Десятая невеста

Император вломился ко мне в комнату, отобрал вышиванье и за руку потащил прочь из дворца. Придворные наладились было, как обычно, всей гурьбой за нами, но он так на них цыкнул, что они присели – не удивлюсь, если некоторые напрудили в портки.

- За что вы с ними так? – болтаясь за Камичиро, как котенкина игрушка на веревочке, спросила я.

- Хочу поговорить без лишних глаз и ушей, – ответил император, таща меня мимо цветников, прудиков и сосновых рощ. Цветущие сливовые деревья, розовые в закатных лучах, щедро осыпали нас лепестками. Я обратила внимание, что тут они какие-то особенные: должно быть, чародеи постарались. Стоило отцвести одним – и тут же начинали другие, так что Золотой дворец все время купался в пенном цвету.

Распугивая слуг и придворных, мы скорым шагом добрались до дальних садов – как раз там я из кустов подглядывала за О Цзынь и Замочком.

Камичиро отпустил меня, подошел к пруду и некоторое время таращился на толстых золотых рыб.

Я молча ждала, пока он ко мне обратится. Первой с императором заговаривать нельзя. Порой я забывалась, но обычно старалась держаться как полагается.

- Почему ты решила, что ты мне не нравишься? – наконец спросил император.

Я, как те рыбы, открывала и закрывала рот, не зная, что сказать. Камичиро обернулся.

- Ты сказала: «Если бы я вам понравилась». Что, по-твоему, я целыми днями с тобой делаю?

- Забавляетесь? – предположила я. - Покуда невеста Ферфетта не освободится?

- Забавляюсь… - повторил император. – И стал бы я с тобой «забавляться», если бы ты мне не нравилась?

Мне очень хотелось сохранить достоинство. Я как можно спокойнее ответила:

- Может быть, сколько-нибудь и нравлюсь. Но не так, как я имела в виду. Ведь совершенно очевидно, что вы мне не доверяете. А разве можно хорошо относиться к человеку и не доверять ему? Может, вам и нравится проводить со мной время, но ни о чем по-настоящему важном вы со мной не говорите. Держите на расстоянии – когда надоем, без сожалений бросите в любой миг. И я никогда не знаю, о чем вы на самом деле думаете.

- Ты и сама не больно-то искренна, - бросил в ответ Камичиро. – Чего же ждешь от меня?

- Ничего не жду, ваше величество. Но когда же я…

- О да, ты умеешь казаться милой, – сказал император. - И может, ты и правда искренна… в некоторых вещах. Но ты ни разу не призналась в том, что у тебя на уме на самом деле.

Я сглотнула, похолодев. О чем это он?...

- Слушать ты умеешь хорошо, – сказал Камичиро. – А вот говорить… Думаешь, я не вижу, сколько раз ты молчала о том, что действительно хотела сказать? Как я могу тебе верить, если из твоего рта вылетает сплошная ложь? Хватит у тебя духу сказать, что ты на самом деле обо мне думаешь?

А и правда. Что мне терять-то. Все равно никаких уже сил.

- Хорошо, – сказала я, впервые за время давая себе волю. – Я скажу, что я о вас думаю. Я думаю, что вы ужасный и жестокий человек. Вы хотите подчинить себе мир и для этого не гнушаетесь никакими средствами. Вы лишаете людей работы и избиваете их плетьми. Вы делаете так, что люди пляшут под вашу дудку, а своих мыслей при этом не раскрываете – расшибись я в лепешку, я в жизни не узнаю, что на самом деле у вас на уме. Знаете, как это изводит? А хуже всего, что такой человек мне нравится, я с этим ничего поделать не могу и мне от этого страшно.

Вот так можно говорить правду и при этом бесстыдно врать человеку в лицо. Даже не знаю, как оно у меня получилось. Я выпалила все это на одном дыхании и, леденея, ждала, что вот теперь-то меня уж точно казнят.

Камичиро долго молчал, а потом, к моему изумлению, ухмыльнулся.

- Ладно, – сказал он. – Хорошо. Спасибо, что поделилась. В благодарность и я с тобой поделюсь. Завтра кое-куда сходим.

- В город опять пойдем? – спросила я.

- Нет. В горы прогуляемся.

Я переваривала, остолбенев. А что, так можно было, да? Ну, теперь буду знать, если ещё когда-то быть засланкой доведется. Вместо того, чтобы ловчить и ухищряться, я прямо к главному злодею подойду и доложусь, зачем пришла и что мне от него надо: «Вы супостат и душегуб, а теперь отведите меня в тайное место». И всего хлопот. Знай я с самого начала, что все так легко, уже давно была бы дома.

Позже я подумала: несколькими словами правды я добилась большего, чем за долгие недели изнурительного вранья.