Рыцарь и Смерть

Христиан упал перед ней на колени.

Их первенец родился в родовом замке Ризмберк через год после свадьбы, и Ванда сама вскормила его.

Она была все такой же суровой и сдержанной, но вроде бы понемногу оттаивала, — или это маленький сын чуть смягчил ее характер. То, что его молодая супруга — железо и сталь, Христиан понял практически сразу, и это восхищало его (как, впрочем, и все в ней).

Он заваливал ее подарками: нарядные платья, драгоценности, парфюмерия и красивые безделушки, — она относилась ко всему довольно прохладно, хотя, лишенная этих радостей в детстве, могла бы и обрадоваться. Он пытался накормить ее повкуснее, наняв искуснейшую повариху, — «Сейчас пост!» — отвечала тоненькая, как стебелек, выросшая в суровом семействе Ванда. Он старался организовать развлечения, приглашая в замок гостей со всей округи и устраивая вечера с танцами и музыкой, — спустя полчаса она ссылалась на головную боль и уходила в свою комнату молиться перед простым деревянным распятием или играть на своей черной гитаре. Он приглашал ее съездить в Вену, или на модный курорт, или попутешествовать куда-нибудь во Францию или Италию, — она предпочитала навестить в глуши своих родителей, которые смогли на этот раз сохранить титулы и имущество.

Словом, они были очень разными, — но и поговорку «Стерпится — слюбится» придумали не просто так, верно? Христиан пытался прислушиваться к супруге и не повторять своих ошибок. Он был влюблен до одури, до искр из глаз и крыльев за спиной, она — благодарна и великодушна: в целом, это могло бы стать неплохой основой для семейного благополучия.

Одно из предложенных им развлечений ей даже понравилось: когда приглашенный в замок художник рисовал ее портрет, Ванда, наряженная в роскошное парчовое платье, алый плащ и рубиновое ожерелье, с неподдельным интересом следила, как ее черты мало-помалу переносятся на холст.

«Как у тебя получается так долго и неподвижно позировать для портрета?» — спрашивал Христиан. «Я все это время молюсь про себя», — отвечала его супруга.

Через полтора года после старшего родился второй сын. Потом еще один.

В тот счастливый год Христиан впервые отметил легкое потепление в отношении супруги к нему. «Я вижу, моя гордая соколица воркует, словно голубка», — нежно произнес он как-то раз, наблюдая, как Ванда пытается угомонить не в меру разгулявшегося к вечеру полугодовалого младшенького. Ответом на его слова была улыбка — широкая и радостная, светлая, как солнце, — такая, какой он еще ни разу не видел от своей жены.

Он начал думать, что его суровая принцесса наконец-то начинает оттаивать — и боялся в это верить. Тем не менее, она улыбалась все чаще и вскоре понесла четвертого сына.

Дама с отточенной косой больше не являлась Христиану. Он был счастлив и боялся сглазить свое счастье, но тут произошла его первая размолвка с Вандой.