Обороты

Ошер, что на время забыл как дышать, в который раз за вечер замер. Может, неверное освещение сыграло злую шутку, может пережитое напряжение не прошло даром, но на мгновение молодому принцу показалось, что его отец едва заметно улыбнулся женщине так, как никогда не улыбался сыну. Озадаченно мотнув головой, Ошер снова бросил быстрый взгляд на отца, но странное видение рассеялось. Его Величество снова был собран и даже убрал руку со спины женщины.

– Я бы с радостью, Рамина, но мне нужно поговорить с вашим Волей, – отозвался Аскар.

Тард, успевший убрать оружие в ножны, едва удержался от соблазна снова потянуться к рукояти. Слишком говорливая и наглая женщина раздражала. Разговаривай она так с кем-то другим, он даже поддержал бы нахалку, но не в случае, когда эта вольность касалась его господина.

Впрочем, кшерх, казалось, не замечала ни растерянности Ошера, ни напряжения Тарда. Только снова едва заметно усмехнулась.

– Ты уже говоришь с Волей, – чуть склонив голову, она повела плечом.

Щека Аскара нервно дернулась, выдавая крайнюю степень раздражения. Впрочем, уточнить что-либо он не успел.

– Дараи погиб семь оборотов тому. Вольники избрали Волей меня, – снова поведя плечом, Рамина перевела заинтересованный взгляд вначале на хмурого Тарда, а после и на озадаченного Ошера.

Но даже если женщина и хотела что-то спросить, времени ей не оставил король.

Привычно отбросив в сторону край плаща, Аскар перевел взгляд на костры кшерхов.

– Тогда удели мне время, нужно поговорить наедине. Тард, Ошер, останьтесь здесь, – не оборачиваясь и не дожидаясь ответа, он шагнул вперед.

Тон повелителя заставил бы умолкнуть любого.

– Зачем же здесь, пусть погреются у костров, – не двинувшись с места, удивленно произнесла Рамина.

«Но не кшерха…» – мрачно подумал Тард, в который раз с трудом отстраняя соблазнительное видение разорванной глотки и гаснущего взгляда нахалки.

Точно ощутив его мысли, кшерх обернулась, приподняв бровь.

Едва сдержав желание зарычать, Тард вызывающе вскинул голову. Но в ответ получил лишь покровительственную, спокойную улыбку. И только что-то в ее взгляде вынудило парня невольно нахмуриться. Даже женщины его народа никогда не смотрели так, не должно быть у женщины такого взгляда вообще. Взгляда воина, предводителя, мужчины.

– Это не лучшая идея, Рамина, – с прекрасно различимыми нотками раздражения в голосе, не оборачиваясь, бросил Аскар.

– Брось, неужели ты так опасаешься старых спутников? – иронично фыркнув, она отступила на шаг и, вскинув руку, громко крикнула. – Грегуар, подойди!

Почти тотчас от одного из костров донесся смех и от компании отделился мужчина. Казалось, и мгновения не прошло, как он с легкостью ящерицы взбежал по пригорку.

– Развлеки мальчиков, – кивнув в сторону парней, с улыбкой попросила Рамина, прежде чем все же обратить внимание на короля. – А мне нужно поговорить со старым спутником. Серьезно поговорить.

Ошер, недоверчиво смеривший взглядом еще одного кшерха, невольно вздрогнул, бросив настороженный взгляд на женщину. Не изменилось ничего, та же любезность, легкая плутоватость во взгляде. Но холодок, пробежавший по спине, прошил грудную клетку и затаился змеей под ребрами.

Кажется, теперь он начал понимать, что встревожило И`Ара.

Последний лестничный пролет, как и всегда, дался особо тяжело. Сколько бы оборотов ни проходило, привыкнуть к количеству ступеней, что вели к храму Матаан так и не смог. Шумно вдохнув сквозь стиснутые зубы, мужчина медленно выдохнул и остановился.

Не пристало Первому жнецу врываться в храм запыхавшимся. Взгляд, привыкший к полной темноте лестницы, остановился на потоке рыжеватого света, что заливал последние ступени. Губ мужчины коснулась легкая, довольная улыбка.

Он знал, что его не слышали и не ждали, но при этом его запрет на разговоры не нарушили. Мелочь, но не радовать не могла. Обороты его усердного труда во благо Зажигающего и его верных служителей не прошли даром. Впервые, с момента полного свержения, жнецы обрели былое могущество.

«Еще немного. Совсем немного.»

Дольше таиться в темноте смысла не было. Ловко подобрав полы слишком длинных одежд, мужчина в несколько шагов преодолел последние ступени. На пороге храма так же ловко отпустил ткань. Не хватало еще Первому жнецу явиться перед собратьями в таком нелепом виде.

Едва заметив его, с места быстро сорвался невысокий худощавый юноша, что почти утопал в свободных одеждах. Перепачканный чернилами, сгорбленный молодой паренек со взглядом старика замер, пристально глядя на своего благодетеля.

Второй жнец, что обходил полки со свечами, меняя догоревшие на новые, напротив, не спешил оборачиваться. Какое-то время можно было разглядеть только широкую спину, на которой даже свободный балахон жнеца смотрелся нарядом ребенка на взрослом мужчине.

Сложив руки за спиной, Матаан медленно поднял голову. Пожалуй, этим двоим он почти доверял. Более преданных подчиненных сложно было отыскать. Ничто так не объединяет, как ненависть.

– Идите, – чуть хрипло, после длительного молчания, произнес он.

Парень, не заставляя повторять дважды, отложил книги и направился к лестнице. Переваливаясь со стороны в сторону, точно нелепая детская игрушка он мог казаться смешным любому, кто не знал на что способен этот калека.

Его товарищ помедлил, установил последнюю свечу в море рыжеватых огоньков и только после этого развернулся к Матаану. Согласно правилам Обители, жнецы обязаны были брить бороду, но заставить этого великана состричь массивную черную поросль не рисковал никто. В руках, что играючи могли бы свернуть шею взрослого человека, он держал плетеную корзину с остатками воска. С осторожностью, поразительной для своего вида, поддерживая ее, жнец медленно пересек залу, почтительно склонил голову перед Матааном и только после этого вышел.

Несколько мгновений Первый жнец прислушивался к удаляющимся шагам, медленно обводя взглядом храм. Округлое помещение окаймляли полки, заставленные свечами. Сотнями свечей, что никогда не гасли. Однако даже этого обилия света было недостаточно. Всего пламени мира было мало, чтобы развеять мрак в центре зала, за каймой круга, выложенного синим камнем.

По спине Первого жнеца скользнул холодок. Точно в ответ над головой, у самой крыши храма раздался шорох, похожий на громкий вздох, но головы Матаан не поднял. И без того знал, что увидит. Не отводя взгляда от сгущающейся тьмы, точно в трансе, жнец медленно шагнул вперед, к синей линии.

Шорох у потолка усилился. Тьма, точно отзываясь на приближение жнеца, низко и глухо загудела. С каждым, все более шатким, шагом жнеца гудение нарастало. Шелест сверху постепенно перерос в хриплое карканье.

Не сопротивляясь, чувствуя, как грудь жжет лихорадочное предвкушение, Матаан задержал дыхание. Оставался всего один шаг. Не оставалось ни одной мысли. Тьма перед жнецом словно ожила тихим шепотом, шорохом множества крыльев.

Последний шаг дался особенно тяжело. Едва он очутился за гранью из синего камня шорох и голоса обрушились на жнеца. Исчез храм и сияние сотен свечей. Исчез мир, исчезло все. Остались только тьма и голоса.

Одни кричали, другие шептали что-то несвязное, но понять Матаан мог только один голос:

– Почему так медленно?! – разъяренный крик скрежетом ударил по слуху.

Дернувшись, Матаан рухнул на колени. Голос звучал в голове и наяву одновременно.

– Не было сил и момента… – отрывисто, чувствуя, как мощь древнего божества давит на плечи, прошептал он.

– Теперь достаточно! До утра птенец должен сдохнуть!

Ярость голоса смела с места, швырнула в пустоту, где терялось ощущение «низа» и «верха», давление увеличивалось, пока в какое-то мгновение разом не исчезло. Опустошенный и разбитый, Матаан рухнул на пол, жадно хватая ртом воздух.

– Ты ведь не хочешь меня разочаровать, мой жнец? – голос, что еще мгновение назад скрежетал, разом смягчился. Исполнился отеческой любви и мягкой укоризны, от которой сердце жнеца болезненно сжалось.

Не чувствуя боли, он одним махом вскочил на ноги.

– Я сделаю все!.. – жарко воскликнул Матаан.

Сдержанный и собранный, сейчас он готов был упасть на колени, вырвать сердце, если это понадобиться тому, кто зажигал искры жизни. Его господину, который когда-то одарил его – безродного птенца, всем.

Во, внезапно обрушившейся, тишине раздался смех. Затихли другие голоса, и только смех звучал, пронизывая волнами настоящего блаженства.

– Так докажи, что ты уже не птенец, что достаточно оперился для того, чтобы помочь мне, – исполненный ослепительно-искренней надежды голос вынудил Матаана вскинуть голову.

Замереть в блаженстве, потерять себя. И даже когда тьма начала медленно таять, отпускать его, он не обратил внимания, что стоит уже за синей линией. Его благодетель верит в него!

И он ни за что не подведет!

– Мастер? – тихий голос вернул Матаана на землю.

Резко развернувшись, он быстро подался вперед, только что не оскалившись. Он ведь велел убраться!

Но горбун, замерший в проходе, не дрогнул.

– К вам человек от лорда Бэйзи Нагса. Говорит, важное что-то о Тард И’Аре. – безэмоционально сообщил он.

С трудом подавив раздражение, Матаан медленно, слишком медленно, кивнул.

– Пусть ждет.

Понятливо кивнув, парень снова исчез в темноте, оставив Первого жнеца наедине с собой.

Задумчиво проведя ладонью по щеке, чувствуя что-то мокрое, жнец отступил от круга из синего камня. Вздохнув, Матаан взглянул на руку, испачканную кровью, но только хмыкнул. Малая плата за счастье слышать Зажигающего.

Отстранить мысли о божестве удалось с трудом и сожалением. Обычно никто не смел тревожить его после встречи с Господином жнецов, но, видимо, новости и правда были важные.

– Я не подведу… – едва слышно прошептал он и медленно отклонил голову назад.

Под потолком, обмениваясь тревожным карканьем, словно живая тьма, шевелились вороны. В момент, когда жнец поднял к ним взгляд первая птица, точно вспугнутая вниманием, сорвалась с места. Храм заполнил шелест крыльев и карканье воронья, темными вихрями хлынувшее из окон прочь.