Корсар

X

Над большим храмом О’Сувы поднимается уступами к самой вершине холма Ниши небольшой парк…

Совсем небольшой, но настоящий парк: густой, глубокий, чудесно таинственный. Японцы умеют до невероятности уменьшать свои карликовые кедры и миниатюрные сливовые деревья, но они не меньше любят огромные фруктовые деревья и гигантские кедры. Миниатюрные садики — это их любимые безделушки, которые у них играют роль наших зимних садов или оранжерей, но настоящую радость и гордость империи составляют высокие леса.

В маленьком парке на холме Ниши, между столетних камфарных деревьев, кленов и криптомерий, с которых свешивались великолепные глицинии, прогуливались и беседовали маркиз Иорисака Садао и его друг капитан Герберт Ферган. Извилистая аллея терялась в чаще. Иногда на поворотах в просвете зелени и деревьев, как в рамке, вдруг открывался неожиданный вид — голубел весь город с раскиданными предместьями, серой сталью сверкал залив или открывались у подножия садов дворы и лестницы большого храма.

Гуляющие остановились на одной из таких площадок.

— Прекрасная погода, — сказал Герберт Ферган. — Замечательный конец апреля. Можно ожидать, что в мае это изменится.

— Да… — пробормотал Иорисака Садао.

Он едва взглянул на восхитительный вид. Его темный и живой взгляд, сверкающий страстным, скрытым любопытством, не отрывался от спокойного лица англичанина.

— Скажите, — вдруг спросил он, — получили вы со вчерашним курьером какие-нибудь известия от вашего друга, капитана Перси Скотта?

— Адмирал!.. — поправил его Ферган. — Перси Скотт был произведен шесть недель тому назад, в феврале.

— Вот как?.. Но я думаю, он продолжает, тем не менее, свои труды — революционизирует морскую артиллерию в Англии?

— О!.. — сказал Ферган, — будто бы уж это революция!..

Он принял слегка скептический вид. Но маркиз Иорисака настаивал:

— Если не революция, то во всяком случае коренное преобразование. Конечно, ваше адмиралтейство за последние двенадцать лет сложа руки не сидело… Я следил за усовершенствованиями вашей материальной части… Ваши орудия уже нельзя сделать лучше… Не говорю о снарядах…

— Да, — спокойно сказал Ферган. — Вам пришлось принять их, после неудачного опыта со снарядами меньшей взрывчатой силы, в прошлом году 12 августа.

— Верно… Поэтому я о них и не говорю. Да… снаряды ваши превосходны, и вся заслуга в этом принадлежит вашему адмиралтейству. Но на войне снаряды ничего не значат, а личный состав — это все. Разве не правда?.. И если теперь у вас личный состав флота, может быть, первый в Европе, то вся заслуга в этом принадлежит адмиралу Перси Скотту.

Ферган утвердительным кивком головы согласился с ним.

— Хорошие орудия, хорошие снаряды, — продолжал маркиз Иорисака, — это, конечно, хорошо. Но хорошие наводчики, хорошие дальномерщики, хорошие артиллерийские офицеры — это лучше. А этот-то подарок и делает Англии Перси Скотт. Правда, что Англия сумела его вознаградить? Я слышал, что парламент вотировал ему восемьдесят тысяч иен наградных.

— Совершенно верно, восемь тысяч фунтов. И это справедливо. Если бы Перси Скотт продал свои патенты промышленникам, он получил бы много больше.

— Понятно. Разве можно оценить гений такого человека в восемь тысяч фунтов? Наш император, вероятно, дал бы много больше за то, чтобы иметь японского Перси Скотта.

— Зачем это ему?.. — спросил Ферган слегка иронически. — У вас есть английский Перси Скотт!.. Англия и Япония — союзницы. Вы могли — и можете — пользоваться всеми нашими изобретениями вполне свободно.

Маркиз Иорисака на секунду взглянул на зеленые глубины леса.

— Вполне свободно…

Он вдруг чуть-чуть охрип. Откашлялся.

— Вполне свободно, вы правы. О!., мы многим обязаны вам… Но ведь пока мы воспользовались только работами вашего адмиралтейства: у нас ваши башни, ваши казематы, снаряды, броня… Но у нас нет ваших людей и их изумительных секретов — секретов, изобретенных адмиралом Перси Скоттом.

— Секретов никаких нет… — возразил Ферган. — И разве вы не оказались победителями в битвах 10 и 14 августа?..

— Мы оказались победителями… Но…

Узкие губы сжались в презрительную гримасу под щетинистыми усами:

— Но… Это были жалкие победы. Вы это знаете! Вы были рядом со мною на борту «Никко» 10 августа…

Англичанин любезно поклонился:

— Был… — сказал он. — И могу засвидетельствовать, что 10 августа был славный день, by love (клянусь Юпитером)!

— Нет!.. — воскликнул японец. О, Ферган, кими[15], припомните-ка получше!.. Вспомните всю медлительность, нерешительность, общий беспорядок… Вспомните о русском снаряде, который попал в «Никко» ниже верхней рубки и разбил бронированную трубу в центральный пост! Как тогда остановилась вся жизнь броненосца — точно жизнь человека, которому перерезали артерию… Наши орудия перестали стрелять. Наши комендоры бесплодно ждали приказа, которого не могло быть. А в это время «Цесаревич», уже подбитый нашими выстрелами, ушел от нас из-за этой единственной аварии, сделавшей нас совершенно беспомощными. Вот каков был день 10 августа! И я с отчаянием думаю, что ближайший день битвы будет таков же… потому, что мы не владеем английскими секретами.

— Английских секретов нет, — повторил Ферган.

Последовало молчание. Они дошли до вершины холма и спускались по другой, западной аллее, ведущей прямо к садам большого храма.

— Когда Перси Скотт командовал «Грозным», — внезапно начал Иорисака Садао, — он на учебной стрельбе получил 80 % попадания в щит. Восемьдесят процентов!.. Какая броня выдержит такой железный дождь?!..

— А почему бы «Никко» не стрелять так же удачно, как «Грозному»? Перси Скотт обучал своих наводчиков при помощи приборов, которые вы хорошо знаете. Разве у вас нет «dotters», «loading-machines», «deflection-tearchers», разве у вас нет дальномеров Барра и Строуда?..[16]

— У нас все это есть… И вы научили нас, как с этим обращаться… О, мы очень многим вам обязаны!.. Но все это хорошо, главным образом, для маневров в мирное время. На войне большую роль играет непредвиденное. Вспомните о снарядах 10 августа!..

Он пронизывал взглядом англичанина, всматриваясь в него, как охотник в чащу кустов, из которых должен показаться зверь.

— Британский флот сражался столько раз, в течение стольких веков… И везде, и всегда он оставался победителем. Как?.. Каким чудом?.. Каким волшебством?.. Вот что мы хотели бы знать. Что делали Родней, Кеппель, Джервис, Нельсон для того, чтобы никогда, никогда, никогда не быть побежденными?..

— Откуда мне это знать?.. — сказал Ферган с улыбкой.

Они дошли до садов. Парк внезапно заканчивался длинной и узкой террасой, усаженной десятком вишневых деревьев, расположенных косыми рядами. С одной ее стороны находилась «чайя», рядом с тиром для стрельбы из лука.

— Смотрите-ка, — сказал Ферган, довольный возможностью переменить тему разговора. — Смотрите-ка, мсье Жан-Франсуа Фельз!

Художник сидел перед чайным домиком за чашкой чая. Он вежливо поднялся им навстречу.

— Как поживаете? — спросил Ферган.

Маркиз Иорисака раскланялся по-французски, приподняв свою фуражку с золотым галуном:

— Вот вы где, дорогой маэстро, а я думал, что вы у нас на вилле! Мы как раз возвращались с капитаном Ферганом и надеялись вас еще застать там. Маркиза не сумела вас удержать?..

— Она была очень любезна и удерживала меня. Но у нас был такой долгий сеанс сегодня… Маркиза нуждалась в отдыхе, а мне хотелось на воздух.

— В таком случае, до свидания… До завтра, не правда ли?

— До завтра, обязательно.

Он опять сел на свое место, простившись с ними любезным жестом. Неподвижный и молчаливый, он смотрел на город и залив, открывавшиеся с террасы. Вечернее солнце косыми лучами начинало румянить голубую дымку далей, а море было точно окровавлено мириадами красных бликов, похожих на яркие ранки…

Ферган и Иорисака ушли.

— Пойдем пешком? — спросил англичанин.

Он был хороший ходок. И кроме того, холм Аистов находится недалеко от О’Сувы.

— Пешком, если хотите.

Они вышли из сада в ворота, противоположные городу. До маленького мостика в виде арки, перекинутого через северный ручей, они шли молча. Там дорога расходится. На перекрестке Иорисака Садао, о чем-то раздумывавший, резко остановился.

— Э… — воскликнул он. — Я совсем и забыл, что у меня свидание с губернатором.

— Свидание?..

— Да, он назначил мне как раз этот час. Что мне делать?.. Вы извините меня?

— Вы шутите!.. Ступайте сейчас же: вы найдете куруму в нескольких шагах отсюда — в улицах возле храма. Я провожу вас…

— Ни за что на свете. Я съезжу и сейчас же вернусь. Дело идет о пустячной военной формальности… Это займет какой-нибудь час, не больше… Кими, сделайте мне удовольствие и отправляйтесь к нам. Митсуко, может быть, ждет нас к чаю… Я скоро вернусь, и мы пообедаем вместе.

— All right (отлично)!