(Не)свободные, или Обещанная невеста

Обещание из прошлого

Быстро перебирая лапками, Винченсо бежал по коридорам замка. Широкая каменная лестница, освещенная магическими фонариками, была его злейшим врагом и Винченсо храбро ждал их встречи, ведь ему предстояло отчитаться перед хозяином Иллареем, а того сейчас лучше не заставлять ждать.

— Вот и ты, мое худшее препятствие, — застыв на пару секунд, деревце собралось с духом.

Аккуратно переставляя лапы, Винченсо потратил на спуск несколько драгоценных минут, а затем торопливо зацокотил в сторону кухни. Хозяин в этом время обычно пьет чай. Он не любил оставаться в кабинете и всегда спускался в кухню, чтобы заварить травы и устроиться у жаркого очага.

Ледяной дракон или нет, но господин любил огонь и его тепло.

Заглянув в приоткрытую дверь, Винченсо тяжело сглотнул, прокручивая в голове свою будущую речь. Тихий низкий голос господина сразу же разметал все слова по уголкам деревянной головы.

— Хватит мяться на пороге. Зайди.

Нервно переступая с лапы на лапу, Винченсо скользнул внутрь и с величайшей осторожностью толкнул массивную дверь, а когда та тихо щелкнула, встал перед глубоким креслом, где устроился господин с чашкой в руке.

— Надеюсь, она не попыталась выбраться через окно, — скучающий безразличный тон не могли обмануть Винченсо. Господин всегда делал вид, но, на самом деле, по глазам можно было понять куда больше, чем по лицу. И сейчас вместо привычных золотых на него уставились грозовые серебристые омуты, где плескалась решимость и старая печаль.

— Она выходила посмотреть, что там, снаружи. Не думаю, что госпожа способна на…такой побег.

— Она дочь своего отца, а значит, способна на что угодно.

— Магическая сеть под балконом поможет, вы же сами ее установили.

Хозяин поморщился и сделал небольшой глоток из чашки.

— Тебя она выгнала, да?

— Сразу же, — Винченсо виновато опустил голову. — Вам надо было ей все объяснить как-нибудь…по-человечески. Люди ведь любят все объяснять, им так проще.

Впрочем, хозяин Илларей с людьми давно никаких дел не имел. Кажется, что после смерти матери принцессы он вообще потерял всякий интерес к людям, будто вместе с ней умерла и та часть него, что все еще тянулась к чему-то человеческому.

Нет ничего хуже смерти близких друзей.

— Ты в своем уме? — медленно поставив чашку на низкий круглый столик, господин вытянул ноги и повел плечами. Он устал. — Гилберт собирался тайком выдать ее замуж. И за кого?! За это отродье, разорви его тьма. Старый дурак забыл, как королевство этого выродка годами собирало силы, чтобы отобрать его землю, искалечить его людей. И повелся на обещания мира в обмен на…не хочу даже думать об этом! Я считал, что старик умнее. У его жены была честь, совесть, вера в будущее, а он? Все обещания, все договоренности — псу под хвост! И если он травил девчонку ложью, или еще хуже, сказками, которые Вилария не могла опровергнуть, то сейчас она не стала бы слушать даже родную мать.

— Но вы поступили…

— Неразумно? Импульсивно? — господин Илларей оскалился в усмешке. — По-человечески?

— Очень по-драконьи, хозяин. Вам стоило быть мягче…

— Может, нужно был сразу чаю ей предложить?

— Я об этом думал…

Илларей фыркнул.

— Страх помогает ломать любые магические печати, Вин, ты это знаешь. Страх позволит мне пробраться в ее разум, снять старые барьеры.

— Но она будет сопротивляться, господин. Девушка воинственная! Она чернильницу в меня кинула…

— Любая эмоция, что истощит ее, подойдет. Только так я смогу обратить все то, что сделал с ней Гилберт, — руки господина Илларея сжали подлокотники. — У меня есть время. Пока что есть. Ты не отойдешь от нее ни на шаг.

— Я?!

— Не думаешь же ты, что это буду я? Мое дело все рассказать, когда девчонка будет достаточно сломлена и ослаблена, чтобы слушать. И эту горькую пилюлю ей придется проглотить. Добровольно или нет.

Винченсо помялся и заговорил тихо, боясь навлечь на себя гнев господина.

— Вы метку поставили.

— Конечно, поставил! Это поможет ее контролировать.

— Но, господин, драконья метка…

Илларей только вяло отмахнулся и снова потянулся к чашке с отваром.

— Не говори ерунды. Метка входит в полную силу, только если мы скрепим союз. Ты знаешь как, — Винченсо невольно поежился. — И тащить ее в свою койку я не буду, опять же, ты знаешь почему.

Отпив горячий напиток, хозяин прикрыл глаза и откинул голову на спинку кресла.

— Сейчас это всего лишь тонкая связь, что поможет пробудить ее силы. Не больше, и не меньше. Когда все закончится, она может отправляться куда угодно и забыть меня, как страшный сон. Ясно тебе?

Винченсо быстро закивал.

— Да, господин.

— Хорошо.

Илларей замолчал. И молчание это длилось слишком уж долго. О чем господин думал, Винченсо мог только догадываться.

Крутил в голове, что будет дальше?

Представлял, что очень скоро сможет стать свободным?

От этого Винченсо испытывал грусть.

Он не хотел, чтобы хозяин просто в один момент исчез. Когда тот только создал его, в замке жили и другие драконы. Винченсо помнил смешливую Мэйлин, которая читала ему книги в библиотеке и дала имя.

Грозный Вархайт постоянно бурчал, что Илларей потратил силу на глупость, но Мэйлин защищала друга и шутила, что когда их не станет, то с кем будет разговаривать бедный Рэй, если не с магическим деревом?

И сейчас ее шутка звучала зловеще, как пророчество.

Ведь их давно не стало, и господин остался один, скованный ледяными стенами, обещанием и надеждой на избавление.

Он никогда об этом не говорил прямо, и с каждым годом его сердце было все дальше от этого мира.

Дальше от людей.

— Покажешь ей замок, — наконец проговорил господин, уставившись в пламя очага. — Пусть поймет, что бежать некуда, что дороги домой не существует. Пусть осмотрится и прочувствует, что это теперь — часть ее жизни. Когда почувствуешь, что девчонка готова — приведешь в лабораторию. Я должен показать ей все.

— Может, если бы вы наладили с ней контакт лично…

Серебристые глаза припечатали деревце к земле. Тяжелый, холодный взгляд мог промораживать до костей даже самых смелых воинов, а Винченсо никогда не был смелым.

— Мне не нужен “личный контакт”, Вин. Меня заждались в другом месте, и я не стану связывать себя лишними узами. Это нечестно. Ни по отношению ко мне, ни тем более к ней.

Господин отвернулся, и деревце вздохнуло с облегчением, которое длилось недолго, потому что Илларей заговорил снова. И слова упали между ними, как обледеневшие булыжники.

— Мне нужна лишь ее сила. И моя свобода.