Морально нечестивый

— Да. — Ответ Влада лаконичен.

— Ирландцы?

— Нет подтверждений этому, но может быть. — Это необычно. Влад в курсе всего. Либо он действительно не знает, либо не хочет, чтобы я знал.

— Если не они, то кто? — спрашиваю я.

— Картели. Смерть Хименеса создала вакуум власти. Слишком много фракций борются за власть. Трудно точно определить, кто из них это сделал. — он делает глубокий вдох, прежде чем продолжить. — Но я это выясню. И ты в этом поможешь.

— Я помогу? — спрашиваю, почти забавляясь. Но я уже знаю, что он собирается сказать.

— Это будет прекрасная возможность для тебя проявить себя перед семьей. Расчистишь путь для товаров, завоевав их расположение. Всё просто.

— Всё просто, — насмешливо повторяю я. Влад смеётся.

— Давай, это будет как в старые добрые времена. — добавляет он с излишним энтузиазмом. Это большая часть правды. Я сбежал, в то время как Влад сдался.

— Стоило попробовать. — Он делает паузу и меняет тему. — Как семья относится к тебе сейчас?

— Мне еще предстоит встретиться с большинством из них. Но никакой вечеринки по случаю возвращения домой не было.

— А ты ожидал такого?

— Нет, — сухо добавляю я. Протрезвев, задаю вопрос, который не давал мне покоя уже некоторое время: — Насколько безопасен Сакре-Кер?

— Достаточно безопасно. На сегодня. Ты думаешь забрать свою сестру домой?

— Если это то, чего она хочет... но я в этом сильно сомневаюсь.

— Не беспокойся об этом. Она не единственная принцесса, которая там прячется.

Я ворчу и вешаю трубку. На завтра у меня запланирован визит к Ассизи, чтобы сообщить ей о смерти Тино. Хотя я сомневаюсь, что она захочет иметь со мной что-то общее.

Я не думаю, что когда-нибудь смогу загладить вину перед всеми, кому причинил боль.

Сакре-Кер находится на севере, в получасе езды от Олбани, в отдаленном районе.

Я съезжаю с дороги и пытаюсь найти место для парковки. Поскольку это место не допускает случайных посетителей, в помещении нет парковки. Убедившись, что меня вряд ли отбуксируют, я выхожу из машины и направляюсь к главным воротам.

Есть только одно слово, которое может описать Сакре-Кёр — массивный. Построенный как крепость, его готическая архитектура придает ему неприветливый вид. Он также до жути похож на Мет-Клойстерс, но увеличен в размерах. Двухметровая бетонная стена отделяет монастырь от внешнего мира. Почти везде в поле зрения есть видеонаблюдение, и на каждом въезде стоят охранники. Если бы вы не знали, что это такое, вы бы подумали, что это тюрьма. Есть даже колючая проволока поверх стен — немного лишняя. Но теперь я понимаю, что имел в виду Влад, когда сказал, что это безопасно. Интересно, что заставило их вложить столько средств в безопасность? Я не могу представить себе группу монахинь, пытающихся перепрыгнуть через забор, чтобы сбежать...

Охранники требуют предъявить удостоверение личности и сверяют меня со списком допущенных людей. После того, как они удовлетворены, заставляют меня снять обувь и пройти через металлоискатель. Да... дополнительно. Я благодарен судьбе, что на этом проверка заканчивается и что некому меня обыскать. Это было бы нехорошо.

Затем мне говорят подождать мать-настоятельницу.

— Мистер Ластра, — ко мне обращается пожилая женщина, одетая в типичную черно-белую одежду. Ее кожа натянута в уголках рта, из-за того, что она постоянно хмурится.

Я наклоняю голову.

—Мать-настоятельница.

— Я так понимаю, вы здесь, чтобы повидаться с сестрой Ассизи?

—Да.

— Такая милосердная девушка, сестра Ассизи. И она принесет свои обеты вместе с нами в следующем году. Она на пути света. Я надеюсь, что ваш визит не поставит это под угрозу.

— Я здесь просто для того, чтобы сообщить кое-какие новости. Она, конечно, продолжит церемонию принесения клятвы, как и планировалось.

— Хорошо. — отвечает мать-настоятельница, исподтишка наблюдая за мной.

Мы идем по туннелю, состоящему из ряда низких стрельчатых арок, прежде чем выйти на открытую поляну. Там есть зеленые насаждения, и вокруг прогуливаются монахини, погруженные в беседу. Прямо посреди поляны находится квадратная каменная площадка, обрамляющая ряды ухоженных цветов. В центре площади расположена точная копия статуи Пьеты Микеланджело, но выполненная из бронзы. Я любуюсь видом, почти в благоговейном страхе перед спокойствием этого места, когда мать-настоятельница жестом приглашает меня сесть на квадратную скамью.

— Я позову для тебя сестру Ассизи. Пожалуйста, останься здесь.

Мое внимание привлекает маленькая девочка, бегающая вокруг. Она одета в серое форменное платье и белый головной убор. Но когда она подходит ко мне ближе, то вижу, что ее глаза потрясающего зеленого цвета. Я почти поражен интенсивностью и сходством с другой парой зеленых глаз. Захваченный воспоминаниями, я едва успеваю отреагировать, когда она встает передо мной и с любопытством смотрит на меня.

— Кто ты такой? — девочка смотрит на меня так, как будто я новый вид.

— Я Марчелло, — отвечаю с лёгкой улыбкой, на которую она отвечает мне взаимностью.

— Я Клаудия, — заявляет девочка с гордостью. В этот момент громкий голос, зовущий ее по имени, эхом разносится по двору. — О нет! — шепчет она, машет мне на прощание и бросается к источнику шума.

Почему-то мне интересно, была ли Ассизи такой же. Играет и бегает по двору. Может, отдать ее было не таким уж плохим решением. Это было лучше, чем альтернатива.

Краем глаза я вижу мать-настоятельницу, идущую ко мне с маленькой девочкой прямо за ней. Отметина над правой бровью идентифицирует ее как Ассизи.

— Мистер Ластра, сестра Ассизи. У тебя есть один час, — говорит мать-настоятельница строгим голосом, прежде чем удалиться.

Мы с Ассизи уставились друг на друга. Ее глаза скользят по мне, и она быстро моргает.

— Марчелло? — наконец спрашивает она, и когда я пытаюсь ответить, мое горло пересыхает и хрипит.

— Ассизи, — наконец я отвечаю.

— Это действительно ты. — Ее голос полон удивления, и я вижу, что Ассизи намеревается сделать, в тот момент, когда она делает шаг ко мне, а затем еще один. Я быстро поднимаю руку и пытаюсь сохранить некоторую дистанцию между нами.

Лицо Ассизи вытягивается при отказе, но она одаривает меня грустной улыбкой. Я чувствую себя обязанным дать ей понять, что это не ее вина.

— Дело не в том, что я этого не хочу... Я просто не могу. — Мне не хочется уточнять, но и она не спрашивает. В том, как она смотрит на меня, есть какое-то молчаливое понимание, я указываю на камень, на котором сидел всего несколько мгновений назад.

Ассизи тоже садится, оставляя некоторое пространство между нами двумя.

— Я не думала, что увижу тебя снова, — весело говорит она.

— И я не думал, что ты меня помнишь.

— Конечно, я помню. Ты мой брат. — Ее лицо такое теплое, такое полное... прощения.

— Мне жаль, — добавляю я.

— Почему ты здесь?

— Валентино мертв. — Ассизи ахает от этой новости, поднося руку ко рту.

— Мертв? — повторяет она, и я киваю. — Как?

— Самоубийство. — Ее глаза расширяются от ужаса.

— Самоубийство? — шепчет она так, как будто это худший способ умереть.

— У него было диагностировано дегенеративное расстройство. Он уже умирал... но медленно.

Слезы собираются в уголках ее глаз, и она использует часть материала от своего головного убора, чтобы вытереть их.

— Я не знала... Он приходил в гости несколько раз, но никогда не говорил об этом.

— Я не думаю, что он хотел обременять тебя.

— Может быть. Как Венеция?

— Она... все будет хорошо. Может быть, я даже как-нибудь приведу ее в гости. — В тот момент, когда она слышит мои слова, ее лицо полностью меняется.

— Действительно? Ты бы сделал это? — в ее голосе столько благоговения и оптимизма, что я могу только кивнуть.

— Спасибо тебе! — она наклоняется вперед, чтобы обнять меня, почти инстинктивно, но в последнюю минуту отстраняется. Вместо этого она одаривает меня улыбкой.

У Ассизи может быть эта отметина на лице, но она излучает такое сияние, что вы не заметите ни одного изъяна.

Впервые я думаю, что принял по крайней мере одно правильное решение, отправив ее в Сакре-Кер.

Мы еще немного поговорили, и я рассказал ей о своей карьере юриста и о том, как я был вдали от семьи. Ассизи рассказывает мне о своей лучшей подруге, и о том, как она действительно счастлива там, где она есть. Чем больше я с ней разговариваю, тем больше понимаю, что она понятия не имеет, чем зарабатывает на жизнь наша семья. Мать-настоятельница знает, судя по тому, как она меня приняла. Но Ассизи понятия не имеет. И это делает меня слишком счастливым.

Мать-настоятельница прерывает нас, говоря, что наше время истекло, и мы прощаемся.

— Я приду снова. — Даю обещание, но вижу по ее глазам, что она мне не верит, даже если она кивает в знак согласия.

— Да благословит тебя Бог! — Ассизи подходит ко мне, все еще держась на некотором расстоянии, и осеняет мое тело крестным знамением.

— Спасибо, Ассизи.

— У сестры Ассизи есть другие обязанности, — вмешивается мать-настоятельница, уводя ее прочь.

Бросив последний взгляд, я ухожу.