Добрым словом и пистолетом

— А если я буду настаивать? — уже из-за ширмы спросил Белег, застегивая жилет. Срочности пока действительно не было, но кто знает, как долго продлится это «пока».

— На службу потянуло? — откликнулся доктор Курмин, и его тень встрепенулась на белом кафельном полу. — Опять хотите на передовицы? Некрологи ваши невостребованные так и лежат, будьте уверены.

Ответа не последовало, и доктор оборвал скрип пера и продолжил:

— Вы же, господин Куталион, не мальчик. Я к вашему здравомыслию взываю. Хоть в нем и сомневаются теперь… Да, скорее всего, уже сейчас все прошло бы благополучно. Но должной уверенности у меня нет. А я, повторяю в сотый раз, очень заинтересован в вашем случае и намерен описать динамику восстановления, а не неудачу в заурядной операции ввиду ее преждевременности. И не спорьте: заживление ран и общее восстановление организма — вещи разные. К тому же, будьте уверены, в нынешнем состоянии после вмешательства потребуется минимум пара недель госпитализации, а потом еще столько же вы будете шататься на ветру. А можно подождать и отделаться малой кровью: чик-чирик, дней пять в стационаре, и бегите, куда вас там долг зовет. Хотя спешки-то в вашем случае как будто и быть не должно?

— Значит, начало осени? — уточнил Белег, выходя из-за ширмы. До начала осени было больше месяца.

Доктор Курмин поджал губы, угрожающе наставил перьевую ручку.

— Середина. Приходите на прием в конце Иваннет{?}[Ivanneth (синд.) — сентябрь.]. Понадобится — приходите раньше. Вот новые рецепты, этот — на случай «скверных дней». Не дурите — не стесняйтесь воспользоваться. И идите. Идите, господин Куталион, и возвращайтесь на размер побольше. На вас вон, пиджак висит…

По проезду загрохотала припозднившаяся подвода, вслед ей кто-то заругался, посигналил велосипедист. Напротив, вдоль ограды сквера, привычно расселись «кирпичники» со своими бутербродами — вперемешку эльфы и люди, в одинаковых следах ржавой пыли. Господин Гвириэль, тоже привычно, хоть часы сверяй, бежал к ним ругаться:

— Любезные! Здесь приличный дом, не столовая!..

Дверь квартиры прикрылась бесшумно, только тихо повернулся в замке ключ — привычку некоторых соседей вовсе не запирать днем двери Белег не разделял.

За минувший месяц они с Турином вполне обжились на новом месте. Комнат хватало, удобств — более чем, а с неудобствами можно было мириться. Сам дом, небольшой и трехэтажный, едва отличался от соседних: внизу коммерческие помещения с окнами-витринами, выше — квартиры. Из двора — запертого глухой стеной дома-близнеца, сумрачного и тесного, но зеленого, с цветником и кустовыми розами по центру — одна подворотня выводила на проезд, другая на Торфяную улицу; пустых квартир оказалось две и обе как раз под ними, а в остальных соседи подобрались самые разные, пестрые, но к новым жильцам отнеслись как положено — приветливо либо равнодушно.

Подходил и сам район. В стороне от центра с его лишними встречами, через мост от Заречья с его своеобразными обитателями; понадобится сходить — не далеко, не близко, минут тридцать и туда, и сюда. А здесь, во всем районе и конкретно «на Кирпичах», народу было много, но публика селилась мирная, занятая — служащие небольших контор, благополучные портовые и судовы́е, а в основном же мастера комбинатов, что в последние десятилетия заполонили всю западную часть города. Спрос на жилье был значительный, расценки ниже, чем в центре, а потому доходных домов настроили целые кварталы, в них охотно жили и местные, и приезжие при деньгах — очень кстати встречались люди.

— Слушай, ну внимания мы что здесь, что там, в тупике, что на Тележной привлекать не будем. А за лишние двадцать монет в месяц я и маленькую дырку в крыше, и придурь хозяина потерпеть готов!.. — шепотом аргументировал Турин, когда они уже изрядно походили по объявлениям и пора было бы решать.

— Готов, — эхом отозвался Белег, рассматривая в окно загустившийся сквер и прислушиваясь к тому, как над головой стучит, скрипит чердачными досками Идмо. Спорить с доводами не стал.

Потом, правда, последовала еще обстоятельная, тянущая на допрос беседа с господином Гвириэлем: ему очень хотелось получить с жильцов какие-нибудь рекомендации или выписки; на худой конец — услышать подробную биографию. Турин в этот момент в своей готовности к терпению ожидаемо поколебался, но в конечном итоге все уладилось в лучшем виде: и подходящая выписка у Белега в кармане нашлась, и обстоятельная история от самого Пробуждения господину Гвириэлю быстро наскучила. В конце концов, устная справка о нем самом у Белега тоже имелась.

Внизу, во дворе, было пусто. Мастер Сормас уже опустил жалюзи на окне своей парикмахерской и, судя по доносившемуся даже до лестницы призывному голосу жены, должен был вот-вот приступить к обеду. Из окна восьмой квартиры долетал разноголосый детский гомон, а на крыльце флигеля, прямо на ступеньках, уткнув носки сапог в бок спящему рыжему псу, сидел Идмо.

— Добрый день, — коротко поздоровался он, заметив Белега, и по привычке приподнял козырек затертой фуражки — в полинявшем околыше скорее угадывалась форменная зелень Границы.

— Добрый, — отозвался Белег, подходя ближе и облокачиваясь на перила.

Пес на его появление отреагировал сытым кряхтением, должным изображать лай; глаз открывать не стал.

— Хотя… добрый ли?.. — усомнился Идмо.

На коленях у него и рядом на ступеньках были разложены бумаги; левой рукой он помечал что-то карандашом, правой — с подвернутым, наполовину пустым рукавом — придерживал.

— Не сходится?

— Вроде того. Дебит с кредитом. Кредит с залогом, залог с перезалогом… — медленно проговорил, посмотрел на подытог и вдруг махом смел все, свернул кое-как и сунул за пазуху. Вместо бумаг вытянул папиросную пачку: — Ай, да что говорить!..

Папиросы в пачке гулко шелестели, покатались туда-сюда — Идмо встряхнул их, понюхал и сунул обратно, наклонился и потрепал пса по мерно вздымающемуся толстому боку.

— Новости? Какие у нас новости, а, Батон? Пожалуй, что и никаких… Ты ждешь чего?

— Остается.

Они замолчали, одинаково задумчиво глядя перед собой. Из флигеля звенело посудой, слышались голоса ниссэн Авриль и их с Идмо дочери, все более настойчиво тянуло едой. Белегу пришлось обойти крыльцо и встать подальше от окна.

— Это что такое?! — разнесся вдруг по двору пронзительный возглас.

Господин Гвириэль — невысокая щуплая фигурка в щегольском бархатном костюме — замер в проеме подворотни и негодующе всплеснул руками.

— Идмо! Опять это грязное, невоспитанное создание! Сколько раз я ставил вам на вид! — он быстрым шагом приблизился, остановился, обеими руками ткнул в спящего пса. — Я провожу работу, я приглашаю потенциальных клиентов отказаться от пагубной привычки кусочничать у нас под окнами и приобретать качественные домашние обеды! А тут!.. Да! Это сегодня никто не откликнулся, но если вдруг! если вдруг к нам пожалуют гости? Вот такая вывеска встретит их?! Господин Куталион, вот вы — здравомыслящий: подтвердите мои слова! Это ведь безобразие!

В ответ на тираду Батон потянулся всеми четырьмя лапами, широко и звучно зевнул и с клацаньем закрыл пасть. Господин Гвириэль отскочил в сторону.

— Вот! Именно об этом я и говорю! Невоспитанное грязное животное! А у нас тут женщины, у нас тут дети! Мальвис вообще боится собак!..

Идмо, не реагируя, глядел сквозь него, явно думая о чем-то своем.

На шум выглянула кухарка.

— Вот! Полюбуйтесь, Авриль! И это прямо на пороге столовой! Я молчу о том, что вместо того, чтобы сидеть просто так, можно прочистить слив в квартире господина Келентира! Я говорил с ним, проблема вернулась! Можно смазать ворота! Наконец, подмести лишний раз перед домом! Я не могу контролировать все сам, у меня встреча с краснодеревщиком, у меня встреча с обойщиком, завтра должны привезти образцы ковровых дорожек для парадных!.. И… Позвольте, а сколько сейчас времени? Полдень?.. Уже почти полдень! Ниссэн Авриль, куда вы смотрите! Давно пора приглашать наших жильцов на обед! Господин Куталион, а вы…

— У вас пятно на лацкане, — перебил Белег.

Господин Гвириэль осекся, скосил глаза и снова всплеснул руками.

— Прошу меня извинить!

Оставшиеся на крыльце проводили его взглядом, и ниссэн Авриль вздохнула, посмотрела на Белега и через паузу, через силу проговорила:

— Простите. Тяжко…

— Кому, — буркнул Идмо.

— Ну что ты, — она наклонилась, сняла с головы у мужа фуражку и нежно встрепала ему короткие, слежавшиеся волосы, — пойдем. Пойдем, а после обеда вместе посчитаем — готово все. И он потом прав: пора звать. Акдис! — она обернулась на дверь, крикнула: — Акдис, звони!

Из столовой донеслись тяжелые шаги, на крыльцо вышла нис Акдис — их младшая дочь (старшая, Эльнис, была замужем за командиром заставы и давно жила со своей семьей в Северном Приграничье; про среднюю говорили редко). Короткостриженая, сухопарая, молчаливая и не слишком приветливая, она исполняла обязанности горничной, судомойки, помогала матери на кухне, отцу по дому и ходила за покупками. Вышла, взглянула искоса, здороваться не стала; латунный колокольчик на длинной рукоятке пронзительно забился, зазывая жильцов на обед.

— Господин Куталион, — ниссэн Авриль проводила дочь укоризненным взглядом и снова посмотрела на Белега. — Может, вы действительно с нами? Сегодня суп с колбасками и судак по-бретильски…

Белег покачал головой, задержав взгляд на виднеющемся в проеме двери упорно молчащем телефонном аппарате, и вежливо отказался.

В квартиру он поднялся медленно, медленно же прошелся по комнате и остановился возле буфета. На полках рядами выстроились банки с тушенкой и консервированной фасолью, картонка с полудюжиной яиц, несколько пачек галет и начатая коробка супового концентрата («Готовые супы мастера Двурми. Польза и натуральный вкус в каждой ложке!»). Окинув взглядом это изобилие, он вытащил галету и вернулся за стол: вряд ли Турин задержится надолго.

Принципиально нового в газетных заголовках по-прежнему не наблюдалось. На Приграничье без перемен, условные союзники сидят смирно и зализывают раны, Ангбанд выжидает. Большая статья о смертных беженцах в Дориате сводилась все к тому же многословию «за» и «против», и ее Белег дочитывать не стал, перелистнул к сводкам происшествий. Но и там не нашлось ничего стоящего: пара уже привычных потасовок в Новом Заречье, драка в Клубке и ежевечерний биндюжный дебош в приснопамятном кабаке «Ивушка». Еще имелись три карманные кражи, две хулиганские выходки и одна незначительная автомобильная авария в центре города, да притягивала взгляд излишне подробная, излишне броская заметка о двух юных нис, напуганных неизвестным смертным, что справлял малую нужду на парадной набережной Эсгалдуина. (Сразу после Нирнаэт и размещения в Дориате первых беженцев по всем редакциям пустили настоятельную рекомендацию с самого верха: снижать градус при освещении инцидентов со смертными на территории королевства. Но с каждым годом и с каждым резонансным происшествием градус этот неизменно повышался).