Демиург истории

И вот теперь, он Шоно никак не может повлиять на молодого Кайдара, который ведет себя не как мужчина и предводитель похода! Преступно беспечно и легкомысленно!

- Прочь! - разозлено рыкнул Шоно на охранников, разводя в стороны скрещенные копья и входя в юрту. - Где кундур! - резко обернулся старшина-телохранитель к молодым стражникам.

- Не велено, доблестный.

- Где!!! - ухватил молодого воина за шиворот старый ветеран.

- Т... там... - прохрипел полузадушенный юнец и махнул рукой в степь.

- Как? И вы, охранники, верные нукеры, воины каганата! В чужих землях допустили подобное! Оставили своего вождя! Отпустили его одного! Да вас, казнить мало!

- Он, он... сам приказал... - наперебой оправдывались юноши.

- Са-ам?! - подскочил от возмущения Шоно. - Что же он сам приказал?!

- Он... приказал оставить его в покое. Мол, ему нужно побыть одному.

- И вы!.. вы, дураки послушались?

- Кундур...

- Что кундур? Что? Да, он приказал. Так подчинись. Хан есть хан, приказ есть приказ. Но у вас, голова на плечах или горшок? А? Кто вам, стражникам, позволил оставить своего вождя без охраны? А если, он там столкнется с врагом? Как тогда? Что ж теперь, следует с вами сделать?! Как поступить?!

- Так вот, недоноски! В моей молодости за такую вину... да это даже не вина - преступление! Ломали хребет! - многозначительно сказал Шоно.

Охранники, потупив головы, виновато молчали.

- А что же мы, должны были делать? - смущенно спросил один из них.

- Голову иметь на плечах, глупцы. Голову! Пусть предводителю захотелось побыть в одиночестве! Пусть! На то он и хан, чтобы ему чего-то такого хотелось! А ты - воин! Телохранитель! Так охраняй и оберегай кундура и в его одиночестве! Сел на коня - и за властителем. Но так - чтобы не мешать ему! Чтобы и краешком глаза, хан не заметил тебя! Иначе, какое же это уединение будет!

- Виноваты, мудрейший, - вновь опустили головы стражники.

- Коня, бездари! - внезапно огрел их плетью старик и неловко переставляя кривые ноги побежал к табуну.

- Великое Небо, ну и ничтожества! До сих пор не оседлали лошадей!

Молодые охранники опередили Шоно и в мгновение ока, все трое уже были в седлах. Подняв коней в галоп, они помчались в туман...

Но лишь когда первые лучи солнца осветили землю, Шоно заметил на отдаленном пригорке знакомую фигуру, а рядом одиноко пасущегося коня. Поскакав туда, старый воин разглядел лежащего полуодетого Кайдара. Закрытые глаза, искривленные тонкие черты и стиснутые в горькой улыбке губы - отпечатались гримасой душевной боли на лице юноши.

- Хан! - встревожено окликнул Шоно и припал ухом к его груди.

- Чего тебе? - тяжело открыл глаза Кайдар.

- Что случилось кундур? Ты глава похода, предводитель войска! И не имеешь права, подвергать свою жизнь опасности.

- Какая опасность Шоно? Постыдись своей седины. Ты же воин.

- Вождь, мы в чужих землях. Эти туманы...

- Мы в своих владениях, Шоно.

- Кайдар, твой отец доверил мне тебя.

- Не забывайся, старик! - резко поднялся юнец. Гневно блеснули черные глаза. Ты старший моей стражи - и только!

- И все-таки, хан. Не стоит, одному отъезжать из стана без охраны. Я все понимаю. Сам был молодым, горячим. Тоже среди ночи вскакивал на коня и мчался степью, чтобы остудить кипящую кровь. Но ты не просто воин - а кундур. И глава войска. Однако все же, открой мне - что взволновало моего повелителя и заставило его страдать?

Горькая усмешка тронула уста юноши. Он немного расслабился, черты лица утратили жесткость, а глаза подернулись болью. Кайдар закатал рукав рубахи и молча показал свою руку старому учителю. Немного выше локтя, виднелся глубокий укус.

- У-у, гадюка! Тварь! - в ярости подскочил Шоно и прыгнув на коня, поскакал в лагерь.

- Дед! Стой! - бросился ему вдогонку Кайдар...

Не помня себя от гнева, Шоно ворвался в юрту. Испуганная тонка тень метнулась в угол. Забилась и сжалась там. Обреченно глядя на иссеченного шрамами надвигавшегося мощного старика, но и не скрывая своей ненависти.

- 'Глаза голубые... заячьи...' - отметил Шоно. И не помня себя, схватил девчонку за золотую косу, накручивая ее на левую руку - и резко дернул, сбивая с ног. Отчаянный крик разорвал тишину - и пленница упала лицом вниз. Взлетела плеть и со свистом опустилась на спину несчастной...

- Повелителя... Ишь, какая! Самого властителя... - приговаривал Шоно, поднимая и опуская нагайку. И с удовлетворением наблюдая, как корчится в болезненных судоргах белое тело, истошно кричит девушка, а кровавая пена покрывает ее уста... В конце концов она умолкла и затихла, а ее тело неожиданно отяжелело - и ветеран понял, что славянка потеряла сознание, или уже умерла... Возможно, он забил ее на смерть. Что ж, невелика потеря.

Внезапно жгучая боль пронзила и его спину! Шоно обернулся и увидел разъяренного Кайдара с плетью в руке.

Старый воин молча поднялся и сложив руки на груди, с достоинством посмотрел в глаза юному кундуру. Тот исступленно хлестал камчой пожилого бойца, но старый телохранитель, оберегавший в сражениях еще его отца, прошедший множество битв и походов - невозмутимо стоял под градом ударов. И ни один мускул, не дрогнул на его мужественном лице.

Наконец юнец устал и обессиленно выпустив плеть, бросился на колени перед презренной невольницей.

Глядя на эту сцену, Шоно лишь укоризненно покачал головой...

Сухой ветер, напоенный запахами ковыля и евшана, своим жестким дыханием веял со стороны травянистых равнин. Теплая южная ночь окутала все своим темным покрывалом, глушащем все окружающие звуки. Лишь стрекот сверчков и шорохи суетящихся мелких грызунов нарушали царящий вокруг покой. Дозорные часовые на приворотной башне ворот Хамлиджа выходящих в степь (или Итиля - как называли столицу хазар иноземцы), прислонившись к крепостной стене и сжимая руками копья - зорко несли стражу, время от времени посматривая на бескрайние просторы.

Неожиданно с боку степи возник какой-то гул, который все сильнее нарастал, постепенно преобразуясь в топот множества копыт. Стражники немедленно доложили старшему караула. Послышались отрывистые команды, замелькали огни факелов. И вскоре на площадке башни, замер весь дежурный десяток бойцов, с тревогой вглядываясь на запад. Спустя непродолжительное время к воротам, быстрой рысью спокойно подъехала сотня всадников. Их уверенное поведение и знакомый внешний вид - успокоили стражу. Воины узнали железную сотню - отборных и отлично экипированных бойцов, которые повсюду сопровождали джавшигыра.

- Худрун? - негромко окликнул предводителя прибывших начальник стражи.

- Что, довелось прервать твой сон Кигач? - угрюмо ухмыляясь, выехал на освещенную площадку перед воротами черный поджарый воин.

- Я на службе не сплю, - раздраженно ответил тот. - Мы должны беречь покой Казара от любой угрозы.

- Давай открывай поскорей и за тудуном пошли немедленно! Моим людям нужен отдых! Мы скакали без продыху десять дней и ночей! - властно и нетерпеливо бросил приезжий.

Кигач дал знак своим подчиненным - и несколько человек кинулись к воротам, а один помчался в город. 'Только этот черный демон и может постоянно разъезжать по ночам - чему удивляться. Везде его по свету носит - исчезает и появляется всегда неожиданно в неурочный час', недовольно бормоча про себя, тихо произнес он, наблюдая с башни как с глухим цокотом организованно проезжают одоспешеные в кожаные панцири или прочные кольчуги ровные ряды конников. Отлично вооруженные: сложносоставными упругими луками, блестящими острыми копьями, гибкими саблями с утяжеленным на конце клинком для усиления удара, отточенными топориками-чеканами и крепкими щитами - несмотря на утомительный путь, эти кавалеристы умело и привычно держали строй.

Навстречу в сопровождении нескольких слуг, уже спешил одетый наспех в цветастый халат местный тудун.

- Нужно разместить и накормить моих бойцов и их коней! Обеспечить им отдых! - отрывисто распорядился Худрун. - Шад сейчас у себя во дворце на острове? - резко спросил он.

- Да... Но может не нужно, сейчас беспокоить бек-мелеха? Ночь на дворе и хакан спит... - растерянно и неуверенно высказал сомнение тудун.

Джавшигыр, не обращая на него внимания, пружинисто вскочил на коня и быстрой тенью поскакал к переправе.

- Не стоит, оставь, - остудил порыв, обеспокоено дернувшегося тудуна начальник стражи. - Разве не знаешь этого гепарда? Молчит словно камень, никогда и не улыбнется. Но упаси тебя Тенгри, увидеть его когти. Если и заметишь - лишь когда уже прыгнет к горлу. Часто исчезает. Бывает месяц отсутствует, а то и на полгода пропадает....

- Да... Теперь закрутятся дела... - задумчиво проговорил тудун.

Цветана приходила в себя мучительно долго и болезненно. Сначала ей казалось - что она вообще перестала существовать. Полог тьмы отступал медленно, но света еще не было. Перед глазами, стояла сплошная серая пелена. Но постоянная боль, которая пронизывала все ее тело - не давала забыть о жизни.

Слабый стон девушки, вызвал суматоху вокруг ее ложа. Она не видела и не чувствовала, как засуетились и забегали рядом женщины в цветных шароварах и прозрачных накидках. Как сложив руки и закрыв глаза, сидя на ковре - молился старенький сморщенный человечек в расписном халате.

- Воды... - наконец едва слышно, еще находясь в беспамятстве произнесла пленница...

- Невольница будет жить, - коротко изрек лекарь, пощупав пульс девушки. Хакан-бек и сын бека будут довольны. Завтра, ей можно дать крепкого павлиньего бульйона. Когда рабыня проснется - я вновь осмотрю ее...

Очнувшись Цветана, сперва едва могла пошевелить рукой. Скосив глаза - она увидела сидящую рядом с собой, морщинистую пожилую женщину, с закутанным в платок лицом. Девушка прошептала: 'Воды'. И старуха тот час, поднесла к ее губам плоскую красивую чашку, наполненную живительной влагой.

- Пей, пей дитятко, - ласково приговаривала она...

Постепенно, Цветанка выздоравливала. Странный сморщенный, невысокий и полноватый лекарь, облаченный в черный халат и мягкие остроносые чревии, давал ей какие-то горькие капли и смазывал густой мазью раны на теле. Ее угощали незнакомыми, но невероятно вкусными плодами, ягодами и фруктами. Женщина-славянка Улада, ухаживающая за недужной пленницей - называла их: дыни, персики, сливы, армянские яблоки (абрикосы), вишни, черешни, шелковица, крыжовник, груши... Кормили блюдами из водяной пшеницы (риса) и сладких орехов. Одевали в шелковые одежды. На столике рядом с ее постелью, всегда стояли ароматные прекрасные цветы. Даже какие-то музыканты и танцовщицы, старались развлечь с трудом выздоравливающую девушку.

Позже, стали приносить на серебряных и золоченных блюдах жаренных фазанов, отваренных в молоке молодых зайчат, запеченных в тесте нежных барашков и изыскано приготовленную невиданную рыбу... Далее ей позволили, в сопровождении служанок гулять в роскошном саду - где росли удивительные деревья, и душистые запахи их соцветий дурманили голову. Ей приносили платья из разнообразных тканей и украшали драгоценностями - словно какую-то куклу. Цветана не сопротивлялась - ей было все безразлично. На сердце лежал камень, а душа будто омертвела. Девушка часто плакала ночью - мучительно вспоминая гибель князя-отца и любимого брата Боримира, обугленные головешки родного града, смерть матери Добронеги и младшей сестры Людмилы, убитых родовичей...