Троя (S-T-I-K-S) [огрызок]

Глава 3

Окончательно рассвело. Буханку подкидывало так высоко, что без серьезной внедорожной подготовки, он остался бы не только без колес, но и весь развалился на части. Егерь вел машину дергано, рвал коробку, путал педали и непрерывно матерился.

— Зомби, мать их за ногу. Вся база отдыха накрылась. Рыбак, а ну расскажи, какого хера за нами увязался?

— Та на пруду фермерском рыбачил, как шмалять начали, я лопатку в руки и пошел глянуть. Тут стреляют то часто, ежу понятно, кажные выходные начальство гудит. У ворот шум, машина, ну я по кустам. Бабы вокруг ходили, ходили та и кидаться начали. Вот одна на меня и урчала страшно.

Из недр уазика раздался ехидный голосок, — Егерюш, птенчик, знаю я этого мудака, это извращенец местный.

Буханка вильнула, вылетела на обочину и юзом пронеслась по кустам акации.

— Ленка, падлюка, живая что ли?

— А что со мной будет? В машине вас ждала. Кореянки обкололись, сидели-сидели и накрыло. Одна другой сиську откусила, вторая ее за шею и душить. Рыжая в кусты, спортсменка подкралась и кореянку зубами за жопу, а я говорила, трусы надо надевать. Сюзанна визжать и вприпрыжку назад в город, только далеко не ушла, ногу подвернула, на дорогу села и в рев. Потом смотрю, Диана на меня как-то нехорошо смотрит, и фыркает. Ну я ее за волосы, об коленку, а потом отверткой в глаз. Только не помню, простой или крестовой, там в глазу осталась. Закрылась в машине, уснуть пыталась, но с вами разве уснешь.

— Ну, дура, но везучая. Зомби это, как есть. На базе все управление друг друга сожрало. Нет больше там живых и полковника больше нет.

— Зомби говоришь, ха, тогда новость лови— а сержантика то укусили.

Сержант дернулся, закрыл голову руками и вжался в кресло, притворившись манекеном.

— Ты что мудозвон, фильмы про зомби не смотрел, а ну, показывай.

Парень развернул бурую тряпку и обреченно протянул руку, на ребре ладони явно отпечатались следы зубов.

— Это, не знал, не думал, это, бородатый в строжке схватить хотел, он шлюху доедал. Урчит, лезет, рукой ему морду отпихнул, а он зубами, я очередью его и бежать…

Парня накрыли беззвучные рыдания, голова дернулась от очередной оплеухи, и он засопел, размазывая по лицу кровавые сопли.

— Выходим живо, рубить руку надо, пока зараза не разошлась.

Егерь шустро оглядел разломанные кусты, взгляд остановился на удачно поваленной сосне, зазвучали четкие команды:

— Ленка, аптечка под сидением и найди, чем перевязать. Рыбак, жгут ему чуть выше локтя, потуже, пусть немеет. Нет, не так, сержант садись на руку, чтоб онемела. Ты что, незнакомкой лысого никогда не гонял? Приедем научу…, только другой рукой. Держи коньяк. Стой, нехрен дорогой переводить. Вот первач, грамм триста залпом. Щас, пять минут покурим, анестезия возьмет. Мы еще повоюем.

Егерь завозился в ящике с инструментами, железки загремели, и свету явился здоровенный плотницкий топор, сияющий как котовые яйца.

— Расклад такой — быстро рубим, перекись льем, заматываем культю и на всех парах. В город не успеем, на ферму заглянем, ветеринар там толковый.

Сержант тяжело вздохнул, — Может сразу на ферму.

— Нельзя, вдруг пьяный, суббота сегодня, или в город укатил. Время потеряем, а зараза то она ждать не будет. Да и выяснить надо как в городе, что-то чую там тоже не спокойно.

Стонущего сержанта расположили возле свежего пня, тащить пришлось всем троим, ноги у парня от страха не слушались напрочь.

— Рыбак, кочерыжку в зубы ему и руку держи, Ленка на ноги садись и отвернись, хоть ты и блядь, но баба все же, блеванешь еще или в обморок. И ты, неудачник, отвернись, смотри на природу, как птички поют.

На ветке далекой сосны кто-то сурово каркнул, не предвещая ничего хорошего.

Блондинка уселась на ноги и уперлась сержанту в колени. В голове метались верные мысли, — операция серьезная, надо сначала кожу и мясо срезать, сосуды перевязать, потом кость отделять чуть выше. Рубить точно нельзя, кости лучевые хрупкие, осколки будут. Пилить надо, а потом культю кожей завернуть и дренаж вставить.

Лена давно привыкла скрывать мысли и вслух сказала совсем не то, — Егерюш, котик, на топор тоже спирта плесни, а так, у меня если что в рюкзаке костюм медсестры есть и клизма.

— Да чтоб меня кусок пизды жизни учил, сука, еще раз сумничаешь — зубы не выбью, Артуру обещал морду не портить, но ребра опять сломаю. Забыла, как месяц лежа на спине работала. Мы в Чечне Хохлу ногу после мины так обработали, он через полгода на байке рассекал.

— Не сердись, заинька, просто страшно мне, очень.

— Сказал не умничай, видел я твои познания в медицине. Коля, я тебе сейчас новость скажу, чтобы ты о руке не думал. Лора твоя не совсем учительница. Из этих она, и после свадьбы вашей в «Райских птицах» на полставки пашет. Сегодня ехать тоже должна была, но из-за тебя Артур не взял, а в сауну к чебурекам отправил. Короче, если в анал не дает — теперь смело бери, и друзей приглашай, если че.

Сержант хрюкнул непонимающе и пьяно заулыбался.

— Все, пациент к операции готов, как юный пионер.

Егерь основательно приложился к коньяку, поднял топор двумя руками, крякнул и одним движением отсек кисть с приличным запасом. Сержант замычал, задергал ногами. Ленка, держащая его за колени, напряглась, как наездница необъезженной лошади. Кровяной бурунчик сделал несколько брызг и иссяк. Водитель щедро облил срез перекисью, ловко перемотал эластичным бинтом. Сержант, наконец, выплюнул кочерыжку, вставленную вдоль, в самое горло, взбрыкнулся и завыл протяжно.

Воздушный шарфик, которым Лена старательно обмотала грудь, слетел, хирург, покосился на соски, торчащие как спелые желуди, и не удержался от замечания:

— Ты че, шлюха, возбудилась что ли, от вида крови что ли? А ну сейчас проверю.

Егерь рывком поднял девку на ноги, заломил руку за спину, задрал юбку и отбросил в сторону разорванные трусики. Рука бесцеремонно пошарила между раздвинутых ног, шлюха вздрогнула, закусила губу, резко выгнулась, сжимая бедра. Мужик брезгливо осмотрел мокрую ладонь, вытер об юбку и отпустил мелко подрагивающую тушку, которую земля не держала.

— Ой, Егерюшка, котик, спасибо, кончила так, как будто в космос, звезды увидела. И…, иди ко мне, приятное сделаю.

Егерь смачно плюнул на лежащую девку и выругался.

— Вот же тупая тварь, тут зомби, тут хана всему, мы жизнь человеку спасаем, а у нее только ебля.

Ничуть обидевшись на презрение и привычные оскорбления, Ленка кивнула в сторону оставленной базы:

— Гости, зайчик, Сюзанна нас догнала, присоединиться решила. Егерь резко развернулся, перехватывая топор.

По дороге ковыляла королева анала, подволакивая ногу в одной туфле. Разглядев машину, она заметно оживилась, пасть, совсем не похожую на белоснежные зубки, выдала довольное урчание. Егерь перехватил топор и осторожно пошел навстречу, наконец, при нормальном свете рассмотрел лицо и жуткие глаза. Мертвые, рыбьи, как у акулы, способной только убивать, рвать и кромсать. Мраморная кожа, за которой Сюзанна следила за как зеницей ока, обвисла землистыми мешками, ногти заметно вытянулись и почернели.

— Настырная зараза, километра три прошла. Не пользоваться тебе больше айфоном халявным, и жопа тоже больше не пригодится. Эх, хорошая была срака, рабочая.

Монстр резво скакнул, сокращая последние метры, Егерь встретил его молодецким ударом, раскроившим череп. С довольной миной человека, сделавшего доброе дело, водитель вернулся, и вытаращил глаза, как будто увидел призрака.

— Сержант, мудила, что за укус на здоровой руке?

Коля поднял глаза, пьяно хихикнул, закачал культю как малого ребенка, было видно, что он где-то далеко:

— Лора, милая, как ты могла. Милая, как я тебе верил, я же для тебя все, для тебя же в охрану эту пошел. Не может быть Лорачка…

— А ты, скотина, что, не ту руку перевязал?

Глаза рыбака забегали, он отодвинулся на всякий случай и прохрипел, — Я вам что, доктор штоли. Какую этот дал, ту я и перетянул. Мое дело маленькое. Вот кисть улетела, негоже оставлять, ежу понятно, пойду в пакет склоду.

Сержант похоже на секунду пришел в себя, прервал бестолковую бредятину и, со вселенской мукой в голосе, прозвучало:

— Я че, дурак, левую давать. Я левой все делаю, и пистолет, и ем, я левша. Поехали уже, где ветеринар, меня Лора ждет.

Егерь зарычал, — Будут тебе щас ветеринар и Айболит и Пилюлькин…

Разделывал тушу сержанта он основательно, стучал долго, наконец устал, разогнулся и закинул окровавленный топор в машину. На поляне осталось изуродованная тушка бывшего помощника и три десятка частей размером с ампутированную кисть. На залитом кровью пеньке застыла голова, удивленные глаза таращились в небо. Оглядев дело рук, Егерь не удержался, переломился пополам, и тело затряслось от приступа кровавой рвоты.

— Да чтоб вас, покорежило, кажется, язва открылась.

Рыбак сидел у открытой двери уазика и был занял важным делом, он обгладывал кисть, знакомо урчал и чавкал. Лена наблюдала как исчезает запчасть сержанта молча, наконец, решилась, сняла туфлю и спокойно зашла мужику за спину. Нацелилась длинной шпилькой и парой ударов кулачка заколотила оружие в затылок. Тело дернулось, вырывая туфлю из руки, и затихло, челюсти, перемалывающие многострадальную кисть, выпустили добычу.

— Никакой это не рыбак, Егерюш. По кустам херился и на девок работающих дрочил. Я его еще в том месяце запомнила, когда меня строители на троих разложили. У-у-у тупой извращенец, ненавижу.

Буханка резво завелась, вырулила на дорогу и вяло поползла, оставив на месте трупы и кровавую разделку. Водитель, измазанный кровью с ног до головы, крутил баранку нервно, матерился, мысли путались, безумные глаза метались из стороны в сторону.

— Нашествие зомби, апокалипсис, а я блядь, с кончелыжной шлюхой жив. Вдвоем, из всего управления, из сотни. Пистолет потерял, оружие не собрал, там же в машинах стволов на целую армию.

— Дай воды, в горле как наждачкой.

Лена протянула полторашку колы.

— Ты что, сука, начатую бутылку суешь? Пила из нее? Жить надоело?

— Нет, Егерюш, это Сержантик открыл.

— Смотри, шалава, зубы выбью. Топор от крови ототри и не маячь перед глазами, без тебя тошно.

Егерь запрокинул голову и содержимое бутылки исчезло в недрах полыхающего нутра. Буханка проехала поворот на ферму и полетела по знакомой дороге.

— Нехрен нам на ферме делать, в город скорей. Держи телефон включенным, кричи как связь появится.

Удар, потрясший машину, был настолько силен, что Егерь выгнул руль и приложился грудью. Девка пискнула и чудом удержалась, намертво вцепившись в сиденье. Уазик врезался в странный бордюр, протянувшийся поперек дороги, и заглох. Картина, открывшаяся впереди, ни в какие разумные рамки не лезла. Она вообще ни во что не лезла. Егерь тупо уставился, как вместо грунтовки резко начинается элитное четырехполосное шоссе. Новая дорога была пристыкована на полметра выше, но настолько ровно, что казалось обрезана лазером. Вместо привычного хвойного леса, справа и слева начинались яблочные сады. Аккуратные культурные деревья ползли ровными рядами до горизонта, как будто так и надо.