Добрым словом и пистолетом

Заключение доктора Игливина насчет перелома было очевидным: лобный бугор с правой стороны превратился в аккуратную ямку. Вмятина лишь окрасилась кровоподтеком; тот спускался ниже, бледнел под бровью и густо наливался в глазной впадине. Сам глаз тоже налился багровым, но на лице не было ни царапины. Белег медленно ощупал место удара, свод черепа, просунул под шею ладонь и пересчитал позвонки.

Второй осмотр шел быстрее. Никто больше с комментариями не лез, Турин сидел рядом с угрюмым неподвижным лицом и только помогал придерживать и ворочать. Ничего нового, судя по реакции наблюдающих, не обнаружилось.

— Что вы здесь двигали? — спросил Белег, когда закончил, вернул доктору перчатки и остановился над разгромом возле стола.

Тот — богатый, основательный — всегда стоял вдоль книжной стенки и был вечно занят вещами и документами. Под дружескую попойку его освобождали с неизменной сноровкой, но сейчас вопрос был решен радикально: и тяжелое резное кресло, и сам стол были заметно сдвинуты с привычного места, а зеленое сукно оказалось полностью свободно. Бумаги, папки, толстый блокнот, письменный прибор, телефонный аппарат, лампа зеленого стекла, нарядные фоторамки, яблоко, готовальня с высыпавшимся содержимым, подстаканник без стакана, подстаканник со стаканом, кожаный несессер, настольная зажигалка, пепельница, плоская облезлая жестяная баночка, три фарфоровые лягушки мал мала меньше, городской справочник, сосновая шишка, карманный фонарик, горсть осколков, курительная трубка, вытертая частыми прикосновениями фигурка бобра из мореного дуба, раскрытая конфетница, россыпь конфет — все-все-все лежало на полу, частично залитое чернилами и сладким чаем.

Белег пощупал край стола, на пробу приподнял его и, снова не услышав ответа, повторил:

— Тело двигали? Как он лежал? Вещи? Маблунг, очнись!

— Нет. Никто. То есть… — комендант города зажмурился, с силой прижал к лицу добела стиснутые кулаки и замотал головой, — парни трясли его, когда нашли, и мы потом тоже… Натоптали везде — ну ты ж видишь. Могли сдвинуть. Но… но не сильно. Да практически так и лежал. И тут вокруг тоже.

— И в такой позе? — уточнил Белег. Труп аккуратно лежал вдоль кабинета — перед столом, головой к окну.

— Точно так, — подтвердил Маблунг.

— Где Фарвил, Алорон и остальные?

Что последовало за обнаружением тела, тоже было худо-бедно известно: адъютант с секретарем подняли шум, тот понесся по дворцу лесным пожаром и через считаные минуты добрался до кабинета коменданта города.

— Сотрудники аппарата Его Величества дают показания в установленном порядке, — снова подал голос Орофер. — Куталион, вы здесь осмотрели все, что хотели?

— Из того, что на виду, — да, — ответил Белег и перевел взгляд с принца на книжный шкаф. Орофер взглянул туда же, помедлил и произнес:

— Хорошо. Тогда выводы. Доктор Игливин!

— Да-да, — доктор торопливо поднялся, перестал крутить и вернул в карман часы на цепочке, откашлялся. Вдохнул и успокоился. — Что же здесь у нас… На лице… налицо сильный прямой удар тупым предметом. Всего один. По конфигурации повреждений можно судить, что он повлек за собой вдавленный многооскольчатый перелом лобной кости с линейными трещинами в теменную. Перелом шеи — предположительно вследствие этого же удара. И то, и то — это смерть мгновенная или практически мгновенная. Без страданий… Из других видимых повреждений я обнаружил только небольшое осаднение на шее сзади и повреждения волосистой части головы, а именно рассечение на затылочной части с последовавшим обильным кровотечением. Все они либо прижизненные, либо получены сразу после смерти. Различимых на данной стадии осмотра однозначных следов борьбы я не наблюдаю. На груди, шее и плечах заметны предположительно посмертные следы, соответствующие реанимационным мероприятиям. Время смерти — около двух часов назад…

— Что за тупой предмет? — выхватил из услышанного Орофер и обернулся на разбросанные на полу вещи.

— Предмет… да-да, как видите, на месте удара и вокруг него не наблюдается разрывов мягких тканей, нет ссадин. Насколько можно судить при поверхностном осмотре, характер повреждений костей черепа свидетельствует о… — доктор Игливин осекся, уловив в лице принца очередной всплеск недовольства, снова кашлянул и опустился на корточки: — Давайте посмотрим. Видите: форма округлая, трещины прощупываются радиально месту удара. Кровоподтек относительно равномерный. Значит, по всем признакам это почти прямой удар чем-то с относительно широкой поверхностью, твердым, но без острых выступов.

— Кулаком, — подытожила вдруг полковник Вальвэн. Оказалось, она уже закончила со своими бланками и теперь только наблюдала, сложив руки поверх планшета.

— Кулаком? — вскинулся Орофер. — Госпожа полковник, вам доводилось проламывать череп кулаком? Или кому-то здесь?

Белег промолчал.

— Это вообще возможно? Технически? Физически?

Доктор Игливин медленно пожал плечами.

— Непосредственно в своей практике я с подобным не сталкивался, но в принципе это допустимо. Назовем так: достаточно обладать силой и поставленным…

— Если судить по тому, как отделали «как бы мастера» в чужом пиджаке… — попытался вставить Турин, и его пришлось перебить:

— Направление удара? «Прямой», «почти прямой»?

Доктор Игливин задумался. Покивал, затем покрутил головой.

— Да-да, Белег, я понимаю… Но тут иного не дано — необходимы точные измерения и только затем расчеты и выводы. И перед этим полное вскрытие, конечно…

И Маблунг, и Орофер, и даже Галадон вздрогнули при слове «вскрытие», но заговорил лишь младший из принцев:

— Поясните.

— Нужно сделать поперечный разрез скальпа, спустить его и оценить расположение трещин на черепе в месте удара. Рассечь гортань, трахею и обнажить позвоночник. Все это позволит установить направление и силу удара.

Орофер замер на полуслове, сглотнул и не сразу нашелся:

— Я имел в виду не такое пояснение, госпожа полковник…

— А какое?

Не став углубляться, замолчали.

Из-за прикрытой двери голоса ждущих в приемной доносились едва различимым гулом, в нем коротко и будто очень издалека прозвенел телефон.

— Вам есть что добавить, Куталион? — наконец спросил Орофер.

Белег посмотрел на тело Тингола, привычно запустил руку под полу пиджака, но — непривычно — вместо кобуры наткнулся на пустоту. Помассировал бок и выпрямился.

— К выводам доктора — ничего. Пока, — продолжил, не дав себя перебить, — надо пускать полицию. Первым делом — устанавливать личность гнома. Ювелиром он быть не может. Титулярным мастером Золотой гильдии — тем более.

— Хорошо, — скорее боднул, чем кивнул Орофер. — Доктор, заканчивайте и давайте распоряжения о переносе тела. Корлас, Корлас, зайдите!..

— Сделать вам укол? — предложил доктор Игливин, обращаясь к Маблунгу.

Тот уже успел выйти в приемную, надавать там распоряжений, послушать отчеты, вернуться, походить по кабинету из угла в угол, выйти и почти сразу вернуться снова — и опять принялся шагать, нерешительно посматривая на Белега. Белег делал вид, что не замечает: сидел на крышке погребца и наблюдал, как стрелка хронометра отсчитывает секунды.

В кабинете и приемной пошла работа. По ковру, мелом отмечая следы, на четвереньках ползал сосредоточенный до равнодушия розыскной офицер в штатском; военврач задумчиво сидел на корточках возле тела и, поворачивая так и сяк, рассматривал крупную холеную унизанную перстнями руку Тингола — рука была до странного безвольная, поникшая, она казалась теперь чужой, Тинголу не принадлежащей; младший офицер, помощник военврача и Турин копались возле стола в разбросанных вещах. «Воск», — одними губами сообщил молодой человек, показав Белегу подобранную с пола, выбивающуюся своим неуместным видом баночку. Белег кивнул и тоже беззвучно добавил: «Фонарик».

У двери на попа уже поставили носилки, а полковник Вальвэн вышла и теперь ровным голосом четко и спокойно надиктовывала то ли заместителю, то ли какому-то помощнику список для переправки из госпиталя — для анатомов во дворце отвели отдельное помещение. Помощник, молодой подвижный врач-нандо, быстро писал, успевая бросать в открытую дверь испуганно-заинтересованные взгляды.

Маблунг наконец остановился — словно споткнулся вдруг на месте и теперь зачарованно следил за ползущей по ковру дорожкой мела. На предложение доктора Игливина только заторможенно покачал головой.

— Напрасно, — ответил тот и, заметив гримасу Турина, пояснил: — Секретарю, который за стеной сидел, пришлось колоть успокоительное. Припадок.

— У меня-то не припадок… — пробормотал Маблунг.

Доктор спорить не стал, забрал свой саквояж и вышел, спросил о чем-то Вальвэн — та коротко отмахнулась. По итогам многолетней службы в главном госпитале Северного Приграничья она возглавила свое ведомство после Бреголлах. В Менегроте до сих пор не пришли к согласию: объяснять ее своеобразие только спецификой профессии или отцовской голодримской кровью тоже.

Из приемной доносились голоса на повышенных тонах — кто-то еще рвался внутрь. Полковник Сурлон Марондир, глава Управления городских дел, резко отказывал, но потом все же заглянул и окликнул начальника.

— Впускай только своих, — вместо Маблунга ответил Белег.

Марондир медлил, пришлось добавить:

— Оцепи парк — прямо от границы с лесом

Парк вплотную примыкал к дворцу, разбегался аллеями и дорожками, постепенно густел, дичал и за Старой Конной дорогой уже официально превращался в лес. Эта близость по замыслу компенсировала близость города и его суеты, а на деле же в парке только и делали, что шныряли сотрудники ведомств, служб, управлений, члены Собрания и военные, чье длинное дворцовое крыло тянулось как раз напротив, прикрывая весь комплекс от шумного Лучного поля и от Верхнего города. Не один лишь Белег предпочитал заходить к Тинголу в обход приемной, а того такой порядок, к отчаянию «конвоя», только веселил.

— Сурьо, выполняй, — помешкав, подтвердил Маблунг, когда вскинул голову, почувствовав, что на него смотрят.

— Что выполняй? — спросил Белег, дождавшись ухода Марондира.

— А?

Вернулся доктор Игливин; два стакана звенели о подстаканники у него в руках. Белег подвинулся, давая дорогу, но доктор настойчиво сунул стакан и ему и только затем подошел к Маблунгу.

— Пейте. Анатомия не является моей основной специальностью, но в терапии и душевных расстройствах я кое-что понимаю. Пейте. Не смотрите, Его Величество вас уже не осудит.

Не став спорить, Белег глотнул (содержимое стакана оказалось обжигающе горячим, до невозможности сладким и сдобренным бренди до того, что впору было поставить под сомнение — чай ли это еще) и все же посмотрел: Тингол с тем же раздосадованным видом глядел в потолок, но едва ли осуждал кого-то, кроме розыскного офицера, что ползал вокруг с мелом и беспардонно топтал коленом его рассыпавшиеся по ковру волосы и шелковую, в тон шейному платку, лазурную подкладку пиджака.