Дело привидений "Титаника"

Все бледное лицо Тютинока блестело потом, хотя в кабинете было вовсе не жарко. Он подвигал губами, словно проверяя их, не онемели ли.

— Вы давно служите в имении? — спросил я.

— Десятый год с гаком, пропади оно... — хрипло выдавил из себя Тютинок.

— Значит, застали прежнего хозяина?

— Как же! — чуть оживился управляющий. — Всеволода-то Михалыча, благодетеля! Вот уж при ком, как в райских кущах живали.

— Стало быть, знали его секретаря?

И я сразу сунул под нос Тютиноку фотографическую карточку. Тот порывисто отстранился, потом наморщил лоб и даже заставил себя не моргать.

— И его знали, как же-с... — уже без воодушевления признал управляющий.

— А куда он делся?

— Как куда?! — словно бы опешил он и опять заморгал. — Известное дело. Вместе с барином, Всеволодом Михалычем, ушел на морское дно.

Я продолжал держать карточку, только отодвинул ее чуть в сторону, открывая Тютиноку вид на мертвеца.

— А вот убитый разве не похож на Румянцева? Если присмотреться... если волосы покрасить, усы сбрить... Ну, что скажете?

Управляющий заставил себя вытянуться вперед, насколько было можно. Теперь пот катился с него градом, и он невольно провел ладонью у виска, прилизав пучок волос.

— Верно-с, сходство оно есть, ваше высокородие, — покряхтев, признал он.

— Значит, выстрела не слышали?

— Так точно-с! — весь встрепенулся на стуле Тютинок, широко раскрыл глаза и вперился ими в меня. — Совершенно не слыхал-с! Вот вам святой крест!

Он размашисто перекрестился.

— Вот шельма! — не выдержал становой. — Да как же так брехать-то его не перекосит! Тут не только что выстрел, на паркет плюнешь — как из пушки на весь дом. Тряхнуть бы его, как полагается!

Тютинок затравленно оглянулся на станового.

Я подступил к Варахтину и, делая вид, что проявляю интерес к обследованию, шепнул ему на ухо:

— Увели бы вы куда-нибудь отсюда станового. Всего на пару минут. Мне нужно слегка «отогреть» этого субъекта. Надо разобраться, кем он больше всего напуган.

— Устроим в лучшей форме, — пообещал Варахтин, и вправду, не успел я собраться с новыми вопросами к управляющему, как остался с ним наедине... если не считать одного уже действительно немого и глухого свидетеля.

— Итак, Илья Трофимович, — как можно более милостиво обратился я к управляющему, — все-таки как могло так случиться, что, как чужой человек в дом зашел, вы не видели, и как выстрел раздался, вы не слышали?.. Далеко были?

Управляющий, хотя и был до сих пор без кровинки в лице, не побоялся смотреть мне в глаза.

— А вот уж поверьте, господин начальник, сам думаю я над этой загадкой и ничего надумать не могу, — почти шепотом проговорил он. — Знаю, что загадка эта в самую Сибирь и подальше может меня загнать. Всегда я тут у господ на хорошем счету был и спросите всех, кто знает, кто такой Тютинок...

— А покойного барина вы тоже видели? — не дав ему договорить, спросил я.

Тютинок разинул рот, но его пышные, щеткой торчавшие вниз усы весь его рот так и прикрыли.

— Привидение-то видели, признайтесь, Илья Трофимович, — поднапер я.

Тут Тютинок сжал челюсти и весь так натужился, что бледность его перешла в апоплексическую лиловость, вспухли жилы у него на лбу, глаза выкатились, и желваки как будто свело мускульной судорогой.

— Ясное дело, видели, а сказать трудно, чего ж тут не понять, — как бы не удивляясь всем этим мукам, почти весело заметил я. — Только не подумайте, Илья Трофимович, что я вас сочту бессовестным лжецом... Всякое на свете бывает.

— Ви-идел! — прямо-таки стоном выпустил из груди Тютинок. — Видел, вашескородие!..

Он снова перекрестился, и рука его заметно тряслась.

— Чему-то трудно поверить, а вот этому я теперь несомненно верю, — самым искренним тоном произнес я. — Говорите, не стесняйтесь. Когда это случилось?

— А намедни и было... — сделав глубокий, трудный вздох отвечал управляющий.

— Как и полагается, ночью?

— Не совсем еще... но под вечер.

— То есть прямо на дневном свету? — изумился я.

— Да ведь он, как живой был, я думаю, — с рассеянной улыбкой разбуженного в каком-то чужом месте человека говорил Тютинок. — Да я и полагал, что живой... Я и напугаться не успел... Как Анна Всеволодовна отъехали-с, так я в хлопотах был, порядок наводил... опять же опись. Анна Всеволодовна-то надумали-с торговать имение... так вот. Большие дела.

Он оторвал руки от колен, как-то недоуменно посмотрел на свои ладони, а потом снова обратился на меня. Глаза его были виноватыми.

— Я и опомниться-то не успел, как он прямо передо мной оказался. Голову только повернул, а он уже вот тут и стоит... Тут, во флигеле-то, я и был, в тутошней гостиной... Если вам угодно-с, могу проводить.

Я кивнул, показывая, что весь во внимании и жду скорее услышать, что было дальше.

— Уж не знаю, как он и вошел... Хотя оно, конечно, не трудно было в дом зайти кому-нибудь.

— Сильно был похож? — не стерпел я.

— Ох, сильно! — поднял руки Тютинок. — Ну, вот вылитый барин! И бокоуши — от какие-с! — он показал, какие видные были у гостя с того света бакенбарды, — и нос... и костяк весь... и глаза такие... серые, грозные... точь-в-точь, как у покойного Всеволода Михалыча. Только скажу я вам, господин начальник, — управляющий чуть приблизился ко мне и посмотрел на меня так, будто бы уже почти справился со всеми своими страхами и теперь не прочь показать кое-какое геройство, — был он вроде как помоложе и потемнее лицом.

— Как так помоложе? — сделал я изумленный вид.

— Да вот так и есть. Словно как молодым он сюда пришел, годов тридцати не более. И котелок, и пальтецо хорошее, английской шерсти — все было на нем с иголочки-с, новенькое.

— На призраке?

Управляющий встряхнул головой.

— Вот вы, господин начальник, говорите: «на призраке»... Мне бы тоже так думать. Да не показался он мне призраком, бесплотной какой-то тварью. Кабы явился вроде настоящего духа, то есть привидения, как их описывают... так меня, верным делом, самого бы давно в мертвецкую унесли бы... Живой человек весь был и даже улыбался...

— И вы с ним говорили?

— А как же-с! Вот и голос у него другой был, совсем не как у барина, потому у меня сразу и отлегло... то есть не так это удивительно и страшно сделалось... Слова он говорил, вашескородие, с таким выговором, будто чухна или колыванец какой-то.

— И что же он сказал?

— Что сказал-то? — изумился управляющий. — Поздоровался... а потом спросил, дома ли Анна Всеволодовна.

— И что вы ответили?

— Ответил как есть: уехали-с.

— А что он еще спросил?

— Что еще?.. — Тютинок потупился и как-то трудно засопел.

— А спросил он вас, Илья Трофимович, не приходил ли сюда господин... — тут я раскрыл бумажник убитого, поданный мне Варахтиным перед уходом из комнаты, нашел в нем паспорт и развернул его, — господин Гурский Станислав Даниилович?.. Верно?

Тютинок посмотрел на меня так, будто на мгновение его глазам наконец явился настоящий призрак.

— Однако вполне возможно, что гость не знал его нынешнего имени и назвал его как-нибудь по-другому, — добивал я. — Например, Павлом... Сергеевичем Румянцевым.

Тютинок снова становился таким, каким появился четверть часа назад на пороге кабинета.

— Это и резонно, — невозмутимо продолжал я. — Один призрак пришел встретиться с другим призраком, не зная, что тот, вернувшись из глубин на землю, предусмотрительно сменил имя и внешность.

Казалось, что Тютинок вот-вот, как куль, повалится со стула на пол.

— Возьмите же себя в руки, Илья Трофимович, — ласково проговорил я, уже приняв решение везти управляющего на Малый Гнездниковский и не выпускать его до полной развязки событий. — Поверьте, вам не угрожают ни живые, ни мертвые. Вы всего лишь на всего свидетель этой необычайной войны призраков. Всего-навсего свидетель и только... Так что же вы ответили гостю?

— Не могу знать-с.

— Понятно, что так и ответили... И тогда он попросил проводить его в кабинет... кабинет своего отца?

Тютинок вздрогнул.

— Вы как в воду глядите, вашескородие, — просипел он, беспомощно на меня глядя.

— Конечно же, он представился сыном Белостаева, и вы поверили.

— Нелегко было тут не поверить, господин начальник, — уже твердым голосом, с расстановкой ответил Тютинок. — Печать-то вот она.

Он приложил к лицу растопыренную пятерню.

— Вам было известно о первом браке Белостаева?

— Слышал так... на уголке... с чужих слов, значит. Я-то у покойного Всеволода Михалыча с пятого года служил... а что было до того, — он развел руками, — не мое дело.

— А сколько ж лет было тут вашим делом покрывать вместе со всеми Румянцева?

— Так ведь не моя воля... — жалобно протянул Тютинок.

— А у барынек ваших какой был резон?

— Какой же не резон? Утопленник ведь.

В эту минуту заглянул Варахтин. Я был настолько горд собой, что у него при взгляде на меня приподнялись брови.

— Все готово, — сказал он от дверей, словно опасаясь войти.

— Хорошо, — сказал я и снова обратился к управляющему, — Вы мне можете показать здесь какие-нибудь вещи, которые Румянцев брал в руки... разумеется, еще при жизни, то есть пять лет назад?

Тютинок приподнялся было со стула, но, будто спохватившись, снова сел и сжался.

— Кто ж его знает, господин начальник... Только, по моему разумению, он у Всеволода Михалыча был, как говорят, правой рукой. Брал многое... Думаю так, на что ни посмотрите...

Оставив Тютинока, я под его напряженным взглядом покопался в разных ящичках и стал неторопливо извлекать на свет разные мелочи, — старые перья, карандаши, ножики и прочее — каждую мелочь при этом оборачивая салфеткой. Варахтин также молча, с любопытством, наблюдал за мной от двери.

— Вот, господин начальник, такую улику не пропустите! — оживленно сказал управляющий, увидев в моих руках дорогую папку для бумаг, обтянутую телячьей кожей. — Эту папочку покойник с собой всегда носил.

— Покойник? — уточнил я. — Румянцев-то?

Тютинок смутился:

— Так ведь любил-то ее настоящий покойник, сам Всеволод Михалыч... так. А носил-то ее при нем господин Румянцев.

И вот, прихватив с собой несколько существенных для дела предметов, а заодно и управляющего, мы поспешили в Москву.

Уже в авто я продолжал задавать вопросы усаженному между нами, совсем поникшему, но при том и обреченно спокойному Тютиноку.

— Что же было потом, Илья Трофимович? Проводили вы гостя в кабинет? Расспрашивали его о чем-нибудь?

— Расспрашивать ни о чем не расспрашивал, — тихо бормотал в ответ Тютинок. — Не наше это дело. Провожать не провожал, а дорогу указал. Все близко было-с...

— Так вы знали, что Румянцев должен прийти?.. или уже пришел?

— Знать не знал, не наше дело. В тот день видел его только с утра, мельком, а потом хлопотал… не до того было, чтобы по сторонам глядеть.

— Значит, указали гостю, как пройти в кабинет, а что сами остались делать?

— А ушел на другой конец. В людскую, после на конюшню... Дела свои были... — Тютинок помолчал и добавил с долей откровенности: — И от греха подальше. Не наше это дело, господское.

— Значит, так далеко «от греха» ушли, что и выстрела не слыхали?