Десятая невеста

- Что он говорит? – спросила я у Камичиро.

- Рассказывает людям, что такова должна быть истинная императрица: кроткая да послушная. Таких в Чиньяне не сыщешь, надо из Чужедолья выписывать. Зато теперь заживем: мирно да сытно.

Тем временем кукла-император уснул, а кукла-Ферфетка открыла ворота и впустила в город толпу чужедольцев, которые принялись в нем хозяйничать.

- Ну а пока император ни сном ни духом, страну с подачи императрицы захватят чужедольние и наведут здесь свои порядки.

Кукольный император проснулся, повел глазами, узрел, что произошло, и принялся довольно потешно рвать на себе волосы.

Камичиро засмеялся, и мы потихоньку просочились прочь.

- Вы их накажете? - поспешая за ним по улице, вопрошала я. – Велите казнить?

- Тебе лишь бы кого казнить, – ответил Камичиро. – Смотри, до чего кровожадная. По-моему, пусть себе смеются, если им от этого легче. Кроме того …

Я так и не узнала, что там кроме того, потому что в этот миг Камичиро подхватил меня, крутнул и прижал к стене. Я только собралась пискнуть, сомлеть или возмутиться, как мимо нас прогрохотала телега, груженая громадными бочками и влекомая взбесившимися лошадьми. Тяжеленные бочки падали и, подпрыгивая на кочках, катились по улице. Народ взбаламутился: одни бежали за бочками, другие от них, третьи за вторыми, напирая и давя друг друга; где-то что-то упало и грохнуло, кто-то завопил, и воцарились суета и сумятица.

Посередь всеобщего переполоха один лишь император стоял неколебим, как скала, защищая меня от всеобщего смятения. Мимо нас перла всполошившаяся толпа, и на Камичиро надавили так, что он прижался ко мне всем своим божественным телом.

Я слышала, как бьется его сердце, чувствовала исходящее от него тепло. Втянув воздух, невольно вдохнула запах – горьковатый, но довольно приятный – трав, которыми здесь принято было перекладывать одежду. Перед моими глазами покачивалась императорская сережка (смарагды на длинной цепочке) – я уставилась на нее, как завороженная, а когда перевела взгляд, совсем близко узрела золотистую, шелковую, гладкую кожу...

Ой, мамочки… Он что, начинает мне нравиться?!

Тут небеса померкли, и все заволокло пеленою. Люди чихали, орали, ругались, и переполох поднялся пуще прежнего.

Мука. Кто-то рассыпал муку.

- Ваше величество, – шепотом сказала я прямо в его одежду.

- Что? – так же шепотом ответил Камичиро.

- Вы весь белый.