Рыцарь и Смерть

Эпизод 5. Проигравший

— Ты звал меня, счастливчик? — она возникла прямо за его плечом, и Христиан, как всегда, не смог увидеть момента ее появления.

Он больше не испытывал страха при виде нее: видимо, успел привыкнуть и к ее жуткой внешности, и к дурным манерам, и даже к тому, что ее вовсе не должно быть в этом мире. А может, вовсе отвык бояться: весь его страх теперь был в том маленьком человеке, который прямо сейчас хрипел на руках у Ванды, с трудом проталкивая воздух сквозь сжавшееся горло.

— Звал, — кивнул Христиан. — Оставь, наконец, их в покое!

— Ты научился требовать, вот как? — бледная дама опасно улыбнулась. — Это что-то новенькое, мой рыцарь. Знаешь, играть в такие игры с королевой теней может быть чревато весьма странными последствиями… Так что же, ты, наконец, решил отдать мне кого-то из тех, уведенных из-под моего носа четверть века тому? Знаешь ли, с тех пор, как умер Блажей, их осталось всего четверо, — так что ты можешь даже выбирать, кем пожертвуешь для жизни своего сына. Как я уже говорила, в большинстве случаев за такое время набегает очень, очень хороший процент, — так что я даже не жалею, что заняла тебе тогда. Посуди сам: у Франца, как ты знаешь, четверо детей, у Иржи — трое, у Каспара — заметь, совершенно незнакомого тебе Каспара, которому просто повезло вырваться из мышеловки вместе с тобой, — целых десять, и только этот дикошарый Яхим так и живет сам по себе. Итак, кто из них?

— Никто, — он покачал головой. — Я не для того спасал их, чтобы вернуть тебе с довесом, как взятых на откорм бычков. Ты говорила, что можешь еще раз взять оплату моими годами?

— Что ж могу, но действительно последний раз, — она обошла вокруг стола и остановилась напротив, уперев в широкую столешницу белые длиннопалые ладони. — Не потому, что не хочу, — а потому что это твои последние двадцать лет, ты не оставляешь себе никакого запаса. Как по мне, ты поступаешь глупо, красавчик… Послушай, ты мне до того нравишься, что я сделаю тебе уникальное предложение: ты можешь отдать мне не любого из спасенных тобой, а просто любого из твоих знакомых. Вон, хоть этого Маркуса, который ооочень странно относится к твоей жене. Его жизнь за жизнь твоего сына, — и ты отведешь от своей семьи сразу два горя…

— Нет! — перебил Христиан. — Мой сын не нуждается в том, чтобы ему приносили в жертву живых людей, а тебе не должно быть никакого дела до МОЕЙ жены и МОЕГО семейного врача.

Она вопросительно изогнула бровь, потом усмехнулась.

— Ты нравишься мне все больше и больше, Христиан, — я уже начинаю задумываться о том, чтобы забрать тебя себе. Что ж, ты принял решение. Теперь срок твоей жизни — плюс-минус семьдесят. И не забывай: за тобой все еще четверо.

Она пропала внезапно, — будто мир моргнул глазом и смигнул соринку. Была ли у нее с собой коса, — этого он так и не разглядел.

В этот же день приехал Маркус со своими изготовленными по науке снадобьями, и к вечеру ребенку стало легче. Христиан слушал ровное дыхание спящего сына и мысленно благодарил Бога, науку, милосердную Смерть… И Маркуса. Его вовсе не задевал восторженный взгляд Ванды, устремленный на молодого врача. В конце концов, имеет право, — он спас ее дитя.