Дочка для ведьмы с ребенком

— А у тебя животик уже виден, — невпопад сказал он. — И какая же ты стала красивая. То есть ты и была вполне прекрасна, — спохватился он, — но сейчас…

— Иди уже, мойся, переодевайся, — я жарко его поцеловала. — Совсем одичал в полях с саранчой, разучился комплименты жене делать. Боже, Костик, любимый мой, ты дома…

— Соскучился, — шептал он, зарывшись лицом в мои растрепавшиеся волосы. Кажется, нюхал. От него самого пахло дорогой: пылью, поездом, дешевым мылом. И брился он хорошо если утром, а то и вчера — щетина не то чтобы сильно кололась, но ощущалась.

— А мы-то как соскучились, — я целовала его везде, куда могла дотянуться, морщилась от щетины и все равно целовала снова. Пока он не предпринял, наконец, решительных мер: подхватил меня на руки, покружил осторожно и поставил на ноги в дверях кухни. А сам ушел в ванную.

Даже хорошо, что вчера мне было лениво заморачиваться с готовкой: я просто и без затей запекла в духовке бройлера с картошкой, рассудив, что Олежке понравится, и хватит нам с ним надолго. Теперь только и оставалось, что разогреть и чайник вскипятить. Так, сахар, лимон, печенье… ой, хлеб. Ну вот, все готово.

Себе я тоже положила: то ли от волнения, то ли маленькие проголодались, но есть хотелось. Костя вышел в кухню распаренный, чисто выбритый, пахнущий моим любимым травяным шампунем и гелем после бритья, с мокрыми волосами, которые я тут же взъерошила — не удержалась.

И с умилением смотрела, как он придвигает к себе тарелку, отправляет в рот первые кусочки…

— М-м-м, пахнет как вкусно. По твоей готовке я тоже соскучился, там хорошо кормили, да все не так, как дома. Кстати, — его взгляд на мгновение остановился на тарелке с печеньем, — я пахлавы еще привез и лукума, только сумку разобрать надо. Они на самом дне.

— Завтра разберем, у тебя же будет хоть один выходной?

— Два выходных, — Костя счастливо прищурился, — и я намерен их провести с тобой. Расскажешь, как вы тут без меня жили, как маленькие себя ведут, как твои дела с учебой. По резерву, вижу, все хорошо, уставшей не выглядишь, умничка.

— А ты боялся, что я себя загоню без присмотра? Мне кажется, я даже слишком береглась, не жизнь, а сплошное безделье. А вот ты, милый мой, и похудел, и вид у тебя измотанный. Буду тебя откармливать… — я сосредоточилась, решившись вдруг поглядеть его ауру. М-да. Истощение, наверное, примерно так и выглядит: цвет не такой насыщенный, как обычно, и сияет едва-едва, не зная точно потенциал Кости, и не догадаешься, насколько он силен… — И отпаивать. Пусть тебе баба Настя пропишет чего восстанавливающего, я сделаю.

— Не паникуй только, — мой любимый подумал немного и положил себе добавки. — Хорошая еда, здоровый восьмичасовой сон, никаких нагрузок с недельку, и буду как новенький.

— Одно другому не мешает, — сказала я и подлила в его кружку к обычному чаю свой витаминный. — Знаешь, я видела репортаж и здорово испугалась. Но и представить не могла, что вы там настолько на износ работали.

— Солнышко, это плата за силу, — серьезно ответил мой любимый. — Кому дано, с того и спросится. На самом деле не так много в империи огневиков достаточной силы, а слабых на такие дела брать нельзя, выгорят. Так что да, выложились до донышка. Но кто отдает, тому и восполняется, ты же знаешь.

Я кивнула: да, эту особенность местной магии я уже знала. Так же, как за нарушение клятвы или причиненный вред можно было получить откатом вплоть до смертельного исхода, так и за благие дела, на которые потрачена сила «до донышка», причиталось благое же воздаяние. Какое — не угадать, но что-то хорошее случалось обязательно. Мог прирасти резерв, как случилось со мной, могло улучшиться здоровье, могли родиться дети с сильным, ярким даром…

Дети…

Костя, кажется, понял, о чем я подумала. Встал, обнял:

— Маришка, не думай ни о чем. Не гадай, нельзя гадать. Все будет правильно, все случится, как должно.

— Все будет правильно, на этом построен мир, — вспомнила я неизвестного здесь классика.

— Именно. Давай еще по чаю, родная, и спать. Знала бы ты, как я мечтал заснуть, обнимая тебя…