где найти старшину оружейников?
— А он в моей корчме сидит. Эй, вэтав! — позвал он. — Выдь-ка во двор! Тут к тебе гости пожаловали.
Старшина оружейников Негоицэ Ионашку вышел не спеша. Плоицэ вручил ему господарский приказ и стал что-то говорить. Потом сделал знак Пэтракию подойти.
— Останешься, стало быть, под началом старшины Ионашку, — сказал он. — Вот такое дело!
— Ладно, останусь, — улыбнулся Пэтракий.
— Тогда, пойдем! — сказал старшина и направился к длинному сараю, откуда доносился благовест молотов и наковален. У входа он расправил свои взъерошенные усы и посмотрел на молодого кузнеца большими добрыми глазами цвета прихваченной морозом травы.
— Завтра посмотрим, что ты умеешь. И потому как жизнь твоя пройдет в этих стенах, думается мне, что не безразлично тебе узнать, с кем рядом жить станешь. Ребята они славные, знатоки оружейного дела, такие же подневольные, как и ты...
— Как? Разве ворник Лупу не присылал мне вольную грамоту? — спросил пораженный Пэтракий.
— Ни о какой грамоте ничего не знаю. Вот в господарском приказе написано, что обменивается один раб на двух других...
— Это неправда! — в отчаянии крикнул кузнен. — Не мог ворник сотворить такое! Ведь он обещал!..
— Почему невозможно? Бояре, парень, все могут! — проговорил старшина и толкнул дверь.
Пэтракий застыл, как вкопанный. Весть обрушилась на него, словно удар дубинкой по темени. Вместо вольной жизни опять цепи. И на сей раз еще более тяжкие.
— Вот привел вам нового оружейника, — словно сквозь сон услыхал Пэтракий голос старшины. Молодой кузнец ступил вперед, но вдруг все перед глазами поплыло, и он рухнул на землю.
— Без памяти, бедняга! — подбежал к нему человек с впалой грудью и измученными глазами. — Принесите воды, братцы!
Его облили холодной водой, и он пришел в себя. Оружейники подняли парня с земли и усадили на лавку.
— Может, ему с голоду худо стало? — сказал кузнец с родинкой под глазом.
— И с усталости... — предположил другой.
Но только старшина Негоицэ знал правду. Он видел, как побледнел парень, услыхав, какая ждет его в крепости участь. Он стал очевидцем того, как в одно мгновение рушится мечта, взлелеянная целой жизнью.
Никанор, оружейник со впалой грудью, отвел его в лачугу с окошками величиной с ладонь, затянутыми бычьими пузырями.
— Ложись вот там, — указал он на лавку, на которой постелен был рваный коврик. В комнатенке царил полумрак и пахло сыростью. Пэтракий рухнул на лежанку и застыл. Слова слабогрудого едва доходили до него. И только, когда в голове, наконец, посветлело, он со всей страшной ясностью понял свое заблуждение: продал его ворник, обменял на двух цыган! Вот какое добро сотворил! На всю жизнь разлучил с матерью и Докицей. К чему теперь ему эта проклятая жизнь? Лучше уж самому с ней покончить!