Приворотная пилюля для шефа

— Вы в порядке? — Выкрикнула самый нелепый вопрос прямо в ухо главному судье.

В странном ступоре подумала о том, что прошло несколько долгих секунд прежде чем он отреагировал — словно бы отмер и шевельнулся, развернувшись ко мне. А дальше с определенной заминкой его маневр повторил и Ринко.

— Что вы делаете? Как вы вошли?

Губы шефа превратились в узкую ниточку, взгляд словно пригвоздил меня к стене, при этом он характерно похлопывал себя по уху — запоздало я осознала, что, кажется, оглушила бедолагу.

— Ээ… пришла уточнить расписание… — я замялась, вдруг растеряв все заготовленные слова.

Взгляд заметался вокруг, избегая двух испепеляющих взоров, выхватывая ранее проигнорированные моим сознанием детали. От прежнего кабинета Дива здесь остались разве что стены. Хотя нет, по сути, осталось все, но… сейчас все от стен до последнего стула ощущалось как-то иначе… размыто… неестественно. Возможно причина в окружающих сумерках или неуместном дуновении прохладного ветра, но атмосфера помещения пугала…

— Свет. — Отрывисто бросил команду системе управления помещениями Ринко.

Моментально стало светло — мне пришлось зажмуриться, ощутив резь в глазах. Когда же, проморгавшись, подняла взгляд — ничего от прежнего ощущения не осталось и в помине. Кабинет кабинетом, в котором я бывала много раз и прекрасно представляла и совещательную часть, где на небольшом возвышении размещался большой овальный стол и удобные стулья, рабочую зону судьи — там, где мы все и стояли, даже «пятачок» отделенный релаксоиллюзиями и предназначенный для уединенного отдыха судьи. Все так знакомо!

Мотнув головой, я отбросила непонятную тревогу, мысленно решив, что все это полутьма и мое разгулявшееся воображение. Со страху и не такое вообразишь! А коллеги просто со всем вниманием изучали мой отчет.

— Нам пора. — Михал говорил, обращаясь к Ринко.

Ну вот и ожидаемая фраза, она окончательно вернула меня в реальность, принеся облегчение. С готовностью кивнув, поспешила к дверям. Всякое желание честно сознаться в содеянном меня покинуло — глубинная, необъяснимая трусость словно инстинкт дикого зверя заслонила собой все, парализовала язык, толкая меня вперед — подальше от этого места и этих мужчин. Пока проделала эти шесть-семь шагов до двери была уверена, что модификаты, оставшись позади, еще только собираются последовать за мной. Я об этом не думала конкретно, но, когда в момент моего фактически последнего шага, вдруг ощутила их присутствие рядом — а коллеги положили мне руки на плечи — подскочила на месте.

Как они оказались одновременно со мной тут, синхронно сделав этот последний шаг, когда я ухватилась за ручку двери? Осмыслить что же меня сейчас испугало никак не получалось, мне просто отчаянно хотелось отстраниться от них обоих. Но куда там… в дверной проем мы буквально протиснулись вместе — я и модификаты по обе стороны.

Мысленно охнув от неловкости и странности ситуации, я вскинула взгляд и онемела: прямо напротив замер Шарт Рено, что определенно миг назад ворвался в дверь приемной. Бесшумно. Но в том странном состоянии, в котором я пребывала, мне показалось, что время словно замедлилось, и я ощущаю незримую вибрацию дверной панели позади эмпата, и как будто «вижу» под рубашкой его тяжело вздымающуюся от быстрого бега грудь.

Мгновение длиной всего в пару секунд, когда мой и неизменно отстраненный взгляд мужчины пересеклись, но именно его хватило, чтобы «круг сомкнулся». Один модификат напротив и двое по бокам — меня словно зажали в кольцо, настолько же незримое, насколько и непреодолимое. Испарина выступила на лбу, какое-то инстинктивное животное начало во мне обдало тело жаркой волной страха.

Но паника схлынула так же молниеносно как вспыхнула — всего пара секунд пока Эрин оторвала свой взгляд от экрана и перевела его на нас — на компанию, что образовалась в центре приемной: я, чуть позади главный судья, немного правее — следователь по внутренним делам ведомства и ближе к выходу коллега-эмпат. Что характерно, выглядели мы все спокойно, естественно и дружелюбно. Осознавая этот факт, поймала себя на мысли, что тоже почему-то слегка улыбаюсь Эрин. Она улыбнулась в ответ и уточнила у главного судьи:

— Уезжаете на встречи с заявителями?

— Да, будем к четырем вечера. В семнадцать же запланирована беседа с сегодняшней парой?

Диалог звучал так нормально и естественно, а все вокруг выглядели и вели себя абсолютно в ключе ситуации, что я мысленно встрепенулась. Кажется, я одна выпадаю из зоны «нормальности», обуреваемая странными ощущениями и дикими эмоциями. Может быть, действительно заболеваю? Уж не температура ли поднялась? Это бы и внезапный жар объяснило.

— Именно, — хмыкнула Эрин и совершенно по-свойски заверила. — Я пока буду тут держать оборону.

— Полагаемся на вас, — я отступила в сторону, чтобы иметь возможность видеть всех присутствующих, поэтому отметила, что ответ главного судьи сопровождался едва приметной улыбкой.

Идеальный шеф! Эрин расцвела от удовольствия и снова сконцентрировала внимание на Ринко:

— Сведения, что вы запрашивали — готовы.

— Отлично, — кивнул модификат. Вот кто и не думал казаться человечнее, не изменяя своей профессиональной деформации — сканирующему взгляду. — Отправьте мне всю информацию.

Шарт Рено сдвинулся с места, приблизившись к рабочему месту секретаря.

— Эрин, могу я позаимствовать слепок проекции сегодняшних заявителей? Постараюсь разобраться в их эмоциях — надо подготовиться ко встрече.

Так-то, все здесь по делам, одной мне мерещатся всякие страшилки. Мысленно я дала себе подзатыльник: надо собраться.

— Марина? — Михал уже протопал до двери из приемной, когда вспомнил обо мне и повернулся, приглашающе махнув рукой. — Поспешим.

Делать нечего — я потянулась за ним: было бы странно сейчас с криками «вы кто вообще?» броситься наутек. Главный судья посторонился, придержав мне дверь. Уже перенося ногу через порог я оглянулась: Ринко и Шарт смотрели нам вслед. Просто смотрели, но у меня создалось устойчивое ощущение, что им не нравится то, что они видят!

Целеустремленность — вот второе имя нового главного судьи Сермира, я однозначно убедилась в этом, спеша за ним по коридорам брачного ведомства. Даже спина этого мужчины своим видом олицетворяла неумолимую решимость. В пору позавидовать!

Я никак не могла собраться с духом, чтобы сознаться в профессиональном проступке, а совсем рядом — живой пример несгибаемой твердости и неизменной уверенности в желании идти до конца. Должно быть, это черта характера. Как иначе? Немыслимо же проявлять такое рвение там, где это касается никак не лично самого себя.

Второй день мне все продолжало казаться сном! Если бы кто-то на прошлой неделе сообщил, что я за компанию с главным судьей отправлюсь преследовать и «морально давить» несознательностью на заявителей — сочла бы его сумасшедшим.

Ну, безумие же, в самом деле? Разве нет права осознать свое заблуждение и исправить его? И жить дальше порознь счастливо, если вместе жить никак не выходит?.. Я не считала себя человеком черствым и безразличным к переживаниям других, но напористость Михала Шлейзу на ниве «склеивания разбитых чашей» чужих браков меня абсолютно поражала.

Другое дело, что мне вряд ли хватит решимости высказать эти свои мысли…

Бум!

Несгибаемая спина передо мной резко остановилась, а я, снедаемая самыми противоречивыми размышления, не успела вовремя отреагировать. Как следствие — бухнулась лбом где-то между лопаток мужчины. Тут же в ужасе отскочила — ощутить соприкосновение с его телом было крайне неловко. Наверняка, я покраснела словно алый овощ. И тут с облегчением вспомнила, что под внешней иллюзией! Оказалось — мы умудрились достичь холла корпорации. Сейчас, в разгар рабочего дня, здесь было безлюдно — множество пропускных дверей семафорили зеленым.

— Вы же не обедали!

Михал резко обернулся и заявил об этом как о вопиющем преступлении. А тон-то каков, я даже украдкой осмотрелась, опасаясь резонансного колебания воздуха, способного обрушить полгорода. Аппетит немедленно деморализовался: я затрясла головой, не имея мужества высказать свой отказ словами. Лучше поголодаю!

— Не хотите? — Линия мужского рта знакомо превратилась в узкую полоску, а взгляд сверкнул напряжением.

Отскочила я ровно на то расстояние, чтобы лицезреть его суровую физиономию в прекрасном ракурсе. Недоволен? Чем на этот раз?!

— Ээ… — глубокий вздох, и я решилась, — ээ… время…

Решимости хватило на одно слово — горло под взглядом модификата сдавил спазм, мешая говорить внятно. Реально, новый шеф пугал меня до одури на каком-то инстинктивном уровне. Никакой здравой основы у этого страха не было, но я трусила до колик в животе — факт.

— Ах, время, — неожиданно Михал совершенно расслабился, губы даже дрогнули в легком намеке на улыбку. — О времени не стоит переживать.

Почему это? С искренним недоумением я ожидала пояснений: сейчас обед, нам предстоит вернуться к четырем, умудрившись за оставшиеся часы побеседовать с шестью заявителями!

— Наверное я вам не сообщил… — судья задумался, словно бы вспоминая. — Но мои навыки… Собственно, я очень хорош в управлении временем. Да! Именно в этом проявляется моя сильная сторона.

Он говорит об усовершенствованной характеристике его как модификата! Эту данность я осознала мгновенно, но… время? Уставившись на шефа в немом шоке, я как-то силилась осмыслить такую возможность. Время… это же нечто неподвластное, нечто неуловимое, нечто не имеющее воплощения. Как? Как им можно управлять?

— Вы… ну… как бы это объяснить… — язык совершенно одеревенел. — В прошлое можете перемещаться? Или в будущее?

Выпалив вопросы, я резко оглянулась вокруг — не стал ли кто-то свидетелем моего ошеломленного вопля.

Михал Шлейзу посмотрел на меня очень говорящим взглядом, он характеризовал меня именно так, как я себя ощущала — идиоткой.

— Что за фантазии? — Бровь мужчины чуть прогнулась, демонстрируя иронию. — Я модификат, а не какое-то сверхсущество.

В душе я расхохоталась: именно такими нам обычным людям и кажутся усовершенствованные. Пожалуй, мы заранее готовы принять любую их способность, пусть поначалу и отказываемся верить. Неужели они воспринимают себя обычными?

— Тогда как понять?..

Голос опять сорвался — у меня словно образовалась патология на почве общения с новым судьей.

— Про время? Я лишь замедляю его. — Он хмыкнул и перевел взгляд на запястье, на те самые замеченные мною механические часы. — Зря вы так уверены в отсутствии материальности у времени. Оно движется! А всякое движение — есть следствие импульсных колебаний самых крошечных составляющих. Все, абсолютно все — даже воздух состоит из каких-то изначальных частиц, и за счет их движения, отсчитывает секунды. Мне всего-то и надо, что замедлить исходные составляющие. Остановится движение: пульсация, рост, старение, сама жизнь. Как метаболизм… В этом и есть мой талант: в способности замедлять метаболизм всего вокруг.