Десятая невеста

ГЛАВА 21

Небесный город опустел. Нет, в нем по-прежнему было полно народу: придворные, стража, прислуга, невольники, но для меня без тех, кого я знала – императоров и их невест, он все равно что вымер. Девки уехали, невестин дворец стоял закрытый, пустой. Императоров тоже не было: Огонек, Ворон, Снежок и Золотко отправились на какие-то там рубежи усмирять враждебные племена. Причем черный и белый, как я поняла, уехали вместе. Я не решалась спросить, знал ли Камичиро о них что-то, нарочно ли отдал такой приказ. Но на сердце у меня потеплело: Снежок ведь так хотел быть рядом с Вороном, и я от души надеялась, что у них все наладится.

Ферфетку переселили в особый императрицын дворец, и туда как муравьи, засновали толпы народу: обшивать ее, наряжать, учить себя вести и всякое такое. Я Ферфетке не завидовала: мало того, что за душегуба замуж идти, так еще и надо целую кучу всего освоить. Я-то до седьмого пота училась одеваться и ходить, как полагается, и то – наложница, мелкая сошка. Чего говорить о будущей императрице: я один раз видела, как она в полном облачении с блюдом на макушке шествовала, то ещё удовольствие. Не так ступи – блюдце-то и разбилось, и начинай по новой. Впрочем, так ей и надо, вредине. Будет знать, как сестриц-невест настойками травить да подсовывать им плащи позорные.

В Золотом дворце остались Веточка и Замочек, но я их видела лишь мельком, и всякий раз они куда-нибудь неслись очертя голову с кипами свитков и книг. Да и какая разница: мне, как императорской наложнице, нельзя было общаться ни с кем из мужчин, кроме Камичиро. Кроме того, теперь я стала Ли Сан, а она, в отличие от Малинки, с ними даже не была знакома.

Теперь-то мне стало понятно, как выкрутился Камичиро. Что-то мне удалось разузнать, о чем-то догадалась сама. В ту ночь, когда Буренка вывела меня из темницы, мое место заняла другая приговоренная. Ее нарядили в мою одежду, причесали, как меня, и обезглавили. Прилюдной казнь не была, и если кто и подозревал о подмене, так их подозрения никого не интересовали. Преступницу наказали? Наказали. Ну и все.

Что же касается появления Ли Сан, тут тоже вышло чисто. Дворец, в котором держали наложниц, стоял в отдалении. Девки, охраняемые взводом скопцов, с внешним миром не общались, а были их там десятки. Одной больше, одной меньше – поди проверь. Все было представлено так, будто Камичиро выбрал меня среди них. Слухи, конечно, ходили, больше того – я ничуть не сомневалась, что многие узнали меня. Но настолько безумных, чтоб высказаться в полный голос или, тем паче, что-то предъявить императору, не нашлось. Ну а что? Ежели Камичиро жизни не жаль, чтоб приближать к себе отравительницу, так это его императорское дело. Кумо и Ами уж точно было известно, кто такая Ли Сан. Но теперь я знала: притворяться императорами выбрали парней из самых знатных и верных престолу семей – сыновей князей, наместников, военачальников. Все «императоры» с Камичиро росли и воспитывались, со многими он дружил. Что бы там себе ни знали Замочек и Веточка, они рта не раскроют.

Я скучала по ним обоим, да, в общем, по всем. Вот бы пошушукаться со сладким Медком, устроить потасовку с Огоньком, с Веточкой словечком перемолвиться. Если теперь назад оглянуться, ведь веселые были времена. А настала – сплошная тощища.

***

Я Айю так и сказала. Тощища, говорю, все это ваше житье-бытье императорское.

Айю захохотал: ты, говорит, это Камичиро скажи.

- Да ты чего, я боюсь его до смерти.

Выбираться в рощу теперь стало непросто. Это из невестина дворца было близенько: вылезла из окна, перевалилась через стену, чуток пробежала – и ты там. И от тех садов недалеко, где мы с невестами обыкновенно обретались. Теперь совсем другое дело. Мало того, что надо ухитриться пропилить чуть не через весь Небесный город незамеченной, так ещё как-то выбраться из дворца. У меня несколько ночей ушло на то, чтоб понять, когда и где ходит стража, в какое время сменяется, и рассчитать так, чтобы их миновать. Когда в первый раз решилась, сердце от страха чуть не лопнуло. Кралась перебежками, прячась за кустами, пока стражники мимо топали, все казалось – вот сейчас заметят, поймают! Но ничего, обошлось, добралась благополучно. А со временем навострилась, и вовсе стало дело плевое – похлопотнее, конечно, чем прежде, но ничего.

В первый раз очень переживала: почему-то взбрело в голову, что Айю пропал. Приду – а его нет. Что буду делать? Но он бродил по кромке воды, будто меня поджидая, и, как мне показалось, очень обрадовался. Доложила ему последние новости: я, говорю, теперь царская наложница. И покрутилась перед ним в новых одежках:

- Нравится тебе? Смотри, у меня и волосы теперь другого цвета!

Айю сказал, ему все равно, как я выгляжу.

Мне стало ужасно обидно, но я так по нему соскучилась, что не хотела ссориться и потому постаралась не показать, как расстроена. Я о нем целыми днями только и думала, даже в темнице, а ему, видите ли, все равно. Видать, как я ни пыталась, а по лицу было заметно, что я скуксилась; Айю примирительно тронул меня за рукав.

- Мне все равно, но не так, как ты думаешь, – сказал он и запнулся. - Просто… по-моему, ты всегда красивая.

Я повеселела.

Мы стали часто видеться. Что ни ночь, я – прыг в окно. Айю встречал меня на берегу: иногда мы сидели на валуне, болтая ногами и глядя на воду, иногда бродили по бережку, порой ловили и запекали рыбку. Я рассказывала, как мне нынче во дворце живется. А жилось – ну, как сказать... Не плохо, но и не больно-то радостно.

Раньше весело было и как-то по человечески, это ж рехнешься всем семи императорам каждый раз почести воздавать. А теперь все вернулось в колею, и развели канитель. Ныне каждый раз, когда Камичиро выходит, прислуга давай вопить на всю округу: «Император идет! Император идет!» - и все, кто попался на пути, ниц падают. Хорошо, когда погода сухая или под крышей находишься, а если снаружи и дождь? Так и ходи грязный и мокрый.

Я Камичиро часто сопровождала. По утрам он обычно занимался государственными делами, а я была предоставлена сама себе. Зато потом – стучит придворная щебетунья: его величество тебя требует. И немедля лети на крыльях ветра. Чаще всего звал гулять: сам впереди шествует, я в двух шагах позади семеню – ни ближе, ни дальше, так положено.

И молчит. Походим так час-другой – и отпускает. Ни здравствуйте, ни до свидания.

Или может к себе в покои позвать. Что-то пишет или читает, а я просто сижу. И тоже – хоть полдня так может. Не смотрит на меня, ничего не говорит. Побуду – и иду восвояси.

- Держит меня при себе, – как-то раз поделилась я с Айю, - а к чему, не пойму.

Айю сказал:

- Может, ты ему нравишься?

Я как раз рыбу ела и косточкой поперхнулась: долго кашляла – слезы пошли, пока Айю меня по спинке похлопывал.

- Да ты что, - говорю, - он даже в сторону мою не смотрит.

Однажды я все же собралась с духом и решилась спросить у его величества, к чему это все.

- Пожалуйста, – ответил он.

- Чего пожалуйста? – не поняла я.

- Ты, видимо, хотела сказать «спасибо» за то, что я нашел способ спасти тебе жизнь. Просто ты плохо знаешь чужедольний и у тебя почему-то вырвались другие слова.

Ага, подумала я, прям до смерти благодарна, что ты мне, ни в чем не повинной, голову не отрубил. Огромная вам признательность в меду и малине.

Но вместо того, конечно, давай лепетать, что спасибо вам, ваше величество, за ваши безграничные милости. Только я в толк не возьму, зачем при себе поселили, когда для наложниц отдельный дворец имеется.

- Ну, ты ж сказала, что любишь меня, – ответил, не поднимая глаз от книжки. – Тебе разве не в радость находиться рядом с любимым человеком?

Я-то уже разогналась и едва не ляпнула, что мог бы и домой отпустить подобру-поздорову, раз такой милосердный, но вовремя прикусила язык, а после этих слов поняла, что нечего об этом и заикаться. Сказала ведь, что люблю? Сказала, а слово не воробей. Мне тогда, конечно, не до раздумий было, а теперь я угодила в собственную ловушку. Не идти же на попятный: прощенья просим, ваше величество, соврала, а можно я теперь домой поеду?

Я ни разу не упоминала при Айю про шлем; не сказала ему про признание в любви, да и про этот разговор с императором тоже. Не потому, что он бы не понял – он, такой умненький и славный, считал себя хуже всех. Но в запретной роще, которая была так близко от Небесного города и вместе с тем так бесконечно от него далеко, у поблескивающего под ночным небом озера, я будто была другим человеком – вернее сказать, становилась самой собой. Это в Золотом дворце я была притворщицей и врушкой. А здесь все, что там было так важно, таяло, словно дым на ветру. Рядом с Айю я не была ни дамозелькой, ни какой-то там куртизанкой, ни императорской невестой. Я снова становилась собой, Малинкой, и отдыхала душой.

Но делиться с Айю было легко. Ему я могла признаться, что боюсь императора.

- Боишься? – переспросил Айю. – Почему?

Я фыркнула.

- А ты б не боялся? Хотя тебе чего, он же только девок жрет.

- А-а-а, - немного погодя, сказал Айю, будто что-то припомнив. – Ты об этом.

- Ну пропали же девки-то?

- Да, – согласился он. – Пропали.

- Ну вот. И я, того гляди, пропаду.

И ведь не то чтоб император плохо со мной обходился. Не грубил, не орал никогда. Но теперь, когда я знала, кто он, каждый раз, когда он начинал гневаться, у меня поджилки тряслись. А ну как прикажет схватить меня, порубит на кусочки, изжарит и съест? Бррр…

- Боишься, значит… - повторил Айю.

- Известное дело, боюсь. Как глянет зелеными своими глазюками…

- Но ты ведь не знаешь точно, что случилось с теми девушками. Почему ты думаешь, что он их съел? Может, он вообще ни при чем.

- Да ну конечно.

- Так попроси его тебя отпустить. Он же помог тебе избежать казни. Значит, не желает тебе зла.

- Вот пойди и сам попроси! Сходи во дворец, поговори с ним. Пусть он указ напишет, что ты не проклятый, чтоб ты зажил наконец как человек. Я глаза-то боюсь поднять на него. Полюбуюсь вот, как ты его о чем-нибудь попросишь.

Айю посмеялся и сказал:

- Это другое.

- И ничего не другое. Он страшный знаешь какой? Вроде порой смотришь на него – парень как парень. Но ни в жизнь не поймешь, что у него на уме. Сидит, например, пишет или читает, а сам думает, как из меня щи сварить.

- Да не будет он из тебя варить никакие щи, – раздраженно сказал Айю. – Брось выдумывать. Наслушалась сказок и веришь.

- Ага, а где те девки тогда?

- Ладно, хватит про твоего императора, – он поднялся. - Пойдем, что-то хочу тебе показать.

Айю повел меня вдоль берега в лес. Значит, подумалось мне, он все же, хотя бы иногда, покидает запретную рощу?.. Было темно, и, чтобы не потеряться, я держалась за его рукав. Шли мы довольно долго – наверное, ещё столько же, и дошли бы до самой Сам Сунь. Где-то на полпути к горе Айю остановился и сказал: «Смотри».

Мы вышли на полянку. Здесь на маленьком мшистом болотце расцветали белые цветы. Похожие на наши кувшинки, они были огромные: с хорошее блюдо или даже больше. Раскрывая широкие белые лепестки, они нежно светились во мгле. У меня перехватило дыхание, до того это было красиво.