Корсар

VIII

«Изольда» стояла на якоре носом к югу. Из иллюминатора своей каюты, помещавшейся на левом борту, Фельз мог видеть все Нагасаки, от большого храма Бронзового Коня на холме О’Сувы до дымных фабрик, тянущихся вдоль города.

Было утро. Прошел дождь. Серое небо еще развешивало лохмотья туч по вершинам всех холмов. Разнообразная зелень сосен, кедров, камфарных деревьев и кленов казалась свежее под этим покровом из влажной ваты. Розовый снег вишен так и сиял, еще нежнее, чем обыкновенно. И на границе с низкими облаками, на кладбищах, высящихся над городом, еще более четко вырисовывались надгробные памятники в виде столбов, омытые дождем. Только крыши домов, коричневые и синие — сейчас, без игры света и теней, — сливались в одну вереницу вдоль берега.

— У пейзажистов, — размышлял Фельз, — в сущности, те же радости, что и у нас. Одинаковое удовольствие: писать вот эту влажную весну или заплаканное личико шестнадцатилетней девочки, переживающей первое маленькое любовное горе…

Он отошел от иллюминатора и присел к рисовальному столу. На столе лежало несколько набросков карандашом. Он перелистал их.

— Фу!.. — пробормотал он.

Отбросил наброски в сторону:

— А когда-то у меня был талант… Теперь его еще немного осталось… Но очень немного.

Он взглянул на стены, отделанные драгоценным деревом. Каюта была роскошная и искусно приспособленная к тому, чтобы на малом пространстве расположиться с самым изысканным комфортом.

— Тюрьма!.. — сказал Фельз.

Не вставая с места, он опять посмотрел по направлению иллюминатора.

— Вот я в экзотическом, очаровательном городе… Посреди народа, который борется за свою независимость. Его свойства — смелость, изящество и вежливость — все увеличиваются и возвышаются в экзальтации сражений… Представился случай близко увидеть аристократию этого народа, вблизи наблюдать за увлекательным зрелищем, как борются древние инстинкты с новым образованием… Другой случай привел меня к Чеу Пе-и, который готов мне показывать волшебный фонарь Азии… И этой тройной удачей, от которой в былое время я совсем бы опьянел, я не воспользуюсь! Ничуть.

Он опустил голову.

— Я ничем не буду наслаждаться из этого: перед моими глазами всегда стоит, как наваждение, образ женщины и отделяет меня от внешнего, действительного мира.

Он оперся лбом на ладонь.

— Образ женщины… неумной, педантичной, порочной… но прекрасной… и сумевшей умно то давать мне свои поцелуи, то отказывать в них… И теперь я попался, как идиот, я — конченый человек.

Он встал и развернул только что принесенную лакеем «Нагасакскую прессу». Во главе сегодняшних телеграмм он прочел:

«Токио, 25 апреля 1905.

Подтверждается прохождение сорока четырех русских судов мимо Сингапура 8-го с.м. Командует эскадрой вице-адмирал Рождественский[14]. Дивизия контр-адмирала Небогатова еще не замечена. По слухам, вице-адмирал Рождественский направляется к французскому берегу Индо-Китая.

Инструкции адмирала Того остаются секретными».

Смятая газета выпала из его рук. Фельз опять прислонился к иллюминатору.

Ветер переменился, как это часто бывает в Нагасаки в дождливые дни. Теперь яхта стояла носом к северу. Фельз увидел перед собой западную часть залива, противоположную городу. На этом берегу совсем нет домов. Зеленый наряд гор небрежно расстилается там до самого моря. И эти горы — более кружевные, более странные, более японские, чем на другом берегу, — вызывают более совершенное воспоминание о тех пейзажах, что рисовали старинные фантастические художники на рисовой бумаге древних макемоно.

Но на этом западном берегу, между двух холмов, находится долина, черная и зловещая, из которой день и ночь поднимается густой дым кузниц и грохот молотов о наковальни. Там — арсенал.

В этом месте Нагасаки изготовляет корабли, военное снаряжение. Город деятельно способствует защите империи.

Фельз смотрел на цветущие горы и на арсенал у их подножия. И подумал:

— Может быть, это спасет то…

И меланхолически улыбнулся:

— А все ж таки, какая жалость… В те времена, когда этого не существовало, я бы написал маркизу Иорисака Митсуко в тройной одежде из китайского крепа, расшитой серебряными гербами, с пурпурным кушаком…